Игрушки, пережившие войну
В семьях иркутян хранятся удивительные ёлочные украшения
Лебедю из кусочка ватки, нанизанного на проволочку, более 60 лет. Снеговику, сделанному маленькой девочкой в 1970-х, сейчас уже более 35 лет. Нет в них особого мастерства, и на современной ёлке они смотрятся «пришельцами». А люди хранят эти незамысловатые ёлочные игрушки, потому что каждая из них – память о детстве. Детство у каждого своё, и о нём не расскажешь другим, как ни старайся. Но именно эти воспоминания каждый раз заставляют зажигать ёлку. И верить, что загаданные желания сбудутся. В иркутских семьях хранятся игрушки, которые были куплены сразу после разрешения празднования Нового года в 1936 году, игрушки, которые пережили немецкую оккупацию.
«Тогда они были не очень яркими, но из толстого стекла»
«Давайте организуем детям хорошую ёлку» – эти знаменитые слова Павла Постышева «Восточно-Сибирская правда» 4 января 1936 года вынесла в заголовок. До этого, как известно, во всей стране празднование Нового года было запрещено. «Какие-то не иначе как «левые загибальщики» ославили это детское развлечение как буржуазную затею», – заявил Постышев на страницах «Правды», и местные газеты взяли «под козырёк». «Письмо тов. Постышева у нас, в Иркутске, получено после 1 января, – пояснило руководство «Восточки». – Но это не значит, что мы не можем устроить коллективную ёлку для детей в школах, детских домах, клубах, жактах». Главной проблемой были игрушки – ёлки не ставили уже несколько лет, мало что из старых игрушек сохранилось. «Для ёлки нужны украшения, – озабоченно писала газета. – Кое-что придётся купить, кое-что и самим сделать. На днях соберутся матери и начнут делать игрушки… понадобится цветная бумага, блёстки, бертолетовая соль… Нужно поручить игрушечным артелям промсоюза срочно выбросить на рынок ёлочные украшения и игрушки».
В семье профессора, научного сотрудника Лимнологического института СО РАН Дмитрия Щербакова хранятся игрушки, которые были куплены именно в те первые годы, когда только разрешили праздновать Новый год. Правда, приобрели их вовсе не в Иркутске, а в Ростове.
– Игрушки остались от старшей сестры моей бабушки, Анны, – рассказал Дмитрий Щербаков. – Когда я был совсем маленький, бабушка Аня приехала в Новосибирск и привезла немного игрушек, что остались ещё с тех времён. Помнится, она даже делала игрушки сама, чтобы порадовать дочку. Вот одна такая игрушка осталась – кусочек ватки, нанизанный на проволочку, превратился в лебедя. Игрушку обмазали конторским клеем, чтобы была прочной. Конечно, сейчас клей уже облупился, но лебедь этот так у нас и хранится в память о бабушках. А после того, как был разрешён Новый год, бабушки купили шарики. Тогда они были не очень яркими, но из толстого стекла, прочные, с надёжным креплением. Я ронял их в детстве, и только благодаря тому, что стекло было толстым, они сохранились до сих пор.
Эти игрушки пережили войну. Ростов оккупировали два раза, бабушка с отцом Дмитрия Щербакова, Юрием Щербаковым, который в те годы был подростком, оказалась на занятой немцами территории. Каким-то чудом сохранились и были вывезены потом в Сибирь ёлочные игрушки. Самого Дмитрия Щербакова привезли в Сибирь шестимесячным.
«До окончания университета я жил с родителями, а потом подался в собственное «путешествие», в котором нахожусь до сих пор, – смеётся он. – Когда я уезжал из дома, родители дали мне с собой большой розовый, скорее всего, довоенный шар и несколько других игрушечек. Вот шар этот до сих пор и сохранился в моём доме».
От победных погонов до «Энергии-Буран»
У иркутянки, преподавателя ИрГТУ, сотрудника Музея истории Иркутска Натальи Гавриловой дома в большом фанерном ящике среди других игрушек тоже живут довоенные и военные экземпляры.
– Новогодние игрушки нам перешли по наследству от семьи моего деда и бабушки. Бабушка и дедушка жили в Чите, моя мама родилась в 1938 году, её брат был старше на шесть лет, – рассказывает Наталья Гаврилова. – У нас дома сохранилась фотография, где дяде около 10 лет, это примерно 1942 год. Мальчик снят на фоне украшенной сосны – в Чите не было ёлок. На одной из веточек подвешена фигурка оленя. Олень и сейчас украшает нашу ёлку, ему уже более шести десятков лет, как и стеклянной бочке, которая тоже есть на фото. В 1950-х семья переехала в Иркутск, бабушка, как хозяйка, взяла с собой новогодние игрушки, так они перекочевали в наш город. Есть у нас и крохотная довоенная «девочка на качелях», эту тряпичную игрушку мне не давали играть. Личико, конечно, у неё сейчас потемнело, но в своё время это была моя мечта – хоть немного поиграть с крохотной девочкой на ёлке. Старинная и очень любимая мною игрушка – крокодил-почтальон, довоенный. Он сделан из ваты, покрыт сверху каким-то клеевым составом и блёстками. Блёстки, конечно, сейчас уже все облетели. У него когда-то была почтальонская сумка, но, видимо, в детстве мы её «заиграли». Когда мне было лет десять, я сама сделала крокодилу маленького Чебурашку из пластилина и посадила его в крокодильские лапы.
