В «репрессивном станке»

Право первым выступить с последним словом суд предоставил Денису Горлову. «Я осознал то, что мной было сделано. Сделал для себя выводы, которые останутся со мной на всю оставшуюся жизнь. От себя ещё раз, насколько это возможно, пока что в устной форме, я приношу извинения, а также соболезнования потерпевшей стороне. Прошу суд с учётом всех обстоятельств дела вынести справедливый приговор. Прошу не лишать меня свободы», – сказал Денис Горлов, которому грозит штраф в 180 тысяч рублей. 

«Я не убивал и не бил вашу дочь. Только согласился спрятать её тело. И только за это вы все меня судите. Тогда судите, если вам будет легче. Я всех вас за это прощаю», – считающий себя безвинно судимым Николай Замолоцкий, которому грозит до 12 лет лишения свободы, был краток в последнем слове, но дал волю эмоциям в прениях. Он упомянул о «репрессивном станке», куда его «подают в качестве сырья», а также оценил действия суда. 

«Дело об убийстве Швецовой С.А. останется историческим в судебных летописях Куйбышевского районного суда города Иркутска. Оно получит свою славу как важное искушение для судебной власти впасть в ошибку. Осуждение невиновного или одна только возможность осудить невиновного есть уже общественное несчастье, которое следует изучить и отметить, чтобы погрешности, которые его вызвали, больше не повторялись», – в прениях Николай Замолоцкий рассказал также, что, столкнувшись с органами следствия, ощутил себя «личностью третьего сорта типа крепостного или римского раба».    

«Мы должны показать людям, стране, что у («репрессивного». – Авт.) станка нет достоинства, а у нас оно сеть. Тогда рано или поздно, но, скорее всего, уже достаточно скоро, этот станок разберут на запчасти. А мы выстоим. И наши родители, друзья, а затем дети, внуки будут нами гордиться. И никуда против этого не пойдешь. Это действительность, которую ничем не переломишь. Решили осудить меня незаконно? Действуйте», – зачитал Николай Замолоцкий с последнего листа защитительной речи. 

В качестве общественного защитника с репликой выступил родственник Николая Замолоцкого: «Я не оправдываю своего брата за то, что он скрыл преступление. Скрыл, но не убил. Зная своего брата с рождения, полностью в этом уверен. Разве будет человек, по вине которого другой человек лишился жизни, показывать место сокрытия преступления? Нет. На основании его признательных показаний дело получило ход, в то время как его бывший друг методично выжидал результаты экспертизы и впоследствии обвинил лучшего друга в страшном преступлении».

Мужчина считает, что Денис Горлов понесёт незаслуженно мягкое наказание: «Суд подходит к концу. Замолоцкий понесёт наказание, каким бы оно ни было. Он искупит вину за то, что он совершал и не совершал. А кто-то, возможно, выйдет из зала суда с условным сроком и впоследствии попадёт под амнистию. И это будет справедливый, в кавычках, суд».  

Прокурор добавил 

Подсудимый также напомнил, что платит алименты малолетнему ребёнку, имеет долг 300 тысяч рублей перед частным лицом и непогашенный кредит в миллион рублей в банке. Кроме того, он заявил, что судья подвергла его пыткам: «Что касается приёмов пищи в ходе судебного заседания, они не осуществлялись вообще. Пять раз в письменном виде я направлял заявления председателю суда и судье, что суд не даёт кипяток для заварки сухого пайка». Несмотря на то что ходатайства отклонили, Николай Замолоцкий был настойчив: «06.11.2013 года я заявил 15 отводов судье Кузнецовой Н.Н. по вышеуказанным основаниям, по пыткам. Но судья посчитала, что меня можно не кормить, не давать вести записи на столе и консультироваться с адвокатом, а только судить». 

