«Электрификация и коммунизм»

История гидростанций в Иркутской губернии начинается с Павловского прииска на реке Ныгри, где ГЭС была поставлена в 1896 году. В 1900 году появилась вторая станция мощностью 340 киловатт на Надеждинском прииске реки Бодайбо. До 1912 года на этой реке было построено ещё три станции суммарной мощностью 1820 киловатт. В 1914 году появилась и шестая станция – на слиянии рек Бодайбо и Догалдын. 

Уже в 1920-е годы было ясно, что ГЭС нужна в центре губернии – Иркутске. Город топился дровами, их постоянно не хватало. Городская электростанция в то время работала с постоянными перебоями. «На работе станции сказывается плохое снабжение топливом», – констатировали газеты. Уголь шёл очень плохого качества, его так и называли – «мусор», давал ничтожное количество тепла. Пароперегреватели станции пришли в негодность. Её электричество крали для отопления частных квартир. Обычным делом, к примеру, была отмена спектакля в городском театре «по причине отсутствия освещения». Но рабочим станции даже повысили продпаёк, когда всем остальным его сокращали. Электрификация была в приоритете. 

Всерьёз о ней в Иркутской губернии заговорили в 1920 году – после VIII Всероссийского съезда Советов, на котором Ленин озвучил «боевой» план ГОЭЛРО. Тема «белого угля» (так тогда называли гидроресурсы) заняла передовицы всех советских газет. «Вслед за Лениным на трибуну всходит седой инженер, старый заслуженный партийный товарищ Кржижановский… – писала «Власть труда» о том легендарном съезде. – Обстановка была необычайной. Громадный зал Большого театра набит пролетариями и крестьянами. За трибуной огромная карта Советской страны с нанесёнными на неё крас-ными и синими кружками существующих и проектируемых станций, вся усеянная разноцветными лампочками, которые вспыхивают странным, прекрасным огоньком по мере того, как инженер называет имена новых и новых электрических станций, которые мы будем строить… Русь – Русь лучины и корки чёрного хлеба – покрывается сетью электрических станций». Новая, освещённая лампочкой Ильича жизнь дарила иркутским поэтам вдохновение: «Он стоит перед огнём и волшебный держит молот, он могуч, всесилен, молод. Он рабочий – Красный гном!»

«Несмотря на недостаток меди и установочных материалов, за последние годы намечается весьма интересное возрастание электростанций на территории Р.С.Ф.С.Р», – рассказывала передовица. В 1917 году в России было построено шесть станций общей мощностью 2371 киловатта. В 1918 году таких станций было девять мощностью 4792 киловатта. К концу 1920 года уже была сотня с 8699 киловаттами. Через год в стране работало 503 электростанции общей мощностью 276378,8 киловатта. Для сравнения: в Швеции тогда в строю было 459 электрических станций на воде, 225 – на пару, 68 – газомоторных и на ином топливе. Общая мощность – более 1,3 млн. киловатт. План электрификации России был расписан на 10 лет, были подсчитаны даже необходимые ресурсы – 370 млн. рабочих дней. 

«Из Богородска сообщали: «Завод электрического угля – единственный в России, изготавливающий осветительный уголь и электрические батарейки, – превысил своё задание в январе на 26 заводских единиц, за февраль – на 200». Электропоезд системы Махонина совершил первую поездку из Любани в Петро-град. «В освобождённом Крыму начал функционировать отдел электрификации Крыма… Особое внимание предполагается уделить электрификации лечебниц, устройству рентгеновских кабинетов, электрических ванн и электрического массажа», – шли вести с юга. «На реке Неверешено близ Утиной построить громадной мощности электростанцию, которая будет обслуживать Петроград и весь округ, – сообщала «Сиброста» 20 мая 1921 года. – Проводится электрификация Волжского бассейна, включая и маленькие деревни. Водная сила Волги и её притоков будет применена в самых широких размерах». А 3 июля этого же года был заложен фундамент электростанции в Слюдянке. «Перед закладкой был устроен митинг…» Играл оркестр духовой музыки, 140 коммунистов, 314 беспартийных мужчин и 12 беспартийных женщин вышли на воскресник с «радостным и бодрым» настроением. На Забайкальской железной дороге была сооружена «можно сказать, из ничего электрическая станция, обеспечивающая освещением депо и вокзал». Станция эта, по словам восторженных рабочих, «улучшала гигиенические условия работ» и символизировала «близкое светлое будущее всех трудящихся». 

