«Детей было очень много, внуков ещё больше»

Кристина Брохоцкая, прапра­внучка Моисея Юциса, уже известна по проекту «Прогулки по старому Иркутску». Кристина начала изучать историю семьи Юцисов несколько лет назад, когда обнаружила, что семейные легенды о купеческом прошлом не просто легенды. Бабушка Кристины по линии отца Владислава Семёновича Маврина (работающего в «ВСП». – Авт.), Людмила Яковлевна Маврина, в девичестве носила фамилию Юцис. Как недавно выяснилось, и имя у неё было другое – Люция. Сплетения судеб Юцисов так заинтересовали Кристину, что она, молодой историк, начала собственное исследование истории семьи. Осенью 2012 года она прочитала горожанам лекцию о пассаже Юцисов на Пестеревской (ныне Урицкого) в рамках проекта «Прогулки по старому Иркутску». Напомним, братья Бенциан и Моисей Юцисы в 1902 году выкупили на Пестеревской усадьбу Минеева и смежный участок и начали строить пассаж с необычными для того времени стеклянными перекрытиями. Открытый в 1903 году пассаж просуществовал около 20 лет, но в 1920-е годы началось его разрушение – сняли ажурные перекрытия, а затем, в 1930-е, металлические галереи и мостики заменили на более скромные железобетон и деревянные ограждения. В этом году пассажу исполнилось 110 лет.

На прошлой неделе в музее городского быта открылась первая в Иркутске выставка, посвящённая семье Юцисов и пассажу на Пестеревской. В числе её экспонатов есть и стеклянная плитка пассажа, сохранённая потомками. «Мы, родственники, намерены добиваться проведения оценки, сколько может стоить восстановление исторического облика пассажа», – говорит Кристина Брохоцкая. 

У Моисея Юциса было 11 сыновей и две дочери, что по тем временам было много даже для еврейской семьи. Судьбы многих Юцисов пока остаются неизвестными – даже метрики Иркутской синагоги не внес­ли ясности. Ничего, к примеру, не известно про членов семьи второго брата, основавшего пассаж, – Бенциана. Ни архивы, ни воспоминания не дали зацепки. Есть только информация, что его сын Григорий был в списке тех, кто попал в сталинские лагеря, в частности на Соловки. Члены семьи вспоминали, что очень давно «кто-то приезжал из лагерей», но кто это был – неизвестно. Тем не менее за короткий срок подготовки выставки сотрудникам Музея истории Иркутска удалось выяснить интерес­ные подробности. «Детей было очень много, внуков ещё больше, – говорит Кристина с улыбкой. – Я лично искала и во «ВКонтакте», и в «Одноклассниках», и в базах ГИБДД Москвы и Питера». Исследователи с помощью потомков Моисея, к примеру, установили имя жены Моисея Юциса. Теперь известно, что её звали Прима и последние годы она жила в семье сына Танхона. «Члены семьи нам предоставили документ, – рассказывает Кристина Брохоцкая. – Специалисты пояснили, что это ктуба – брачный контракт, заключённый до брака, составленный на новоарамейском языке. Контракт был заключён между сыном Моисея Танхоном Юцисом и Хаей Роскиной». От Танхона осталась и групповая фотография работников управления Восточно-Сибирской железной дороги, сотрудником которого он был. Вместо нескольких портретов – пустые пятна: Танхон вырезал тех, кого репрессировали. Начал было вырезать и своё фото, но лагерная судьба его миновала. Открылись новые подробности и о сыне Александре Моисеевиче. По похоронке, полученной в 1944 году, удалось установить его могильную плиту, он похоронен в Латвии, на территории Оргского кладбища. Ещё один брат, Лев, как стало ясно, погиб во время блокады Ленинграда. 

Впервые в архиве было найдено дело шестого сына, Якова Моисеевича. Оказывается, он был осуждён в 1921 году, получил срок за покупку краденой коровы, хотя и не знал, что животное было украдено. «Были найдены дети третьего брата Моисея и Бенциана, Хайми, – говорит Кристина. – Я нашла правнука Хайми Владислава Иосифовича Юциса в Йошкар-Оле, он прислал нам некоторые данные и фотографии семьи. У отца Бенциана, Моисея и Хаима – Гершко Юдковича Юциса – была ещё дочь Белла Гершеновна Юцис. И мы нашли её правнука. Мы считаем, что это была сестра основателей пассажа. Дело в том, что она вышла замуж и сменила фамилию, стала Тверской, с семьёй после не жила. Но многие детали – отчество, связи двух семей – говорят о том, что эта женщина была сестрой первых Юцисов». 

Когда сотрудники музея собирали экспонаты на выставку, их снова ждало открытие. Оказывается, в одной из семей сохранилась серебряная цепь члена Иркутской городской управы. Так поиски вывели на ещё один поворот, тесно связанный с Юцисами, – историю купцов Лаврентьевых. 

