Между тем это обстоятельство даёт повод для ряда размышлений. Во-первых, Александр Вампилов рассматривал первоначальный вариант как газетный очерк. То есть в данном случае Вампилов-журналист опередил Вампилова-писателя.

Андрей Румянцев пишет: «Я подступил тогда к Сане: 

– Дай что-нибудь для нас.

– Есть у меня один газетный материал, – ответил Вампилов. – Он может пойти как рассказ».

Очевидно, что драматург уже предвосхищает трансформацию жанра своего материала, которая произойдёт через месяц в тексте, который можно назвать «каноническим».

Мать драматурга, незабвенная Анастасия Прокопьевна, говорила о том, что в рассказе, по её мнению, отразились детские воспоминания самого Вампилова. Однако Румянцев вполне справедливо полагает, что это не противоречит его рассказу: «Создавая поначалу газетный очерк, Саня и в него постарался вложить своё – живущую с детства любовь к театру, к чудесам сцены…»

Далее Андрей Румянцев приводит две цитаты из очерка, в которых содержалась привязка к конкретным фактам (спектаклю народного театра) и месту действия – одному из сёл Белоруссии. Их Вампилов убрал, чтобы текст окончательно обрёл форму новеллы. (Подобная виртуозная правка впоследствии произойдёт в «Старшем сыне», когда Вампилов вынужден будет переписать сцену прихода героев в дом Сарафанова и сделать инициатором обмана не Бусыгина, а Сильву.) 

Но, вероятно, самое интересное обстоятельство состоит в том, что в тексте очерка – в отличие от рассказа! – было упомянуто название спектакля, который показывает народный театр, – «Левониха на орбите». 

Пьеса эта принадлежит перу известного белорусского драматурга Андрея Макаёнка. В своё время его сатирические произведения («Камни в печени», «Затюканный апостол» и др.) пользовались определённым успехом у зрителя на фоне бесхитростной и унылой производственно-бесконфликтной «колхозной» и не только «колхозной» драматургии. Автор этих строк до сих пор с удовольствием вспоминает спектакль Московского театра сатиры по пьесе Макаёнка «Таблетку под язык», в котором ему посчастливилось вживую увидеть актёрские работы легендарных Анатолия Папанова и Андрея Миронова, вложивших свои талант и дарование соответственно в роли сторожа деда Цыбульки и деревенского ловеласа Ивана Швеца. 

А теперь попытаемся, насколько это возможно, определить отношение начинающего драматурга Вампилова к увиденному им на сцене народного театра спектаклю.

Прежде всего следует отметить: всё, что связано со спектаклем, пропущено через наивное восприятие ребёнка, возраст которого нигде не обозначен, но, скорее всего, это дошкольник – «босоногость» его и его товарищей подчёркнута дважды.

Примечателен экзотический для сельского мальчугана событийный ряд, в который вошло первое знакомство с театром, – живой слон и поездка в поезде, а также ожидание чуда из незнакомого мира, противостоящее земной правде взрослых: «Солнце само по себе, земля сама по себе. Если бы солнце село на землю, то всё сгорело бы». Заметим, кстати, что поэтическая формула Александра Вампилова «Солнце в аистовом гнезде» очень хорошо «рифмуется» с другой знаменитой «формулой» писателя – «Мы бежали от заката». 

Через «наив» ребёнка трансформируется и реквизит спектакля. Декорации поначалу предстают в сугубо приземлённом виде, что особо подчёркивается сопутствующими «неживыми» реалиями («фанерный дом», «складной стог сена», «свёрнутая в рулон лунная ночь»).

Мальчик продолжает наблюдать за оформлением спектакля вновь как бы из другого мира, «через дырку в занавесе», слышит «таинственный, как крик ночной птицы, стук».

Отмечу также, что автор особо подчёркивает волнение актёров перед спектаклем и их ответственность перед неискушёнными зрителями: «Артисты… метались в комнатушке за сценой: гримируются, с испуганными лицами бубнят роли». 

И далее: «…артисты нервничали… зав. постановочной частью испугался… 

– А грим? А нюансы? – зароптали исполнительницы женских ролей».

