Всё приходит вовремя

– Вы довольно поздно стали популярным артистом…

– Я так рано стал об этом думать! Без всякой надежды. Не верилось, что стану артистом, но в душе сильно мечтал – в те годы, когда работал на заводе слесарем-сборщиком, сварщиком, оператором лаконаливочной машины и бог знает кем ещё… Участвовал в художественной самодеятельности. Каждый год ездил поступать в Москву, меня не принимали, и я возвращался обратно. Ушёл в армию, опять вернулся на завод. Потом уже был страх, что меня не возьмут в институт из-за возраста. Но вдруг всё получилось, мечта сбылась…

Наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Но, я думаю, всё приходит вовремя. Другое дело, что я перерос роли, которые мечтал сыграть. Нелепо играть молодых, когда ты уже в возрасте. А те роли, к которым я иду, наверное, до них ещё идти и идти. Когда вижу на экране великих артистов – Евстигнеева, Ступку, – не понимаю, как они это делают, какими органами. Там глубина глаз такая… Я работал в театре с Ольгой Александровной Аросевой. Не понять, не объяснить такие тонкие структуры… К этому надо дойти, что-то ещё пережить в жизни, увидеть, чтобы в душе разрослось, тогда можно воплотить на сцене, на экране. Наверное, гении могут сыграть и сразу, но их единицы.

А в душе мне как было 18, так и осталось. Лысина растёт, седина лезет, а всё равно ничего не могу с этим поделать.

– В прошлом году ваш дуэт с Леонидом Агутиным стал победителем музыкального шоу Первого канала «Две звезды». От кого вы получили комплименты?

– От многих! Но самый большой комплимент – то, что Лёня вообще согласился со мной петь. Я считаю его одним из лучших авторов-исполнителей на эстраде. Мне позвонил Эдик Радзюкевич: «Агутин отказывается участвовать, потому что не с кем петь. Я назвал ему тебя – он согласился». Я был так приятно удивлен! Сам этого хотел, но боялся. Встретились, познакомились, попели – и вперёд, поехали. Дальше он отвечал за всё, я только идейки подавал, придумал что-то в плане зрелищного ряда.

– Вам ещё не надоело сниматься в «Сватах»?

– Мы их уже не снимаем. Представляете, как бедные сценаристы мучаются шесть лет! Сколько мы коллизий переиграли, в каких только ситуациях не побывали наши персонажи. Если будут писать следующий сезон, наверное, все с удовольствием согласятся сниматься (мы уже так срослись!), но я не представляю, что ещё можно придумать, чтобы это было интересно. Не хотелось бы «размывать мыло» ещё на 300 серий.

– Вы снимаетесь в добром кино, комедийных сериалах. А в боевики, триллеры не приглашают?

– С кровью – не хочу. В серьёзном, глубоком кино хочу сниматься, но не приглашают.

– Вам близко доброе, весёлое кино?

– Конечно, близко. Не могу сказать, что я такой же, как Ванька Будько. Если сравнить с музыкой, то моя не хард-рок, а баллады – спокойные, душевные. В жизни я спокойный человек. Мне вполне хватает энергии на сцене и съёмочной площадке, где я прыгаю, бегаю, пою, шучу…

– Вы проводите фестивали семейного и детского кино. В России сейчас редко снимают фильмы для детей. С чем это связано, по-вашему? С финансированием? Или дети не хотят смотреть наши фильмы?

– Дети тут ни при чём. Всегда взрослые трудились для них. Они воспитывают детей. Образовалась какая-то ниша, потому что нам стало не до детей. Как дома, когда говорят: «Я не могу с тобой пока поиграть. Мне надо убрать квартиру, приготовить обед». Наверное, в государстве наступил такой период – не до детей. Это ужасно. В семье-то ладно, проходят минуты, а здесь проходят поколения. Размах страны настолько большой, что много времени надо, чтобы навести порядок, изменить ситуацию.

– А вы ходили со своими детьми в кино, театр?

