Принято считать, что начало приватизации в России было положено в 1988 году, но саму по себе программу «разгосударствления» госсобственности начали реализовывать лишь четыре года спустя, когда под неё подвели необходимую правовую базу. 1 июля 1992 года президент РФ Борис Ельцин подписал указ №721, согласно которому началось преобразование государственных предприятий (за исключением совхозов), производственных и научно-производственных объединений в акционерные общества открытого типа. Чуть позже, 14 августа того же года, в отношении организаций топливно-энергетического комплекса этот процесс было решено приостановить до того момента, когда для них будет создан особый порядок приватизации, «установленный специальными указами». Ждать пришлось очень недолго – уже на следующий день Ельцин подписал документ, согласно которому Госкомитету РФ по управлению государственным имуществом предписывалось «учредить государственное Российское акционерное общество энергетики и электрификации и внести в качестве вклада в его уставный фонд не менее 49% акций, принадлежащих Российской Федерации в уставном капитале каждого из акционерных обществ, учреждаемых на базе» ранее существовавших региональных энергетических предприятий, а также «отдельные магистральные линии электропередачи, гидравлические станции мощностью 300 МВт и выше, государственные районные электрические станции 1000 МВт и выше». Таким образом, в систему РАО ЕЭС должны были войти «Иркутскэнерго» и все три станции Ангарского каскада ГЭС. 

«Надо биться за интересы Иркутской области»

Для жителей Иркутской области данное постановление означало бы только одно – резкое увеличение тарифов на электроэнергию, как это произошло в Красноярском крае. «Мы же прекрасно понимали, что помимо электроэнергетики есть теплоэнергетика, которая убыточна, но социально значима, ведь от неё зависит выживаемость населённых пунктов зимой, – отмечает председатель избирательной комиссии Иркутской области Виктор Игнатенко, в начале девяностых годов прошлого века возглавлявший Иркутский областной совет народных депутатов. – За счёт сверхприбылей в электроэнергетике покрывались издержки в теплоэнергетике. И всё это взять и разломать… Высокие тарифы, которые бы выставила Москва, несли для нас очень печальные последствия. И мы договорились, что надо биться за интересы Иркутской области». 

Уже 16 сентября 1992 года Малый совет Иркутского областного совета народных депутатов в своём решении выразил несогласие с указом Ельцина «Об организации управления электроэнергетическим комплексом РФ в условиях приватизации». Разрешить конфликт с федеральными властями впоследствии пыталась согласительная комиссия, созданная в октябре 1992 года российским правительством и региональными органами власти. В Москве прошло не одно заседание под руководством исполняющего обязанности председателя правительства РФ Егора Гайдара, начальника государственно-правового управления президента РФ Александра Котенкова, а в дальнейшем – председателя правительства РФ Виктора Черномырдина. «Были анекдотичные случаи, – вспоминает президент некоммерческой организации «Фонд сохранения памяти и развития наследия первого губернатора Иркутской области Юрия Абрамовича Ножикова» Юрий Курин, который в 1993 году был заместителем главы региона по правовым вопросам. – Разговариваем, к примеру, в кабинете Гайдара, говорим вещи про интересы субъектов РФ, неприятные для федерального центра. И тут заведующий секретариатом произносит: «Не забывайте, в каком кабинете вы находитесь». Мы спрашиваем: «А в каком?» И получаем ответ: «Здесь, между прочим, Берия сидел». Неудивительно, что в такой обстановке согласительная комиссия  солидарности не достигла. 

«Нам пришла в голову мысль, которую я высказал Юрию Абрамовичу: президента на политическом поле мы не победим, но у нас есть шанс посостязаться с ним на правовом поле», – продолжает Игнатенко. Так и родилась идея обратиться в Конституционный суд РФ с иском о признании не соответствующим Конституции РСФСР президентского указа «Об организации управления электроэнергетическим комплексом РФ в условиях приватизации», поскольку он был издан без согласования с органами власти Иркутской области и существенно нарушал её права и интересы в отношении находящихся на её территории энергетических объектов. На стороне нашего региона выступил также Красноярский край. Заметим, что власти Иркутской области ещё в начале 1992 года придумали, по выражению Игнатенко, «фильтр от бездумных решений центра»: когда 31 марта подписывался договор «О разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти РФ и органами власти краёв, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга» (он же Федеративный договор), к нему был приложен протокол, согласно которому разграничение государственной собственности на территории края или области относится к предмету совместного ведения. Как показали дальнейшие события, это сыграло существенную роль в том, какое решение принял Конституционный суд. 

Лоббизм со знаком «плюс»

Для того чтобы обеспечить благополучный исход дела, областные власти собрали внушительную команду экспертов. В качестве технического специалиста в ней выступал тогдашний руководитель «Иркутскэнерго» Виктор Боровский, своё заключение дал академик-секретарь отделения физико-технических проблем энергетики РАН Юрий Руденко (до 1988 года возглавлял Сибирский энергетический институт, который ныне называется Институтом систем энергетики имени Л. А. Мелентьева СО РАН). Юридическую поддержку оказывали заведующий отделом правовых проблем федеративных и национальных отношений Института законодательства и сравнительного правоведения Борис Крылов, декан юридического факультета МГУ Евгений Суханов, иркутский адвокат Олег Иванов. Непосредственно в суде область представляли Игнатенко, для которого этот процесс был первым в жизни, и Ножиков. 

