Говард Джейкобсон. «Время зверинца».

Год издания: 2013-й.

Издательство: «Иностранка».

Бывает искусство ради искусства, а бывают писатели для писателей. Это как профессиональный жаргон: поймут только свои. Первый же пример, который приходит в голову, – это Джеймс Джойс со своим «Улиссом». Призрак Леопольда Блума бродит по страницам книги Джейкобсона, который даже не раз напрямую ссылается на главного героя фундаметнального ирландского романа. Их связывают геолокация (оба бродят по улицам британских городов), этническая принадлежность (евреи), экзистенциальные проблемы. Призраков, чудаков и двойников в романе хватает: есть безостановочно пишущий бомж по прозвищу Хемингуэй, есть престарелый уставший писатель, в разговоре с ним главный герой, Гай Эйблман, единственный раз за всё повествование выглядит адекватным и вменяемым человеком. Всё остальное время он, как и его тотемное животное – мартышка, устраивает бардак и находится в плену животных инстинктов. Вменяемости мало. От количества сексуальных девиаций Эйблмана шкалят датчики, круг его интересов в радиусе не превышает метра, а самое меткое описание этого героя – эгоистичное ничтожество. Писатель Джейкобсон сочиняет про писателя Эйблмана, который сочиняет про писателя, пишущего о другом писателе: картина напоминает бесконечное отражение в коридоре зеркал, каждое из которых всё уменьшает и уменьшает отражаемую фигуру. Никакого величия, только раздутое эго, мелочность и пустота. Тех, кому удастся дочитать книгу до конца, ждут несколько страниц авторской морали прямым текстом. Это напоминает договор о намерениях, программу политической партии или простое объяснение: зачем Джейкобсон так издевался над читателями. Он букеровский лауреат и продолжает творческий поиск, опасаясь застрять в правильных произведениях для правильных граждан. Поэтому в тексте брань и похоть, поэтому отрицание традиционных устоев. Такой вот литературный панк получается. Молодёжный протест с примесью геронтологии: из «парочки возлюбленных ведьм» – дочери и матери, жены и тёщи – главному герою наиболее привлекательной кажется та, которой около семидесяти лет. Да и Джейкобсону столько же. Можно понять каждого, кто бросит роман «Время зверинца», одолев всего несколько страниц, но и с теми, кто домучает роман до конца, будет о чём поговорить. 

«Чтобы убедиться, что книга не стоит прочтения, надо её прочесть, но к тому времени сожалеть будет поздно».

Памела Друкерман. «Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа».

Год издания: 2012-й.

Издательство: «Синдбад».

Книги о воспитании популярнее любых других инструкций: как сделать, чтобы телевизор работал, мы уж как-нибудь разберёмся, а вот как сделать из ребёнка человека – совершенно непонятно. И уж точно недостаточно воткнуть вилку в розетку или купить его за капусту, а затем принести домой запелёнутым в конверт. В каждой стране появление младенца в молодой семье выглядит по-разному. Многие слышали, что в Японии детям до пяти лет разрешают всё, а затем начинают прививать послушание, видели в фильмах, что в США девочки-подростки за умеренную плату вечерами сидят с соседскими детьми, а в странах третьего мира ватаги чумазых детишек предоставлены сами себе. А что же во Франции? Памела Друкерман, американская журналистка, обосновалась с семьёй в Париже, где и решила написать книгу о местном взгляде на воспитание детей. Хотя вернее будет сказать, что в этом симпатичном переплёте, замаскированном под кухонную скатерть, даны рекомендации по воспитанию родителей. Вот как у нас это бывает? В запущенном случае  молодая мама запирается в квартире с ребёнком, входит в суровый ритм белки в колесе «покормить – переодеть – погулять – покормить –постирать – приготовить –поспать», присоединяется к самым многочисленным российским партиям «лучше бы садик построили» и «вот бы выспаться», беспокоится по поводу работы и ускользающей квалификации, забывает, сколько месяцев назад выходила за пределы детской площадки и ближайшего супермаркета, а также где лежат помада и нарядное платье. У французов всё не так. У французов нарядное платье и выходы в свет – в первую очередь, благо сиделки и нянечки в ассортименте, что для русского слуха дико и совершенно инопланетно. Ещё удивительнее звучит история о том, что французские детские площадки оборудованы таким образом, что дети там ни при каких обстоятельствах не получат травму и не нужно держать в поле зрения одновременно убойно-металлические качели, собачьи экскременты в песке, чужих дядь и тёть. Поверите ли: у французов вход на детскую площадку предусмотрен только для детей, сами площадки основательно огорожены от собак и чужих дядь, лишены травмоопасности, а по их периметру – чистые лавочки и даровой wi-fi для родителей. Наверное, это похоже на те детские залы в иркутских торговых центрах, куда можно временно сдать ребёнка, пока взрослые занимаются шопингом. Только в каждом дворе и бесплатно. Невероятно.

«А вот в Париже даже среди неработающих мам принято отдавать детей в ясли или оставлять с няней хотя бы пару раз в неделю, чтобы выкроить время для себя. У каждой француженки есть такие «окошки», чтобы сходить на йогу или к парикмахеру, и они не испытывают по этому поводу никаких угрызений совести».

