Сочинять как детективный роман
Елена Костюкович. «Цвингер».
Год издания: 2013.
Издательство: «Астрель», Corpus.
Почему «Цвингер» так важен? Его написала Елена Костюкович, переводчик Умберто Эко. Это же как переводчик Сталина, Черчилля – хранитель тайн. И она создала огромное батальное полотно, на котором уместилась целая эпоха с начала ХХ века до наших дней. Костюкович феноменально обращается с языком: «впарковал автомобиль в узчайшую щель», «вечно приторочена глазами к экрану» – цитировать можно долго и с наслаждением. А её словарный запас поражает даже бывалых: «Цвингер» – текст, который стоит читать со словарём. Если обычный человек скажет «шотландка», то Костюкович – «рисунок тартан». Но при этом если на страницах встречается персонаж из простых, то и речь будет не академическая, а будто подслушанная на базаре. Стилизация – действительно её сильная сторона: персонажи «Цвингера» говорят не языком Костюкович, а каждый своим собственным, что ценно и редко. Собственно Цвингер – это музей-дворец, известный по всему миру, это название, связанное с уничтожением во время второй мировой войны картинной галереи уровня эрмитажных хранилищ, которое удалось предотвратить. В момент, когда полотна Боттичелли, Тициана, Ван Дейка, Рубенса были сброшены в шахты и заминированы, очень вовремя появился дедушка Елены Костюкович, без которого шедевры были бы навсегда утеряны. Но даже цитируя настоящие архивные документы, автор не превращает книгу в рассказ для внуков про свою героическую семью, она использует «отстранение», возвышается над частным и личным. И хотя многие темы, которые затронуты в книге, связаны с Костюкович (то же искусство перевода, те же книжные ярмарки), нет ощущения, что написана хвастливая биография семьи, зато возникает чувство, что она вложила в роман абсолютно всё, что могла сказать, и даже больше. Вдобавок её глубокие знания – это какой-то космос для читающего. Например, если она говорит об итальянской кухне (написала о ней пару книг) и ресторанном деле вообще, то на мишленовском уровне. И будет сказано не только чужеродно-таинственное «к лабардану вальполичелла», но и образное «меню проектируется как дом: с фундамента до чердака», выдавая секреты «в поленту добавляется столько сыра, что золотой цвет вытесняется молочным». И вот так, как она обращается с описанием еды, будет с каждой темой, за которую она возьмётся: архивисты, музейщики, вторая мировая война, книжные ярмарки, Олимпиада-80, железный занавес, переводчики, Европа, гастарбайтеры. Намешано многое. Из такого количества компонентов приготавливают абсент (до сорока ароматических трав плюс алкоголь). И по сравнению с обычными книгами, которые пустая водица, чаёк, морсик, у Елены Костюкович текст такой крепости и плотности, что его невозможно проглотить за ночь, это дижестив, употребляемый медленно, вдумчиво. Опытным путём определено, что возрастной ценз для чтения «Цвингер» – не менее 30 лет. У тех, кто младше, просто нет нужных воспоминаний. Ведь на протяжении всей гигантского размера книги (750 страниц чистого удовольствия) за несколько условных дней Франкфуртской книжной ярмарки, на которой обретается главный герой, он переберёт в памяти всю советскую эпоху, рухнет в чужие мемуары. И этот первый роман знаменитой переводчицы – действительно большое событие в мире литературы. Русская литература возвращается и выигрывает.
«В затопленные штреки этой шахты гитлеровцы бросили 350 полотен величайшего значения. Вода, насыщенная известью, пропитывала полотна, проникала в мельчайшие поры, в трещинки-кракелюры. Картинам угрожала близкая гибель. Необходимо было, не медля ни дня, извлечь их оттуда. Мы получили по приказанию маршала Конева в помощь автобатальон и группу погранвойск под командованием капитана Сараева».
Джеймс Нэрмор. «Кубрик».
Год издания: 2012.
Издательство: Rosebud Publishing.
Американец Джеймс Нэрмор очень небанально подошёл к написанию книги о знаменитости: он практически не касается биографии, не перетряхивает грязное бельё, не сообщает о количестве любовниц и браков, а рассказывает исключительно о творчестве прославленного режиссёра. Здесь будет и покадровый разбор фильмов, и сравнение бюджетов, и рассказ о методах съёмки. И смысловые компоненты будут разложены, как на приборной доске. Вот здесь – фрейдистские мотивы, вот «Сверх-Я», а это – чёрный юмор, осторожно. Кубрик стал своего рода брендом, в его картинах сатира и ирония вместо сентиментальности, главенство формы над звуковым рядом, установка на то, что зритель ассоциирует себя с главным героем. О примате формы надо сказать отдельно, ведь Стэнли Кубрик перед тем, как стать режиссёром, долго работал фотографом (например, для «Look»). Именно поэтому некоторые кадры в его фильмах говорят больше, чем целые сцены, а отдельные моменты и вовсе самоцитата. Джеймс Нэрмор упоминает о кадре с Николь Кидман в самом начале «С широко закрытыми глазами», где она стоит ровно так, как сфотографированная Кубриком ранее девушка, позирующая шаржисту. Его фильмы зачастую истории о том, как тщательно продуманный план рушится из-за случайности. Стэнли Кубрик – именно тот, кто экранизировал «Заводной апельсин» Энтони Бёрджесса, «Лолиту» Владимира Набокова, рассказ Стефана Цвейга. И он – тот, кто снимал про космос настолько впечатляюще, что даже существовала версия, будто он режиссёр якобы подложного американского полёта в космос. Книга похожа на путеводитель по его фильмам, с ней можно пересматривать Кубрика заново, открывая для себя упущенные моменты и подтексты.
