Хронология конфликта 

Сейчас, отслеживая судьбу Ани Михайловой с самого рождения, трудно понять, почему всё вдруг пошло наперекосяк. Девочку бросила мать-наркоманка, от неё отказалась родная бабушка. На счастье, рядом оказалась бабушка двоюродная, Зинаида Лутковская. Она после рождения забрала недоношенную девочку к себе, выходила её, вылечила и растила до вступления в младший школьный возраст. В 2010 году, после смерти биологической матери, она оформила опеку. И тогда, надо сразу заметить, у ангарского отдела опеки и попечительства никаких претензий к семье не было. Два года прошли быстро и счастливо. А потом что-то сломалось в этом отлаженном механизме…

4 октября из школы №12 в органы опеки и попечительства пришёл документ, озаглавленный «Информация» и подписанный директором школы Игнатьевой и социальным педагогом Шишовой. В нём было сказано, что ученица 1 «А» класса Анна Михайлина (именно так, с ошибкой в написании фамилии) «пришла в школу тревожная, чем-то обеспокоенная» и «поделилась с одноклассницей, что поссорилась со своей мамой Лутковской Зинаидой Леонидовной». Впоследствии, общаясь с ангарскими журналистами, директор школы скажет примечательную фразу: «Мы не хотели, чтобы Аню забирали от матери и направляли в социально-реабилитационный центр. Информация школой направлялась для того, чтобы органы опеки взяли семью под более строгий контроль». 

Несмотря на весьма невинные формулировки произошедшего, с невероятной оперативностью инспектор отдела опеки Анна Кукарина побывала в школе, опросила соседей и уже на следующий день, 

5 октября, подала в отделение полиции №1 УМВД по городу Ангарску заявление с недвусмысленной трактовкой событий: «Прошу вас привлечь к уголовной ответственности Лутковскую Зинаиду Леонидовну за жестокое обращение с подопечным ребёнком». Что же случилось за эти сутки? Вот как описывает произошедшее сама Анна Кукарина:

– Когда пришло сообщение из школы, мы выехали на обследование. Лутковскую мы не застали. Мы были в школе, где классный руководитель подтвердил: девочка говорила, что бабушка её избила. И своим одноклассникам она жаловалась. Мы общались с соседями, которые живут под ними. Они пояснили, что слышался шум из квартиры, девочка кричала и плакала.

– Они говорили, что такое было раньше? – уточнил «Иркутский репортёр», но в общение решительно вмешалась заместитель начальника ангарского отдела опеки и попечительства Наталья Калинина:

– Дело завели по статье «Побои». Для этого достаточно единичного случая. На основании заявления из школы мы подготовили обращение в полицию о проверке этих фактов и привлекли виновных к уголовной ответственности. 

– Перед заявлением вы должны были проверить факт жестокого обращения с ребёнком?

– Мы не должны были – для этого есть органы полиции. Мы видели ребёнка, у него под глазом была ссадина. Проверку фактов осуществляют органы полиции. Нам пришла информация из школы: ребёнок говорил, что его била мама. Нам этого достаточно. Мы разговаривали с бабушкой, она сказала, что ребёнка поцарапала кошка, но она на себя наговаривать не будет. Расследовать это должна полиция.  

На возражение, что в «информации» из школы было указано только, что девочка встревожена, Наталья Калинина ответила, что про жестокое обращение с Аней «была получена устная информация, а органы опеки могут работать и по телефонному звонку». Показывать заявление с указанием фактов жестокого обращения с ребёнком Наталья Калинина отказалась, сославшись на то, что дело находится на проверке в прокуратуре. 

Однако разбираться с семьёй Лутковской специалисты опеки начали ещё до того, как в дело вступили правоохранительные органы. 9 октября конфликт впервые принял угрожающие формы и впервые прозвучала роковая фраза: «Мы забираем ребёнка». Из акта контрольного обследования от 9.10.2012: «Лутковской З.Л. было предложено проехать в орган опеки и попечительства для беседы». 

Сама Зинаида Лутковская это описывает так в своём заявлении в Иркутский областной суд: «9 октября к нам в дверь никто не стучал. В девять часов мы с Аней выходили из квартиры (уезжали на физиопроцедуры, я и Аня находились на лечении). По лестнице подъезда поднимались две сотрудницы опеки, они схватили Аню за руки и быстро повели её вниз. Я еле успела заскочить в машину… Почти четыре часа, с 9.15 до 13.00, три сотрудницы опеки и одна сотрудница полиции оказывали на нас психологическое давление без предъявления каких-либо документов! Меня заставляли оправдываться в том, в чём я не виновата! Допрос проводился по классической репрессивной схеме: один и тот же вопрос задавался несколько раз каждым. Почти четыре часа нас допрашивали заместитель начальника ангарского управления минсоцразвития Калинина, начальник отдела опеки и попечительства Джугашвили, сотрудница ПДН Ворошилова. Когда начальник опеки в пятый или шестой раз сказала: «Ребёнка мы забираем», Аня, сидя у меня на коленях, описалась! В этот день Аня произнесла: «Если опека приедет за мной в школу, я, мама, спрячусь за батарею. Ты им не открывай дверь!» У Ани от переживаний, что её могут забрать, появился страх. Ночью она несколько раз просыпалась, вела себя беспокойно». 

