– Каковы, на ваш взгляд, ключевые события 2013 года, повлиявшие или способные в будущем повлиять на газовые тренды в масштабах страны в целом и в Иркутской области в частности?

– К сожалению, не случилось главного события. В 2013 году не произо­шло серьёзных подвижек в проекте экспорта газа из Восточной Сибири в Китай. Именно от того, как будут складываться отношения между Россией и Китаем, напрямую зависит развитие газовой промышленности в Иркутской области. Пока не появится крупномасштабный проект, связанный с экспортом газа, рассчитывать региону по большому счёту не на что. Для освоения крупных месторождений всегда должен быть потребитель. Ближайший для нас рынок – в первую очередь Китай.

Ситуация с Китаем не меняется уже последние шесть-семь лет. Ключевой вопрос, по которому не могут договориться стороны, – цена на голубое топливо, но, возможно, препятствием является и ещё один момент. Мы хотим обогащать сырьё, а Китай рассчитывает получать необогащённый энергетический газ, чтобы самостоятельно заниматься обогащением. Кроме того, сейчас Китай приобрёл независимость от российского сырья – он продолжает строительство газопроводной системы из Средней Азии (сети в перспективе захватят Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан. – Прим. авт.). Активно КНР ведёт и проекты, связанные с несетевыми поставками сжиженного газа из-за рубежа. 

Очередные переговоры «Газпрома» с китайской стороной отложены на три месяца – до визита президента Путина в Китай (запланирован на май 2014-го. – Прим. авт.). Возможно, тогда что-то удастся решить. Пока же, как мы видим, экспортное направление в инвест­программе «Газпрома» на 2014 год не выделено отдельной строкой.

– Этим, очевидно, объясняется и сегодняшняя ситуация по проекту «Газпрома» «Сила Сибири»? Так называемый восточный маршрут магистральной сети с Чаяндинского ГКМ (Якутия–Хабаровск–Владивосток) – ближайшего «соседа» пока ещё замороженной Ковыкты, которому было отдано предпочтение, – в планах корпорации на 2014 год не обозначен. 

– Действительно, проект «Сила Сибири» также отложен до решения вопроса по экспорту. Но тут иная ситуация: если для ковыктинского газа в Иркутской области мы видим хоть каких-то потребителей – население, коммунально-бытовой сектор, то Чаянда – чисто экспортный вариант, там внутренних потребителей нет вообще. Сама Якутия с позиции внутренней газификации сырьём обеспечена – есть Вилюйские месторождения, существует газопровод до Якутска, Мирного.

– В Иркутской области некоторые эксперты неоднозначно оценивают маршрут газопровода «Сила Сибири» …

– Нужно понимать: если магистральный трубопровод «Сила Сибири» пойдёт северами, то есть риски, что повторится ситуация с нефтяной трубой, которая ничего не дала нашей территории. Весь газ с Ковыктинского месторождения будет закачан в экспортную трубу и пойдёт на Дальний Восток, минуя Иркутскую область. Для газификации и газоснабжения южных районов у нас просто не будет ресурсов. В лучшем случае нам от Ковыкты достанется не­много голубого топлива для северных районов. При таком маршруте очень проблематично захватить Бурятию, Читу, Монголию и обеспечить туда поставки – газ для этих регионов будет «золотым».

Перед властями всех упомянутых сибирских регионов, на мой взгляд, стоит сейчас задача – попытаться отстоять свои интересы и добиться того, чтобы «большую трубу» пустили южным ходом.

Ещё лет 15 назад создание единой газотранспортной системы предполагалось в первую очередь с Ковыкты, труба должна была идти южным ходом в Благовещенск, потом до Хабаровска и Владивостока. А якутские месторож­дения подпитывали бы сверху эту трубу. В принципе, существовала возможность и закольцевать всю восточную магистраль, соединить её с западной частью. Мы должны всё-таки стремиться к строительству этой оптимальной газотранспортной модели. Конечно, не сразу, постепенно, создавая её отдельные элементы.

