Журналистика, на мой взгляд, должна отражать любую представляемую проблему объёмно, то есть после всестороннего изучения предмета публикации и связанной с ним документации. Неплохо было бы ознакомиться и с мнением специалистов, работающих в области, о которой берётся судить не обременённый профильными познаниями журналист. К сожалению, в статье не составлено объективное представление о работе противотуберкулёзной службы страны (и области) вообще и с пациентом Д. в частности. 

Статья, собственно, представляет собой более-менее литературный пересказ возмущённых эскапад якобы пострадавшего от безответственности, хамства и низкой квалификации врачей-фтизиатров пациента Д. Личное мнение автора при этом как бы остаётся за кадром, но понятно, что он исключительно на стороне больного, выигравшего судебное дело против безответственных и равнодушных врачей, а следовательно, безоговорочно правого. Если, конечно, считать истиной в последней инстанции решение судьи, который, в свою очередь, тоже не посчитал нужным выслушать мнение экспертов-фтизиатров. А зачем? У нас же все: и рабочие ИркАЗа, и журналисты, и судьи, и представители других профессий, кроме врачей-фтизиатров, – конечно, всё знают про туберкулёз! И вот это заведомое неуважение к специалистам, как бы ни уверял нас автор в обратном, и послужило отправной точкой и для соответствующего судебного решения, и для однозначной публикации в статусной газете. 

А история в изложении, лишённом эмоциональной окраски, выглядит достаточно просто. У 44-летнего жителя города Шелехова Андрея Д. в середине декабря 2012 года появились небольшая температура, недомогание, слабость, незначительный кашель, по поводу чего (не сразу, а недели примерно через две) Д. обратился в поликлинику. После рентгенологического исследования органов грудной клетки Д. был направлен на консультацию в противотуберкулёзный диспансер, где после дополнительных обследований, проведённых в адекватном объёме, пациенту был выставлен диагноз: «инфильтративный туберкулёз верхней доли правого лёгкого в фазе распада и обсеменения МБТ».

К сожалению, на сегодняшний день мировая медицина не располагает какими-либо совершенными методами диагностики и лечения туберкулёза. Диагноз «туберкулёз» выставляется на основании косвенных критериев, включающих малозаметное для пациентов так называемое «стёртое» начало заболевания, очень умеренные проявления болезни в виде незначительного кашля, некоторой слабости и субфебрильной (до 37,9 градуса) температуры, маловыраженные изменения в периферической крови, характерные рентгенологические проявления в виде поражения верхних отделов лёгких, наличия деструкции и очагов обсеменения и др.

Для сравнения напомню, что при неспецифической пневмонии начало заболевания настолько острое, что пациент, как правило, указывает не только день, но и час, когда он заболел. И температура поднимается сразу до 38-39, а то и до 40 градусов с ознобом и такой выраженной слабостью, что больной с кровати встать не может (и не до самолечения ему в течение двух или трёх недель), и потому «Скорую помощь» он вызывает непосредственно в момент заболевания. Да и на рентгеновских снимках пневмония отличается от туберкулёза поражением нижних отделов лёгких, отсутствием деструкции тканей (не всегда – и деструктивные пневмонии встречаются) и очагов бронхогенного обсеменения (всегда, они характерны исключительно для туберкулёза). Общий анализ крови при пневмонии отличается выраженными воспалительными сдвигами.

Я специально ознакомилась с историей заболевания пациента Д. – внимательнейшим образом про­смотрела рентгенограммы, мультиспиральные компьютерные томо­граммы лёгких и всевозможные прилагающиеся анализы. И прошу поверить мне, фтизиатру с 30-летним стажем, имеющему степень доктора медицинских наук по фтизиатрии и в качестве преподавателя медицинского университета лишь косвенно связанному с противотуберкулёзной службой области: по всем регламентированным в России критериям выставленный врачами Шелеховского филиала областного противотуберкулёзного диспансера диагноз был абсолютно правомерен. 