Особо популярной тогда была идея прихода электричества в деревню. «Каждый двор снабжён электричеством, – удивляла «Власть труда» чудесами жизни в шведской деревне. – Жилые помещения освещаются сплошь электричеством, а все лампы и другая арматура приспособлены для электричества. Во многих хозяйствах имеется постоянно тёплая вода и весь городской комфорт…» – эта цитата из шведской газеты «Ное цюрихер цайтунг» особенно будоражила воображение. Рабочие Московской электростанции пробросили сети электропроводов на 200 десятинах, чтобы устроить «опытный показательный огород». А в мастерских педагогического музея наробраза Иркутска сделали миниатюрную модель электрифицированной деревни. «…Мы видим крестьянскую избу, освещённую электричеством, с сепаратором, приводимым в движение электрическим током, – писали газеты. – Близ избы находится колодез с насосом, работающий посредством электрического тока. Особыми корытами вода передаётся для орошения огородов… В крестьянской избе имеется переносная электрическая лампочка». В городе создавались специальные «кружки электрификации», читались лекции на разные темы, среди которых была и такая: «Электрификация и коммунизм». 

Впечатление «белый уголь» производил такое, что в губплан и губ-исполком шли бесконечные запросы на постройку малых станций в Балаганске, Верхоленске, Тулуне, Мальте, Оёке, Усть-Уде, Знаменке, коммуне Егорова. Строить было дорого, потому иногда просто перерас-пределяли старое: «Президиум Совнархоза постановил выдать в распоряжение Селенгинского уездного Исполкома динамо-машину из бани б. Иванова в 115 вольт и 122 ампер». В Балаганске город освещала станция бывшего казённого винного завода, в Кабанске рабочие починили сгоревшую станцию. С Тарбагайского уезда в Черемхово ехали электроустановки мощностью до 1000 киловатт. В спешном порядке в Нукутах укреплялась плотина, ремонтировалось мельничное колесо, строилось помещение для динамо-машины. К концу 1921 года планировалось закончить постройку зданий для новой станции в Черемхове. Однако всем было ясно, что нужны станции мощнее. 

«Сердце промышленности губернии»

В 1921 году в Иркутской губернии насчитывалось 27 электростанций, в самом Иркутске – 23. К этому моменту при Сибирском комитете государственных сооружений было образовано Центральное бюро по использованию вод Сибири. «Резиденция этого бюро находится в Томске, а отделение его для Иркутской губернии открыто в Иркутске», – сообщали газеты. Иркутский губком РКП(б) созвал совещание, на котором выступали инженеры-электрики. Ещё в марте 1920 года инженер Брокаловский представил местному «отделу государственных сооружений» доклад о шести сибирских промзонах, где должна быть проведена электрификация – Минусинской, Томской, Ленской золотопромышленной, Акмолинской, Алтайской и Иркутской. При Совнархозе была создана комиссия по электрификации Иркутской губернии. При В.С.Н.Х уже существовала секция «Электросилы». «Сибирь более, чем иная другая страна, изо-билует реками, которые могут быть использованы как источник так называемого «белого угля», – констатировали инженеры. План электрификации губернии делился на два этапа – постройку мелких станций и обеспечение энергией целых районов. 

Летом 1921 года председателю губернской комиссии по электрификации было предписано представить смету на сооружение гидростанции в районе местности Куличий Нос на реке Иркуте. Одновременно Сибис-полвод дал распоряжение Ирисполводу организовать две экспедиции «для изучения силы падения рек Иркута и Уды и их режима», поскольку вызывало беспокойство отсутствие данных о 33-летнем климатическом режиме Иркута, а Уда вовсе не исследовалась. Тогда исполвод ставил перед собой масштабную задачу – изучить все реки губернии. Делалось это, в частности, и так: «Будут исследованы все водяные установки (мельницы), собраны сведения о высоте подъёма рек, количестве воды и размере помола». 

Сама идея постройки станции на Иркуте бродила в умах инженеров давно. На Ангару ещё посматривали с опаской, но проекты уже были. В 1920 году инженер Брокаловский предлагал использовать «живую энергию Ангары на протяжении от её истока до Иркутска». Только на двух порогах реки, Долгом и Шаманском, с их падением в 4 и 6 саженей можно было, по мнению Брокаловского, «легко создать гидроэлектрическую станцию какой угодно силы», поскольку мощность порогов оценивалась в миллион лошадиных сил. Если бы станция была построена, то она бы начала снабжать энергией Николаевский чугуноплавильный и железоделательный завод, мечтал инженер. 