– Конечно. Мои дети выросли в театре. Им в чём-то повезло. Я играл Дедов Морозов, сказочных положительных и отрицательных персонажей. Они на этом выросли. Хотя я пытался отговорить их стать артистами, но вирус в них уже был. Поздно и невозможно. (Сыновья Фёдора Добронравова Виктор и Иван – актёры. – Авт.)

Наши дети читали очень много книг. Поэтому они грамотно пишут и говорят. А сейчас придумали ЕГЭ, тесты, детям предлагают несколько вариантов ответа, и они должны лишь поставить галочку – «да» или «нет». К чему это приведет? Человек будет говорить только «да» и «нет», потом он станет кивать головой…

Надо держать своё слово

– Ваша жена не актриса?

– Актриса и режиссёр, но она не работала, посвятила себя семье.

– А какой вы в жизни – добрый или жёсткий?

– Я могу быть жёстким. Но не люблю.

– Говорят, что к внукам относятся не так, как к собственным детям. Вы наказывали детей?

– У нас два сына, мы с женой хотели дочку, но не получилось. Теперь есть внучка. Один раз я наказал старшего – и на всю жизнь. Мне было двадцать с чем-то, молодой. Я долго говорил ему: «Я тебя накажу». Потом: «Ты у меня получишь». Потом: «Сейчас возьму ремень». И вдруг моё произведение искусства приносит ремень и говорит: «Бей». Решил проверить меня. А так как у меня донское казачество в крови, то я ударил его ремнём. А потом то же самое – один раз – было с младшим сыном Иваном. Больше я их пальцем никогда не тронул.

И мы, взрослые, периодически проверяем друг друга – друзей, родственников – на слабые места. Только у нас более тонкие, изощрённые способы. Дети проще. Сказали «нет» – упал, на полу покатался, тебя подняли, поцеловали и дали то, что просил. Но два-три раза пройдёшь мимо: пускай поплачет…

– Сейчас многие живут в гражданском браке, много разводов. Почему, как вы считаете?

– Не знаю, не анализировал. Наверное, мода на преодоление запретов. Раньше разводы, гражданские браки были запрещены. Потом перестали запрещать, люди стали этим пользоваться. Для кого-то это удобно, для кого-то – неприемлемо.

– Ваши дети тоже живут в гражданских браках?

– Нет, почему? Старший, Виктор, женат. 

Мои родители и их родители всю жизнь прожили вместе. Что-то сдерживало тогда – государство, партия, что даже мысли о разводе не было. Наверное, я такой же, придерживающийся традиционных правил. Всякое бывает. Но надо уметь прощать, быть снисходительным, отходчивым, через какое-то время подойти, обнять, поцеловать и сказать: «Я был не прав». Это надо уметь делать, а не принципиальничать. Сейчас, в век компьютеризации, дети считают, что их жизнь похожа на жизнь компьютерных героев, у которых не одна, а несколько жизней. Психиатры говорят, что именно поэтому много суицида среди детей, они не понимают, что другой жизни уже не будет. Так и в семейных отношениях. Считают: ну, не эта, так другая будет. Какая, мол, разница?

– Может, молодёжь не считает нужным терпеть и прощать…

– А как по-другому? Мне кажется, терпение и прощение есть два великих подвига, если их удаётся пронести через всю жизнь – это замечательно. Мы же клялись в любви и верности на всю жизнь, «пока смерть не разлучит нас». Надо держать своё слово. Вот и всё.

Мы с женой венчались, когда это было запрещено. Через знакомых уехали к батюшке в Ростов из Таганрога. Я впервые был в церкви – на собственном обряде венчания. Атеизм был доведён практически до абсурда, в храм не ходили. Смотрю: неимоверная красота, венчальные короны, хор, невероятное благозвучие. Праздник! И думаю: ничего себе, какой кусок жизни у меня отобрали! Я не был воцерковлён. То есть я крещён, но это мама меня покрестила…

Потом батюшка приобнял нас с женой и так сердечно сказал: «Ребяточки, терпите и прощайте». Мы терпим и прощаем. Мы разные, у неё свой характер, у меня – свой. Терпение и труд всё перетрут. Главное – доверие и любовь.