«Не зря же юмор был в ходу у изгоев – например, у еврейского сообщества, к которому принадлежал и Стэнли Кубрик».
Ингрид НолЛь. «Прохладой дышит вечер».
Год издания: 2013.
Издательство: «Эксмо».
Часто ли на прилавках книжных магазинов можно встретить современных немецких авторов? Крайне редко. Почтенная Ингрид Нолль – приятное исключение. Её проза интересна ещё и тем, что её сложно уложить в какие-то рамки: да, есть детективная линия, но книга «Прохладой дышит вечер» совсем не детектив. Да, в центре внимания люди, которым хорошо за восемьдесят, но текст неспокоен, он бурлит разнообразными страстями. И первое впечатление «да здесь же про бабушку – божий одуванчик» скроется так же быстро, как солнце за облаком. И на смену «Городу солнца» Туве Янссон, которая тоже писала про пенсионеров, явится эхо войны и настоящая огромная страшная тайна, с которой можно жить, но совсем не хочется умирать. Как по цепочке будут открываться и другие семейные тайны, поступки «по молодости, по глупости» получат новую оценку, а кавалер прямиком из молодости опять окажется рядом. Только что с ним теперь делать?
«Моника изо всех сил постаралась к маминому дню рождения: на столе стоял большой торт с кремом, жирный, сладкий. По тем временам невероятная роскошь. Бывают такие необыкновенно вкусные блюда, которые запоминаешь на всю жизнь, так вот этот торт мне запомнился. Слои из бисквитного и песочного теста громоздились один на другой, проложенные фруктами, мармеладом и кремом, а наверху возвышался маленький королевский замок из масла».
Умберто Эко. «Откровения молодого романиста».
Год издания: 2013.
Издательство: «АСТ».
«Я молодой романист», – говорит Умберто Эко в 77 лет и приглашает на свою литературную кухню. Свежая книга знаменитого автора – это нон-фикшн, подборка из четырёх лекций-«откровений» о создании литературы. Расскажет ли Умберто Эко, как писать книги? Нет. Расскажет ли Умберто Эко, как он пишет книги? Да. Его первый и самый знаменитый роман увидел свет в 1980 году, когда самому автору было уже за пятьдесят: такое вот начало писательской карьеры. Учёный и преподаватель, он большое значение придаёт поиску и отбору справочного материала – того, что пойдёт в основу любой книги, статьи, эссе. Всю жизнь изучая Средневековье, он запас такое количество «исходного кода», что, решившись написать роман, он будто распахнул дверцы необъятного шкафа, в который десятилетиями складывал данные об этой эпохе. Весь подручный материал был под рукой, оставалось лишь выбрать необходимое. И дополнить деталями. Проникаешься уважением, когда читаешь о том, насколько тщательно Умберто Эко подходит к написанию отдельных сцен и всего текста. Например, он говорит, что два или три года изучал рисунки и схемы кораблей нужной эпохи, чтобы наверняка знать, какого размера была рубка или кубрик и как добраться от одной до второго. Если же в тексте появляется географическое место, можно быть уверенным: писатель побывал там, чтобы собственными глазами увидеть, какого цвета там вода и небо в разное время суток. Известна история о разговоре с деятелем кино, который одобрял длину диалогов в «Имени Розы», – очень кинематографичны, говорил. А они всего лишь выверены по времени с учётом размеров предполагаемого лабиринта. И выверены до сантиметра. Эко рассказывает, что много раз бродил по ночному Парижу, наговаривая на диктофон всё, что видит, чтобы в точности описать маршрут книжного героя. Подобная жажда достоверности понемногу стирает границу между вымыслом и фактом, историей настоящей и историей придуманной. Это давнее желание ответить, наконец, на крамольные вопросы: почему тексты Гомера принято считать художественными, а тексты Платона — нет? Почему стихи плохого поэта называют художественной литературой, а статья хорошего учёного таковою не является? Повисая в воздухе, вопросы превращаются в риторические, но наш итальянский автор ловко сбивает их одним выстрелом, решая однажды все тексты – научные и художественные – сочинять как детективный роман. И всё шло отлично, пока однажды Умберто Эко не решил примерить роль филолога. Да-да, как раз под этой обложкой, в «Откровениях молодого романиста». Пока в первой половине он ведёт себя как обычно – как историк, рассказчик и детективщик, – всё просто прекрасно. Кстати, неоднократно упоминает в тексте Елену Костюкович, ту самую, что переводила на русский его тексты, а недавно опубликовала и свой роман. Но вернёмся к книге: глава третья, про литературных героев, а также четвёртая, про списки (представляете, целая глава, состоящая из списков), – это просто патентованное снотворное. «Я список кораблей прочёл до середины…». Можно преодолевать очередной перечень, в которых Умберто Эко души не чает, и ловить себя на мысли: «Что происходит? Зачем это всё?» Бывают у людей хобби: собирать марки, монеты, банкноты… Эко собирает литературные примеры перечней. Специфическое развлечение, исключительно писательского толка.
«Не создав ступеньки, я не мог продолжать рассказывать историю. Говорят, что схожим образом работал кинорежиссёр Лукино Висконти. Если по сценарию два персонажа вели разговор о шкатулке с драгоценностями, он требовал, чтобы в шкатулке – даже если в кадре её не открывали – лежали настоящие драгоценности. Потому что в противном случае актёры играли не так убедительно».