Электри-
фикация
была
в приоритете

Что же касалось Иркута, то инженер напоминал, что очень интересны в этом смысле притоки реки: Кингарга, Зун-Мурин, Земчук и Быстрая. На коротком участке в 50–60 вёрст они создают падение в 500 сажен. «Вытекая из горного Хамар-Дабанского хребта, они имеют достаточный запас воды на круглый год. Эти реки по своему характеру напоминают реку Бер в Андах Северной Америки, на которой на протяжении 95 вёрст создан напор в 5050 футов и построено 7 гидроэлектрических станций мощностью в 133.500 киловатт. Эта сила передаётся током в 100.000 вольт за 200 вёрст в промышленные центры Калифорнии», – писал Брокаловский. 

В декабре 1920 года случилось «крупнейшее историческое событие для пролетарского Иркутска» – на агитационно-конструкторском поезде «Октябрьская революция» прибыл в город всесоюзный староста Михаил Калинин. Именно тогда инженер Шмидт представил ему идею гидростанции в Куличьем Носу на участке реки недалеко от станции Култук. В газетах указывают, что первоначально над проектом работал инженер Обухов. В одной из публикаций говорится, что в разработке проектов использования электросилы участвовал и местный инженер, бывший начальник иркутской электростанции Белоцерковец. «…Если прорыть тоннель между двумя участками русла реки Иркута, где он делает громадную излучину, то возможно получить настолько мощное падение воды, что тут можно было бы построить районную электростанцию», – поясняли инженеры суть проекта. Первоначально существовало два варианта. По первому инженеры предлагали пробить тоннель длиной в 3,5 версты в Зыркузунском хребте, который огибает река. Нивелировка показала, что падение воды в этом месте составляло 33,21 сажени. «Тоннелем должна производиться вода на излучине в местности Куличий Нос – Ондрина из русла Иркута, расположенного в высокой местности, в его же русло, находящееся в противоположной низлежащей местности». В нижнем конце тоннеля предполагалось построить станцию на 40–60 тысяч лошадиных сил. По второму варианту планировалось использовать тоннель на месте стока Иркута в Байкал, поставив станцию на 80 тысяч лошадиных сил. Инженеры даже предлагали совместить два проекта, получив суммарную мощность около 120 тысяч лошадиных сил, что позволило бы электрифицировать даже ленские прииски. Электричество планировали передавать «во все стороны радиусом до 200 вёрст». 

Интересно, что Иркутск, по расчётам инженеров той поры, мог взять «со всеми абонентами, уличным освещением и моторами» только 2 тысячи лошадиных сил. Станция на Куличьем Носу должна была обеспечить «30 таких городов, как Иркутск». Штат станции, кстати, планировался небольшой – всего 25 человек. «Стоимость энергии, по приблизительному подсчёту, может быть раз в шесть дешевле против ставок иркутской станции», – подсчитали в газете. Инженеры Обухов и Тер-Захарьянц были командированы в Читу на Петровский завод с целью выяснения размера будущего потребления энергии. «Районная станция на Иркуте имеет громадное государственное значение и должна будет явиться сердцем промышленности губернии. Она оживёт и создаст новые предприятия и целые отрасли промышленности». Однако планам не суждено было осуществиться. 

«Если уж придёт холера…»

К лету 1921 года в Иркутск начали прибывать голодающие. Первые 2 тысячи человек приехали из Казанской губернии. К августу уже ожидали около 20 тысяч человек. Беженцы были настолько обессилены, что не могли работать. Жителям губернии предлагали самим организовать «добровольный сбор пожертвований продуктами и вещами». У сибиряков в пользу голодающих в то время урезали продовольственные пайки. Газеты предлагали замену мясной пищи на препарат «Мясоин» из дрожжей. А президиум Совнархоза одобрил «оригинальное изобретение» – производство самогона из человеческих экскрементов. Из-за нехватки элементарных вещей всерьёз обсуждался вопрос производства «спичек о двух концах». А тем временем вместе с беженцами приехала страшная болезнь. «Если уж придёт холера, то беги-таки курь-ером выбирать жирней… Но не тронь людей с Губздрава, и с Губтопа и с Распреда, тех, кто ведает обедом и кто лечит нас на славу, славу лучших дней», – распевали поэты. А жизнь была всё менее радостной. Тогда-то на одном из заседаний Совнархоза и прозвучала мысль, которой боялись инженеры, – не время сейчас для крупных проектов электрификации. Тем более что цена строительства станции на Куличьем Носу – 25 млн. рублей. Нет соли, нет угля, нет дров, сотни сирот на улицах. Проект «Куличий Нос» был похоронен. Лишь в 1930 году началось систематическое изучение ресурсов Ангары, хотя эта полноводная река привлекала внимание инженеров и ранее. Научно обоснованная гипотеза использования водных сил Ангары Гидроэнергопроекта была готова к 1935 году, но и эти планы остановила война. «Куличий Нос» и Иркутскую ГЭС разделяет более трёх десятков лет.