– Получается, что Ковыктинский газ нужен в Приангарье, а Чаяндинский пока не пристроен. Почему всё-таки решено начинать именно с освоения якутской сырьевой базы?

– С одной стороны, всё очень просто: в то время, когда прорабатывался проект «Восточной газовой программы» (утверждена в сентябре 2007 года Минпромом РФ), «Газпром» не владел Ковыктой. Компания вообще очень пессимистично относилась к газовым запасам в Восточной Сибири, поэтому делала ставки на Якутию. Это, как мы помним, и дало возможность «British Petroleum» (британская нефтегазовая компания) зайти на наше крупнейшее месторождение – Ковыктинское. 

Но сейчас стало понятно, что Ковыкта – лакомый кусочек, «Газпром» предпринял шаги, связанные с получением лицензии, а положительного эффекта от газовых ресурсов мы с вами пока не почувствовали.

Почему сейчас у нас в стране продолжают делать ставки на этот маршрут и не переориентировались на Ковыкту? Для меня это загадка… Возможно, всё дело в определённых обязательствах между компанией и правительством Якутии; может быть, решение принято с позиции государственной безопаснос­ти – чтобы не иметь единого монополиста-покупателя в лице Китая. В принципе, северный маршрут позволит, если вдруг Китай откажется, найти другого покупателя.

– Вы упомянули о спросе на Ковыктинский газ. В 2013 году появилась информация, что специалисты НИИ Газдобыча, занимающиеся обос­нованием инвестиций в газификацию юга Иркутской области, оценили годовой объём потребления региона всего в 2,5 миллиарда кубометров. Это значительно отличается от расчётов ИСЭМ начала 2000-х. Действительно что-то изменилось?

– С НИИ Газдобыча мы работали много лет, именно для них и просчитывали объём потребления. С тех пор, по мнению специалистов ИСЭМ, цифра не изменилась. Мы выделяем три основные группы потребителей: коммунально-бытовой сектор, две небольшие – население, малая энергетика – и, наконец, в перспективе очень крупный сектор – газохимия, которую можно развивать на промышленных площадках в Ангарске и Саянске. В итоге 5,5 миллиарда кубометров газа Ковыкты – то, что мы реально можем потребить. В долгосрочной перспективе, если темпы экономического развития будут высокими, произойдёт увеличение до 

9 миллиардов кубометров, но это уже максимум, возможный в Приангарье. Наши ближайшие соседи – Бурятия, Забайкалье, Монголия – тоже готовы использовать ковыктинский газ, но этот рынок ещё меньше.

– А если при таком предполагаемом спросе возможность обойтись без крупномасштабного экспорта? Как вы считаете, есть шансы газифицировать регион в этом случае?

– В Сибири существуют такие примеры. Быстро удалось развернуть работы в Томской области, где есть месторождение с запасами 5–7 миллиардов кубометров газа. Оно не такое крупное, но ресурсов достаточно для газификации региона и подключения его к единой газотранспортной системе. В Томске события пришлись на начало 2000-х, примерно в это же время в Приангарье вновь начала подниматься тема с газификацией и газоснабжением, однако у нас ничего не изменилось в отличие от соседей. Есть, правда, объективные моменты – Томск ближе к существующему магистральному трубопроводу.

Для Иркутской области внутренний проект (если у нас не будет экспорта), возможен, но он тоже должен базироваться на Ковыкте. Строить инфраструктуру под мелкие месторождения не целесообразно. 