Явно автору, а не юному герою принадлежала полемическая сентенция: «Любопытно было в этом переполненном бревенчатом театре вспоминать разговоры о том, что театр отживает свой век».

А ведь и в самом деле в эпоху расцвета «оттепельного» кинематографа и зарождавшегося тогда в стране телевидения такие разговоры не были редкостью!

Теперь немножко о пьесе Андрея Макаёнка, которую ставит приезжий народный театр, и её авторе. Она написана в 1961 году и, вероятно, так же, как и напечатанная в журнале «Театр» под рубрикой «Народный театр» пьеса Александра Вампилова «Дом окнами в поле», была рекомендована для исполнения самодеятельным художественным коллективам.

Не исключено, что начинающий драматург с определённой ревностью отнёсся к постановке пьесы белорусского писателя, за которую в 1962 году Андрей Макаёнок был удостоен литературной премии имени Янки Купалы. Содержание спектакля «Левониха на орбите», представленное через восприятие мальчика, сопровождается скрытой, но, на наш взгляд, достаточно добродушной иронией Вампилова по отношению к произведению о лентяе-колхознике Левоне и его передовой жене Лушке, которая в конце пьесы выходит на депутатскую «орбиту». В эпоху первых полётов в космос этот термин звучал более чем актуально. 

Впрочем, пьеса написана достаточно остроумно, Макаёнку даже удалось создать сатирический образ председателя райисполкома Глуздакова, которому, правда, противостоит секретарь обкома, названный лишь по имени-отчеству – Николай Сергеевич (пьеса была написана в разгар хрущёвской «оттепели», и мы не можем исключить созвучие с именем тогдашнего главы партии и государства).

Примечательно, что заглавное событие – ожидаемое мальчиком чудо («солнце село в аистово гнездо») – происходит в антракте между первым и вторым действием, причём первое опять-таки увидено героем из «другого мира» – через окно сельского клуба.

Второе же действие описано из зрительного зала. Здесь спектакль наблюдают сидящие на полу у самой сцены «завороженные» герои.

«Зал смеялся, зал сердился. Что же будет с этим пройдохой Левоном? Что сделает Лушка? Левон ловчит, запирается, строчит доносы. Лушка не знает, что делать. «Бросай ты его! – вдруг советуют ей из средних рядов. – Ну его, сопатого, мучиться с ним!» Припёртый со всех сторон, Левон исправляется».

И наконец, авторское резюме: «Поучительную эту историю о несознательном колхознике Левоне закончили при свете электрических фонариков».

Финал рассказа окончательно проясняет авторскую позицию: прекрасная природа, «строгий месяц и… чистые звёзды – самые совершенные декорации в самом большом, самом прекрасном, самом правдивом театре».

«Звёзды приклеены к небу?» – спросил Витька, пожиратель чудес. Он не спал. 

Прекрасная поэтическая «кода»! И впоследствии «просветлённые» финалы произведений будут столь любимы уже Вампиловым-драматургом.

«Солнце в аистовом гнезде» – единственное произведение Александра Вампилова, которое можно отнести к разряду «детских», – пользуется заслуженной популярностью у профессиональных и самодеятельных чтецов. Его печатает на своих страницах журнал «Сибирячок». Именно оно стало «изюминкой» при открытии Культурного центра Александра Вампилова в Иркутске. По нему проводятся уроки в школах, и дети в своих творческих работах, опубликованных уже в трёх выпусках «Моего слова о Вампилове», с особой живостью откликаются на это произведение. Учащиеся младших классов пишут стихи и эссе, в которых лейтмотивом становится чудо приобщения к таинственному миру театрального искусства. 

Приведу только один пример: ровно десять лет назад пятиклассница одной из иркутских гимназий писала: «Я поняла, что в жизни каждого человека случается миг, когда солнце садится в аистово гнездо. Для Александра Вампилова таким солнцем стал театр, как и для множества благодарных зрителей, идущих и идущих на спектакли по пьесам иркутского драматурга».

Право слово, лучше не скажешь!