«Вещь наверняка была именная»

У Моисея Юциса было 11 сыновей, не все судьбы известны, но исследования продолжаются

– Впервые я узнала о существовании этого знака, когда готовила выставку, – говорит Кристина, беря в руки тяжёлую серебряную цепь. – Мы связывались с потомками Юцисов, чтобы те предоставили какие-то памятные вещи. Знак был обнаружен в семье праправнука Матвея Моисеевича Юциса и Калерии Ивановны Лаврентьевой – Антона Юциса. Прадед Матвей женился на русской девушке Калерии из купеческой семьи Лаврентьевых. Моисей с женой не одобрили выбор сына и с новой невесткой и её семьёй не общались. Всю жизнь он прожил в семье Лаврентьевых. На территории их усадьбы по улице Крестьянина, 12, проживало ещё несколько Юцисов. Каким образом деду удалось сохранить этот памятный знак после революции, неизвестно. Ведь в усадьбе были постоянные обыски. Виталий Матвеевич, старший сын, был ребёнком, но помнит, как часто приходили какие-то люди с допросами и обысками. Однажды они сняли скатерть со стола, заявив, что такая хорошая материя сгодится на портянки. Помнит, что дед Иван Николыч Лаврентьев прятал золотые монеты в ножке стула. Однако о знаке на серебряной цепи Виталий Матвеевич ничего не знал. Видимо, его хранили втайне даже от детей. И лишь в 1970-х годах Матвей Юцис наконец решился рассказать о реликвии. 

Внук Матвея Моисеевича, Евгений Леонидович Юцис, был первым, кому открылся дед. Он вспомнил следующую историю: «Однажды я пришёл к деду Матвею и он мне показал эту старинную вещь. Я спросил: «Что это?», а дед ответил: «Это вещь твоего прадеда». Мне в тот день исполнилось 18 лет, и я просто сказал: «Дед, подари мне эту вещь, ведь у меня сегодня день рождения». И он согласился». Евгений Леонидович долго хранил памятный знак, а когда его сыну Антону исполнилось 25 лет, передал семейную реликвию ему. 

Прима Абрамовна
и Моисей Гершкович Юцисы

– Я стала искать информацию, что это за знак, – говорит Кристина Брохоцкая. – Литературы оказалось очень мало, а семья Евгения Леонидовича не знала, кому могла принадлежать серебряная цепь. Сохранилась лишь информация о Калерии Ивановне Лаврентьевой, супруге Матвея Моисеевича. Вспомнили, что прадеда с лаврентьевской стороны звали Иваном Николаевичем. Мы стали смотреть всё по иркутским Лаврентьевым. Появились два имени – Лаврентьев Николай Петрович и Лаврентьев Николай Фёдорович. По возрасту они подходили оба – серебряный знак, датированный 1870 годом, мог принадлежать и тому и другому. Николай Петрович был глас­ным городской думы, а Николай Фёдорович, дед Калерии Ивановны, в 1875-м служил старшим членом городской управы. Была высказана гипотеза, что памятный знак с высокой долей вероятности принадлежал именно Николаю Фёдоровичу. 

– Мы выяснили, что похожая серебряная цепь была продана в 2012 году с аукциона. Весила она 429,19 грамма. Наша цепь весит примерно 424 грамма. Это серебро 84-й пробы. Оба изделия практически аналогичны, различие одно – на проданной с аукциона другой герб, тобольский. Тобольскую цепь изготовил «Живаго/Москва». Наша, иркутская, должностная цепь пока не исследована. Вещь наверняка была именная. Делали такие знаки отличия, скорее всего, в Москве. Должен существовать указ об их изготовлении. Насколько нам известно, пока в Иркутске обнаружен только один такой должностной знак. И очень приятно, что Антон Юцис сохранил его, хотя ему предлагали продать реликвию. Но он отказался. Значит, она дорога ему как память о предках. 

Цепь действительно очень красивая, на подвеске – иркутский герб старого образца, до утверждения нового и истории с путаницей бабра и бобра. На знаке надпись «Члену городской управы» и цифры – 16 июня 1870 года. Это день вступления в силу реформы городского самоупра­вления, проведённой императором Александром II. 15,72 статьи императорского указа были посвящены как раз деятельности городских управ. Дед Иван Николыч, сын Николая Фёдоровича, вспоминал, что «должности такие покупались», то есть существовал имущественный ценз. И в семье вспоминали, что Николай Фёдорович стремился поучаствовать в городской жизни, попасть или в депутаты, или в управу.

Калерия Ивановна Юцис, её отец Иван Николаевич и мама Александра Абрамовна похоронены на Радищевском кладбище. Это тоже удалось установить при подготовке к выставке. Известно, что старшее поколение этой семьи покоится на Иерусалимском кладбище, там, где сейчас размещается ЦПКиО. «Мы, конечно, будем искать могилы, но, скорее всего, они не сохранились, – говорит Кристина Брохоцкая. – Уже точно известно, что Моисей Юцис похоронен на еврейском кладбище в Лисихе. Весной растает снег, и мы начнём поиски его захоронения. А вот семье Лаврентьевых уже решено установить памятник. До сих пор существует и усадьба, где жили Матвей Моисеевич и Калерия Ивановна. Когда строили «Город мастеров», дом перенесли, он достался племяннице Люцие». 

Кристина Брохоцкая и её коллеги не знают, сколько ещё открытий их ждёт

Кристина Брохоцкая и её коллеги не знают, сколько ещё открытий их ждёт. Потомки Юцисов тоже успели прославить себя. Среди них – первый добытчик алмазов в СССР Виталий Матвеевич Юцис. Он был в составе группы знаменитой Амакинской геолого-разведочной экс­педиции. «Виталий Матвеевич обратился к нашему музею за помощью. Он хочет написать воспоминания о том времени, о разведке и добыче алмазов в стране, – говорит Кристина. – Евгений Танхонович Юцис – изобретатель СССР, был заведующим кафедрой технологии металлов Иркутского сельскохозяйственного института. Именно он сохранил в своей семье плитку из иркутского пассажа. В общем, есть о чём рассказать и есть что ещё изучить. Будем знакомиться с семьёй и дальше».