Правильной была и тактика ведения больного – курс стационарного лечения комплексом из четырёх противотуберкулёзных препаратов, в который всегда включается антибиотик широкого спектра действия рифампицин, а затем амбулаторная фаза продолжения лечения. Думаю, ни для кого не секрет, что в нашей стране отмечается напряжённая эпидемическая ситуация по туберкулёзу. В Иркутской области положение ещё более тяжёлое, и только благодаря организаторскому таланту главного врача ИОПД М.Е. Кощеева и титаническому, подвижническому труду всех врачей-фтизиатров эпидемию туберкулёза в регионе только-только удалось стабилизировать. Согласитесь, что эффективная работа службы в такой ситуации возможна лишь при условии жёсткого соблюдения предписанного МЗ РФ регламента всех действий врача в отношении каждого больного туберкулёзом. В частности, этот регламент предписывает: стационарное лечение как первый этап ведения пациента, неукоснительное, независимо от возраста, срочное обследование всех контактных лиц – членов семьи, проживающих вместе с вновь выявленным пациентом, и, в случае если они здоровы, неукоснительное, не зависящее от возраста назначение им химиопрофилактики изониазидом на два месяца два раза в год.

Все предписанные этим регламентом лечебные и профилактические мероприятия в отношении Д. и членов его семьи были проведены в полном объёме. Так в чём же пациент Д. вкупе с российской системой юстиции обвиняет врачей Шелеховского филиала ИОПД? Позволю себе напомнить: в том, что неправильно поставили диагноз, в том, что держали в стационаре (а он просился домой, так как надо было помогать жене носить дрова и воду), в том, что заставили пройти рентгенологическое обследование жену и детей, в том, что членам семьи назначили профилактическое лечение, в том, что жена болезненно отреагировала на заболевание туберкулёзом мужа и чуть было не покинула его в тяжёлую минуту, в том, что мать Д. умерла от сердечного заболевания, обусловленного стрессом, вызванным известием о заболевании туберкулёзом сына, в том, что врачи разговаривали с пациентом не столь корректно, как ему хотелось бы.

Надеюсь, всем понятна беспредметность обсуждения перечисленных обвинений, кроме, возможно, диагностики туберкулёза у Д. Как я уже упоминала выше, по всем существующим ныне критериям диагноз пациенту Д. был выставлен правильно. А далее возможны варианты. Лично я не исключаю, что это всё-таки был туберкулёз, который развивался в организме человека, генетически обладающего высокой противотуберкулёзной резистентностью, и потому закончился быстрым (в течение трёх месяцев) излечением с минимальными остаточными изменениями. Нельзя также исключить (и именно такой вердикт, учитывая быстрое и почти полное рассасывание инфильтрата в лёгком, вынесла Центральная врачебная комиссия ИОПД), что Д. перенёс неспецифическую пневмонию, которая, учитывая широкий спектр действия противотуберкулёзных препаратов, благополучно излечилась. 

Как-то однозначно решить сейчас эту проблему, я уверяю вас, невозможно. И ещё раз повторю: у нас нет совершенных методов диагностики туберкулёза, а врачи – даже очень квалифицированные, а таких у нас большинство, – всё-таки не боги, хотя и делают для больных всё, что в их силах, а иногда даже больше возможного. 

О врачах-фтизиатрах мне хочется, отступив от основной темы, сказать особо. Я никогда не встречала об этом прямых публикаций в печати, но, к сожалению, не все понимают, что фтизиатры – это особая каста врачей, которые работают исключительно из сострадания. Ведь больные туберкулёзом, учитывая социальную обусловленность болезни, в большинстве являются представителями определённых слоёв населения – это чаще всего по тем или иным причинам неработающие лица, иногда без определённого места жительства, страдающие алкоголизмом или нар­команией, а в последние годы и ВИЧ-инфекцией. Понятно, что фтизи-атры почти никогда не получают от больных ни при выписке из стационара, ни при снятии их с диспансерного учёта по выздоровлению традиционных для докторов других специальностей букетов или конфет. Более того, настолько жалкими, запущенными и никому не нужными бывают зачастую наши пациенты, что, наоборот, сами врачи приносят больным одежду, чай, конфеты и какую-нибудь вкусную домашнюю еду. А поскольку лечение туберкулёза традиционно затягивается на годы, даже «спасибо» больные в большинстве своём не говорят врачам. 