Немаловажным оказался и тот факт, что представители Иркутской области изначально действовали по известному принципу: «Хороший юрист знает законы, идеальный – судью». «Было очень важно организовать подачу обращения, поэтому мы обратились к Сергею Семёновичу Босхолову, который тогда был советником председателя Конституционного суда», – говорит Курин. «Про эти события можно написать книгу, – подхватывает Босхолов. – Сейчас слово «лоббизм» носит отрицательный характер, но надо различать лоббизм со знаком «плюс» и лоббизм со знаком «минус». Я, будучи советником председателя Конституционного суда, был активным лоббистом интересов Иркутской области. И когда ко мне приехала целая делегация из региона, мы встретились в «Славянском базаре» и начали обсуждать ситуацию: естественно, необходимо было сделать так, чтобы наше обращение попало в хорошие руки». 

Наилучшей кандидатурой оказался Гадис Гаджиев, специализировавшийся на федеративных отношениях. «Нам был нужен кто-то, кто разбирался бы в этой теме и любил её, – замечает Курин. – И крайне желательно было, чтобы он являлся представителем титульной национальности, ведь такие люди трепетно относятся к интересам своих регионов. Гадис Абдуллаевич, будучи уроженцем Дагестана, в этом смысле оказался идеальной фигурой». Когда председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин решал, кому передать обращение от Иркутской области, Босхолов, по его собственному выражению, использовал всё возможное влияние, чтобы Гаджиева назначили судьёй-докладчиком – тем, кто фактически готовит проект итогового решения. Наверное, свою роль в дальнейших событиях сыграл и тот факт, что сам Зорькин негативно относился к Ельцину и тем решениям, которые принимал президент в части приватизации государственного имущества. 

Надо учитывать и то, в какой момент шёл процесс по делу «Иркутскэнерго». Всего через 11 дней после того, как Конституционный суд вынес свой вердикт по нему, разразился конфликт между президентом и Верховным советом РФ, к 4 октября 1992 года вылившийся в расстрел Белого дома. «Вспомните, какая была атмосфера в стране, особенно в Москве и в той её части, где находилось здание суда, – обращается Курин к своим собеседникам. – Напряжение чувствовалось буквально во всём, и даже постовые, стоявшие у входов в администрацию, Кремль и Конституционный суд, прекрасно понимали, что что-то будет, и определяли, кого пускать по удостоверениям, а кого не пускать. Поэтому тот факт, что было принято такое демократичное, проникнутое духом федеративности решение по Иркутской энергосистеме, вызывает некое удивление». 

Тем не менее 10 сентября в зале судебных заседаний прозвучало: «Признать пункт 1 указа президента Российской Федерации от 15 августа 1992 года в части, касающейся внесения в качестве вклада в уставный фонд государственного Российского акционерного общества энергетики и электрификации гидравлических электрических станций единичной мощностью триста мегаватт и выше, государственных районных электрических станций мощностью тысяча мегаватт и выше, находящихся на территории Иркутской области и Красноярского края, не соответствующим частям второй и третьей статьи 11.1, пункту «г» части первой статьи 84.11 Конституции Российской Федерации, Федеративному договору с точки зрения разграничения предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами власти краёв, областей». «Эта фраза отпечаталась в мозгу, – признаётся Игнатенко. – В тот момент я перестал что-либо записывать, потому что стало ясно: мы одержали победу». 

«А по каким тарифам вы платите за электроэнергию?»

Однако для того, чтобы полностью исчерпать вопрос, понадобилось ещё более двух лет – лишь 27 мая 1996 года был подписан договор «О разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Иркутской области и входящего в её состав Усть-Ордынского Бурятского автономного округа». Тем не менее «Иркутскэнерго» осталось вне системы РАО ЕЭС, ликвидированного в 2008 году в ходе реформы электроэнергетики. 

«Когда Юрий Абрамович уже ушёл из политики, он как-то сказал мне такую фразу: «Если нас спросят: «Вот вы, когда сидели в «Сером доме», что конкретно сделали для простого человека?», мы с тобой можем спокойно ответить: «А по каким тарифам вы, уважаемые жители Иркутской области, платите за электроэнергию?», – рассказывает Игнатенко. – Могу сказать, что двадцать лет назад я бы ничего не стал делать по-другому. И заново переживать эти годы я бы тоже не хотел, потому что они были крайне непростыми». 

Тем не менее в последнем десятилетии прошлого века в регионе держались минимальные не только в России, но и в мире цены на электроэнергию. «Девяностые годы в Иркутской области прошли сравнительно безболезненно, потому что в числе прочих положительных факторов у нас была благоприятная тарифная политика для населения и бизнеса», – резюмирует нынешний глава облизбиркома. И сейчас, кстати, для жителей региона действуют самые низкие в стране тарифы.