Адвокат Николая Замолоцкого считает, что подзащитный подлежит оправданию: «Тщательно ознакомившись с текстом обвинительного заключения, а также проанализировав содержание представленных в ходе судебного следствия стороной обвинения доказательств, защита пришла к убеждению, что ни одно из них ни прямо, ни косвенно не подтверждает причинно-следственную связь между активными действиями, вменёнными моему подзащитному, и наступлением смерти потерпевшей». 

Защитник нашёл противоречия в показаниях Дениса Горлова, которые в числе других доказательств легли в основу обвинения. В частности, указал адвокат, Горлов говорил, что видел, как Замолоцкий наносил удар при освещении уличного фонаря, который горел в темноте, но при этом, как установило следствие, на тот момент на улице уже рассвело. Согласно показаниям Горлова, наутро он проснулся от звонка гражданской супруги Николая Замолоцкого, а до этого крепко спал. В то же время детализация телефонных переговоров говорит о том, что за двадцать минут до этого он дважды разговаривал с разными абонентами, при этом один из звонков был исходящим.   

«Для чего же Горлов так настаивает на том, что крепко спал? – задаёт вопрос адвокат и тут же на него отвечает: – Как утверждает защита Замолоцкого, с одной целью: скрыть действительные события того времени. Можно ли в связи с этим доверять остальным показаниям Горлова? На мой взгляд, ответ очевиден». Сам Николай Замолоцкий считает, что, будучи правшой, не мог нанести удар левой рукой, как указано в обвинительном заключении. Однако главным оружием защиты он избрал несовершенства, которые при помощи сторонних специалистов нашёл в судебно-медицинской экспертизе. За время судебного следствия он постоянно настаивал на повторном исследовании материалов, однако ходатайства отклоняли: суд счёл, что возможные противоречия были устранены в ходе допроса патологоанатомов. 

Правом реплики также воспользовался государственный обвинитель: «Поскольку нами установлено, что Горлов и Замолоцкий совершили преступление в период осуществления ими службы в органах внутренних дел, с учётом характера и степени общественной опасности совершённого преступления и личности виновных полагаю невозможным признать за ними право занимать какие-либо должности в системе органов внутренних дел». Для Замолоцкого этот срок предположительно составит четыре года, для Горлова – два. 

Потерпевшая Ирина Швецова высказала претензии обвиняемым: «Я считаю, что подсудимые, бе-зусловно, стоят друг друга. Учитывая активность обоих в сокрытии трупа Светланы, можно сделать вывод, что необходимость совершить это была взаимовыгодной. Ни при каких других условиях они бы помогать друг другу не стали. Что касается наркотиков, то никто не убедит меня в том, что моя дочь их употребляла. Другое дело, что, возможно, наркотики каким-то образом присутствовали в ту злополучную ночь. Я беседовала с гражданской женой Замолоцкого, и её версия прозвучала следующим образом: Замолоцкий заходил домой за наркотиками, а не за деньгами, чтобы купить пиво. И цель у них была одна: накачать Свету наркотиками и «повеселиться». Она не озвучила эти показания в суде, потому что я задала ей вопрос, на который она не смогла ответить. Я спросила: «А что же поехал делать туда ваш Николай?» Больше я от неё не услышала ни слова». 

Мать погибшей также заявила, что не согласна с доводами подсудимых о смягчающих обстоятельствах: «Я прошу суд учесть то, что они были на тот момент действующими сотрудниками полиции, только что прошедшими аттестацию. Один прячется за родителей, которые, я так понимаю, примерно одного возраста со мной (Денис Горлов просил суд принять во внимание пошатнувшееся здоровье матери и отца. – Авт.). На севере их никто не держал, они заработали себе приличную пенсию. Сын Замолоцкого проживает в другой семье. Алименты ему он может платить из той пенсии, которую государство ему начисляет (как полицейскому-пенсионеру. – Авт.) в том числе из моих налогов и из налогов Светы. Что касается кредитов, я погасила Светины кредиты, взяла свои, и в этом материальная сторона меня совершенно не интересует».