Обязательное условие – газ должен конкурировать с другими видами ресурсов. Ясно, что в Иркутской области голубое топливо не имеет такого успеха. С позиции общеэнергетической экономики в приоритете у нас дешёвые гидроэнергетические ресурсы. Обеспечивают внутреннюю потребность также запасы угля, их хватит ещё не на одно десятилетие. У иркутских угольщиков, кстати, сейчас совсем иная проблема – снижается спрос на твёрдое топливо. Дело в том, что в последние годы отмечается многоводность рек, гидрогенерация обеспечена ресурсами. Между тем алюминиевый холдинг так и не запустил новые производственные мощности в Сибири. Значит, не вырос объём потребления энергии. Зато появилась Богучанская ГЭС, восстановлена Саяно-Шушенская. В итоге предпочтение потребители отдают гидроэнергии, которой сейчас в изобилии, а не углю. По нашим оценкам, иркутские угольщики потеряли в годовой добыче 1,5–2 миллиона тонн. 

Сделать газ конкурентоспособным можно, если расширить рынок внутри региона – запустить газохимию. В противном случае новый вид топлива для нас, простых потребителей, опять же будет «золотым». Себестоимость восточносибирского газа гораздо выше, чем в Западной Сибири, где сейчас активно ведётся добыча. Там бурить скважины приходится на глубину до тысячи метров, у нас – до трёх тысяч. Иркутская область больше по площади, а это значит, что нам нужны длинные газопроводы. Их строительство сейчас сильно подорожало. В 2000-м километр трубы стоил миллион долларов, сейчас – 3–7 миллионов.

– «Саянскхимпласт» очень долго и много говорил о своих намерениях заняться газохимией. Получается, что и инвесторы у нас вроде бы были…

– Да, действительно, Саянск лоббировал проект. Но в последние годы он заинтересованности не проявляет. Понятно, что здесь много причин – политических, экономических. Да и какой инвестор согласится строить завод, не имея гарантий по поставкам сырья и ценам на него?

Такие риски должны преодолеваться в рамках вертикально-интегрированных структур. Это мировая практика. Поэтому, на мой взгляд, «Газпром» и другие крупные компании должны брать на себя ответственность и участвовать в проектах по газохимии. Но российские инвесторы не готовы играть по-крупному. Хотя задача такая в государстве ставится: очень медленно, но идут проекты, связанные с развитием газохимии на Дальнем Востоке. Но скоро у России не будет выбора, она вынуждена будет решать задачу – в Западной Сибири, где сокращаются запасы сырья, придётся приступать к освоению новых месторождений с жирным газом.

– На ваш взгляд, сейчас Иркутская область ведёт правильную политику в отношении регионального газового проекта? Или это вообще не принципиальный момент – от субъекта РФ мало что зависит в перманентных условиях межправительственных переговоров России и Китая?

– Несмотря на государственный масштаб всей проблемы, региону нужно требовать, чтобы «Газпром» заходил на территорию и начинал реализацию проекта. Потому что следующий шаг развития Иркутской области связан с освоением этого нового энергоресурса. Думаю, та же переработка леса вряд ли в Приангарье станет масштабной – делать мебель мы не начнём, всё равно будем предлагать полуфабрикат.

– А если всё-таки представить другой сценарий развития Иркутской области на долгосрочную перспективу – без газовых проектов?

– Проекты, которые могли бы серьёзно конкурировать с газом, я даже не могу назвать. Есть некоторые шансы у региональной экономики при запуске алюминиевого завода в Тайшете, если производство действительно будет рентабельным. Пока и оно под вопросом.

Вообще, если мы вспомним историю развития экономики региона, то увидим, что каждый её скачок связан с освоением какого-либо нового вида энергоресурсов или появлением новых производств – цветной металлургии, братского ЛПК, черемховско-зиминского угольного комплекса, саянского химического узла. Сейчас позволяет получать серьёзные доходы добыча нефти. Хотя этот момент нельзя трактовать однозначно для области – по нашей территории прошёл трубопровод, но что регион получил от этого?

Если мы реально хотим развивать Иркутскую область, то следующим этапом должна стать газодобыча. Причём этот новый вид ресурсов целесообразно использовать не столько для энергетики, сколько для газохимии. Тем более что ковыктинский газ очень жирный, многокомпонентный.