Конечно, многие доктора уходят из службы в представительства фармацевтических фирм, в аптеки, в диагностические отрасли медицины (там жалованье в разы больше, а нагрузка – наоборот) или из медицины вообще, но те, кто остаётся в профессии, остаются в первую очередь из сострадания к больным. Потому и отмечается в области хронический дефицит врачей-фтизиатров, а восполнять этот дефицит приходится тем, кто остался. Вот и работают доктора, рискуя собственным здоровьем (опасность заражения туберкулёзом увеличивается пропорционально длительности контакта с больными), за себя и за отсутствующих товарищей – не потому, что хотят заработать, можно ведь за те же деньги и пиццу в нерабочее время развозить или на рынке торговать. Мало кто из молодых врачей хочет специализироваться по фтизиатрии, и их, учитывая сказанное, можно понять. Зато те, кто остаётся, – это фтизиатры «от бога», влюблённые в профессию, включая и её социальный аспект, знающие, совершенствующиеся, работающие на благо обездоленных наших больных, не жалея сил. К сожалению, подавляющее большинство ныне практикующих фтизиатров области относится к категории лиц предпенсионного, пенсионного или позднего пенсионного возраста. 

И поэтому особенно радуют молодые, но уже квалифицированные специалисты, которые остались в профессии. Именно таким врачом является Ю.А. Никифорова, которая за восемь лет, миновавших с момента окончания Иркутского медицинского университета, не только прошла двухгодичную специализацию по фтизиатрии в ординатуре, но и заочно окончила профильную аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию, получила должность начальника Шелеховского филиала ИОПД, постоянно совершенствуется в профессии, днюет-ночует в стационаре, отдаёт больным не только свои знания, но и душу.

И мне совершенно непонятно, почему такой грамотный, высококвалифицированный, бескорыстно работающий доктор по весьма и весьма, на мой взгляд, сомнительному по правомерности решению суда о совершении врачебной ошибки должен выплатить пациенту Д. 200 тысяч рублей в качестве компенсации морального и физического ущерба, которого, при объективном рассмотрении, не было причинено ни ему, ни его близким? Конечно, личность пациента Д., который абсолютно жив, совершенно здоров и требует за это компенсации от врачей, невозможно соотнести с категорией совести в принципе, но почему так неприкрыто радуется свершившейся несправедливости автор статьи «Сколько стоит врачебная ошибка»? 

Очевидно, доктор Никифорова тоже уйдёт из специальности – она уже написала заявление на увольнение. Стоит ли этому радоваться? 

Татьяна Филиппова, заведующая кафедрой фтизиопульмонологии ИГМУ,

доктор медицинских наук, профессор

От редакции:

Мы посчитали необходимым опубликовать этот отклик. В основе нашего решения – уважение к профессии врачей, наших целителей и спасителей. Профессор Филиппова защищает своих коллег и имеет на это полное право. Равно как и в своём праве остаётся гражданин, защищающий своё здоровье и требующий компенсации за врачебные ошибки. 

Отстаивая свою позицию, профессор Филиппова прямо пишет о том, что дело было рассмотрено необъективно. И даже даёт уничижительные оценки личности пациента, что, говоря по совести, тоже находится не вполне в границах врачебной этики. Редакция обязательно вернётся к этой теме, если решение суда будет обжаловано и пересмотрено в следующей инстанции.