Мама рассказывала Наталье Игоревне, как сразу после войны появились на ёлках особые игрушки – скрученные в «кулёк» фронтовые погоны с букетиками цветов внутри, символ Победы. «Я сама не помню этих игрушек, видимо, к моменту моего рождения они уже исчезли, но мама помнит очень хорошо», – говорит Наталья Гаврилова. Зато в её семье до сих пор хранится необычная игрушка – странный шарик неправильной формы с широким запаянным «горлышком» и нарисованным на боку клоуном. Неправильная форма шарика объясняется просто: игрушка сделана из перегоревшей электрической лампочки. В войну кустари брали лампочку, срезали цоколь, запаивали отверстие, красили шар и выводили простой трогательный рисунок – птичку, цветы, рыбку, клоуна. Настоящие игрушки тогда практически не выпускались. Хотя дед Натальи Игоревны как-то привёз в 1942 году из Москвы новогодний подарок с двумя скромными крохотными шариками. Видно, что узоры на них выведены очень простые, краски не хватало. Так и висят эти военные шарики рядом с яркими современными игрушками.
Все ёлочные игрушки до 1966 года сейчас относят к категории старинных. В послевоенные годы игрушки расходились очень хорошо. Только в декабре 1951 года магазины Главунивермага Иркутска продали их на 200 тысяч рублей, ежедневная выручка от реализации ёлочных игрушек составляла 10–12 тысяч рублей. И темы для них стали уже другими. «Есть у нас одна интересная игрушка 50-х годов, – говорит Дмитрий Щербаков. – Шестиугольная призма, на которой разноцветными буквами выведена надпись, стилизованная под китайские иероглифы. В детстве я всё пытался её прочесть. А слово простое – Пекин. Как мне объясняли родители, это игрушка того периода, когда в разгаре была советско-китайская дружба».
и до сих пор хранится в семье Натальи Гавриловой
Если говорят о ёлочных игрушках как символах эпохи, сразу вспоминают кукурузу Никиты Хрущёва или стеклянных космонавтов и спутники. Между тем у меня дома хранится другой замечательный символ эпохи «неистового Никиты» – крохотный парашют с парашютистом, размер человечка едва превышает два сантиметра. Парашютист подвешивается к парашюту за специальный крючок. Маленькие игрушки для крохотной ёлки, как и маленькая мебель, рекламировавшаяся в эти годы в «Восточно-Сибирской правде», – это атрибуты тесных хрущёвских квартир.
С 1970-х годов, как считается, советская ёлочная игрушка теряет оригинальность и в ней уже трудно найти признаки каких-то значимых для страны событий. Разве что Олимпийский мишка ещё как-то появился на ёлке. На самом деле в конце 1970-х на отдельных заводах страны производили игрушки с «символическим» уклоном. У меня дома есть такая, завершающая «космическую эру» на ёлке, – стеклянная ракета-носитель «Энергия» с космическим челноком «Буран». Символ легендарной программы «Энергия-Буран», жизнь которой оборвалась в 1990-е.
«Остаётся наивная вера, что всё исполнится»
«Тётя Саша, вы позволите мне клеить коробочку?» – «Клей, милая, что хочешь». Дети начали работать молча, дыша носами, вытирая крахмальные руки об одежду. Матушка в это время рассказывала, как в давнишнее время ёлочных украшений не было и в помине и всё приходилось делать самому». Глава «Ёлочная коробочка» из «Детства Никиты» – одна из самых моих любимых. Потому что Новый год – это всегда какие-то удивительные поделки. Самые лучшие игрушки, которые рядом с мамой. Она на весь вечер только твоя и никуда-никуда не уходит. И вы сидите в ворохе серебряной бумаги от чая, которую весь год собирали, в обрезках цветного картона, в рассыпанном дождике. И весь этот на ушах стоящий дом пахнет счастьем.
– Этому снеговичку где-то 35 лет. – Наталья Гаврилова достаёт из коробки ватную игрушку, бережно завёрнутую в тряпицу. – Мне он нравится безумно. Мне тогда было около 6-7 лет, это 1976-1977 год. «Тушку» я помогала скатывать, ведро красила сама, а глаза и морковку делала мама. Внутри у него картон или деревянная катушечка от ниток, сейчас уже не помню. Сначала мама его повесила на ёлку потому, что это был труд ребёнка, как не украсить им ёлку? А потом он стал нам как родной. В общем, детство во мне так и осталось. Я выросла в такой тёплой атмосфере, и она сохранилась до сих пор. С детства мастерила – кукол, игрушки, когда пошла учиться на исторический факультет, сама мастерила макеты иркутских церквей. У каждой семьи есть свой символ, тёплый, домашний. У нас это снеговичок. Я всегда его вешаю первым, на самую видную веточку. Если честно, признаюсь: я бы и сейчас, как маленькая девочка, с ним поиграла. Это кусочек моего детства, который будет со мной всегда и который я не променяю ни на какие самые яркие современные игрушки. Старинные украшения нравятся мне почему-то намного больше нынешних. Я помню практически каждую игрушку – нашего волшебного воробья, стеклянный виноград, чудесную дутую вручную лампу, игрушки, которые были куплены, когда семья переехала в Иркутск. Этим летом я ездила в Великий Устюг и купила там «брата» своему снеговичку – деревянного снеговичка.
«Сколько себя помню, столько помню нашу фанерную коробку, в которой лежали новогодние игрушки на антресолях, – говорит Наталья Гаврилова. – И каждый год мы достаём эту фанерную коробку. Это наш семейный ритуал, наш магический обряд. Ничего особенного, всё как у людей. Но когда часы бьют двенадцать, у меня остаётся совершенно наивная вера: всё, что просишь, исполнится».