Олег Лекманов, Михаил Свердлов. 

«Сергей Есенин. Биография».

Год издания: 2011-й.

Издательство: «Астрель», «Corpus».

Наконец-то появилась полная, основательно подготовленная и отлично оформленная биография одного из главных поэтов нашей страны – Сергея Есенина. Авторы, конечно же, литературоведы, кандидаты наук и университетские преподаватели с солидным списком опубликованных исследований. На каждой странице – ссылки и примечания, к ключевым событиям – иллюстрации (их около трёхсот), текст написан для людей, а не для филологов: захватывающе, детально, последовательно и нормальным русским языком, не загромождённым тяжеловесными терминами. Это не тесная хрущёвка в мебелях, узлах и коробках, а просторный дворец, по которому перемещаешься с гидом-экскурсоводом: «посмотрите направо, вот Есенин впервые у Ахматовой в Царском селе, он сидит на кончике стула, робко читает свои стихи и говорит «мерсити». Одиннадцать залов этого дворца, одиннадцать глав, вполне раскрывают все темы, о которых стоило рассказать. Откуда родом, зачем отправился в Москву, почему переехал в Петроград, какие роли перепробовал в поиске стиля, литературные группировки и противостояния, жёны и дети, домовитость и бездомность, революция, погоня за мировой славой, лечение в психиатрической клинике, самоубийство, абсурдные версии об убийстве. Авторы строчка за строчкой перебрали все воспоминания, которые оставили о поэте современники, тщательно изучили поэтическое наследие, исключительно хорошо ориентируются в плотном массиве исследовательской и критической литературы коллег (не прошли мимо и книги, а затем сериала, созданных отцом и сыном Безруковыми) и издали добротную биографию. Из неё даже после обучения на филологическом факультете можно узнать много новых и удивительных фактов. Кроме историй и известных наизусть строчек (кто не пел под гитару разухабистое «и с бандюгами жарю спирт»?) натыкаешься на забытое или незнакомое, тонкое, ошеломительное, как «То ль, как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь». В этом издании, объёмном и многословном, вам не станут занудствовать про синекдоху и метонимию, а будут осторожно и трепетно, как у высокопоставленного больного нащупывают пульс, искать причины, почему написанное Есениным близко и дворнику и интеллигенту, почему для большинства говорящих по-русски Есенин настолько свой. 

«Виртуозной скороговоркой Есенин выругивал без запинок «Малый матерный загиб» Петра Великого (37 слов) с его диковинным «ежом косматым, против шерсти волосатым» и «Большой загиб», состоящий из двухсот шестидесяти слов. <…> Большой загиб кроме Есенина знал только <…> Алексей Толстой».

Джоан Харрис. 

«Шоколад».

Год издания: 2013-й.

Издательство: «Эксмо».

Долго не отпускает ощущение, что речь идёт о средневековом городке, но время действия – конец ХХ века, ловишь «маячки» и удивляешься. Тихая и камерная история о том, что самое главное на свете – быть счастливым. Роман можно полюбить хотя бы за россыпи кулинарных метафор («во мне кипящим молоком поднимался гнев») и ужаснуться, сколько вокруг валяется обёрток от шоколадных конфет после каждого вчитывания. Атмосфера книги улучшает настроение и дарит ощущение комфорта, но не всем. Кто-то может презрительно бросить про «женское чтиво», но тут дело вкуса: одним нравится ангарный фаст-фуд, а другим – крошечные сhocolaterie. Язык не идеален, обороты местами бутафорские, но в целом получается хорошее такое чтение «для пляжа и самолёта». Одноимённый фильм с Жюльет Бинош и Джонни Деппом номинировался на «Оскар», получил гроздь других премий. У персонажей «Шоколада» есть потенциал, история, варианты развития судеб в зависимости от разных решений. Такая небольшая кукольная драма. Главная героиня 

Вианн – из тех, кто идёт за ветром, не боится вымочить под дождём волосы, умеет творить маленькие чудеса своими руками и просто смотрит на мир. Легко ли принимать простые решения? Об этом можно прочитать у Джоан Харрис. А заодно ещё немного о религии, традициях, добрососедстве и маленьких городках, где каждый на виду. В одном из таких городков однажды появляется Вианн, очаровательная женщина-ветер, которая носит яркие юбки и уютные свитера, делает конфеты ручной работы, угадывает любимый сорт шоколада каждого человека, а в один прекрасный день открывает уютную кондитерскую с полосатым навесом и геранями на окнах. Книга поменяла уже десятки обложек – удачных и неудачных – и продолжает находить читателей.

«Бывшая пекарня преобразилась, воздух насыщен необычайными ароматами имбиря и специй. Я старался не смотреть на полки со сладостями – коробочки, ленточки, бантики пастельных тонов, золотисто-серебристые горки засахаренного миндаля, сахарные фиалки, шоколадные лепестки роз. Здесь всё напоминает будуар – интимная атмосфера, запах роз и ванили. Точно так выглядела комната моей матери – сплошь креп и кисея, хрусталь, мерцающий в приглушённом свете, ряды флакончиков и склянок на туалетном столике – сонм джиннов, ожидающих избавления из плена».

Книги читала Ирина РАСПОПИНА