Уголовное дело №52990 было возбуждено только 15 октября 2012 года. 17 октября прямо с уроков Аню забрали два инспектора ПДН, на глазах у Зинаиды Лутковской силой посадили в машину и увезли в социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних. Там она находится до сих пор… Осталось упомянуть, что сразу после возбуждения уголовного дела было проведено судебно-медицинское освидетельствование несовершеннолетней Михайловой, на котором было обнаружено, что все повреждения, которые имеются на теле Ани, – это две царапины: одна, длиной сантиметр, на нижнем веке правого глаза, другая, пятисантиметровая, – на средней трети левого плеча. Даже эксперт Низенко отметил в отчёте, что травмы сформировались от соприкосновения с заострённым концом либо краем, «чем мог быть коготь животного» – Зинаида Лутковская утверждала, что Аню поцарапал котёнок Машка. Более того, ссадина на плече сформировалась сутки-двое назад и никак не могла быть причинена в инкриминируемое Лутковской время. 

На основании таких «неоспоримых» фактов уголовное дело покатилось по накатанной в органы дознания, но там застряло на долгие десять месяцев.

Уголовное дело №52990 

Сегодня уголовное дело находится в производстве следственного отдела №1 Следственного управления Ангарска, ведёт его старший следователь Хонгорова Вероника Сергеевна. «Иркутскому репортёру» при содействии пресс-службы ГУВД по Иркутской области удалось поговорить с заместителем начальника Следственного управления УМВД по городу Ангарску Светланой Маштаковой. Она сразу предупредила: 

– Дело контрольное, резонансное, сейчас находится на проверке в ГУВД Иркутской области. 

Светлана Григорьевна объяснила, что дело передано в Следственное управление из органов дознания по причине истечения сроков следствия: 

– Дознание по уголовному делу не может длиться более шести месяцев, и по истечении срока дело было передано в следствие незавершённым «для дальнейшего предварительного расследования». Есть две формы предварительного следствия – дознание и следствие. Дознание проводится по преступлениям небольшой и средней тяжести, там немного другие нормативы по срокам. Мы, следствие, расследуем преступления средние, тяжкие и особо тяжкие. Но если по делам небольшой степени тяжести срок продлевается более чем на полгода, прокурор выносит решение передать дело в следственные органы на предварительное следствие. Нам оно было передано, так как ещё предстояло провести ряд дополнительных следственных мероприятий, например судебную психолого-психиатрическую экспертизу несовершеннолетней Михайловой. Она уже проведена. 

– Почему вообще было возбуждено это уголовное дело? Какие имелись формальные признаки совершения преступления – умысел, наличие травм? – недоумевал «Иркутский репортёр».

– Дело было возбуждено по статье 116, части 1 – причинение побоев. Это дело категории частного обвинения, которое возбуждается только по жалобе потерпевшего. Но, поскольку Аня несовершеннолетняя, не может сама о себе заявить и находится под надзором органов опеки и попечительства, заявление написала представитель ангарского отдела опеки. 

Тут в разговоре выяснилась одна немаловажная деталь. Когда «Иркутский репортёр» разговаривал с заявительницей, инспектором отдела опеки и попечительства Анной Кукариной, она утверждала, что не хотела никого привлекать к уголовной ответственности и шла писать заявление только с просьбой разобраться и проверить. Дословно это звучало так:

– Дело в том, что я писала другое обращение. Я шла с информацией, которую просила проверить. Но когда пришла, мне продиктовали, как я должна написать. 

Светлана Маштакова:
«Я не могу комментировать действия органов опеки и дознания…»

По её словам, ей выдали типовой бланк с формулировкой «прошу привлечь к уголовной ответственности», объяснив, что проверкой полиция может заниматься только в рамках возбуждённого уголовного дела. Светлана Маштакова с этим категорически не согласна:

– Стандартного бланка заявления на возбуждение уголовного дела не существует – оно пишется в произвольной форме. Стандартная там лишь «шапка», на чьё имя пишется заявление, как здесь – на имя начальника отдела полиции №1. Я не могу вам сейчас комментировать её объяснение, но если бы она хотела, чтобы сотрудники полиции провели проверку семьи, она могла так и написать – «прошу провести проверку». Она человек взрослый, грамотный, наверное, с высшим образованием, и должна понимать разницу между проверкой и привлечением к уголовной ответственности. Это разные вещи. И если ей дают такое заявление, а она этого не желала, то тогда на каком основании она это писала – ведь её предупредили об ответственности за дачу ложных показаний! Это заявление и явилось поводом для возбуждения уголовного дела. 

– Но до возбуждения уголовного дела нужно было провести проверку?

– Да, её проводила инспектор по делам несовершеннолетних Ворошилова, и дело возбуждалось уже по результатам её проверки. На основании одного заявления уголовное дело не возбуждается. Она брала объяснения, общалась и с опекуном Лутковской, и с девочкой, и с заявительницей Кукариной. Материалы проверки были представлены в дознание, и дознаватель, посчитав, что состав преступления есть, возбудил уголовное дело. 

– Но ведь судебно-медицинская экспертиза не подтвердила наличие травм именно от побоев! – не согласился «Иркутский репортёр». – Выявились в результатах проверок какие-то другие данные, на основании которых можно было возбуждать уголовное дело?

– Я не могу вам рассказывать о ходе предварительного расследования, какие были основания и доказательства, поскольку есть тайна следствия и эти данные можно обнародовать только после приговора суда, оправдательного или обвинительного. 

– Но вы можете утверждать, что дело возбуждено на основании фактических улик, свидетельствующих о совершении Лутковской каких-либо противоправных действий? Там действительно присутствует состав преступления?

– Я не могу это комментировать, потому что каждой заинтересованной стороной подобные комментарии могут толковаться в свою пользу. 

Вот что примечательно. В общении с «Иркутским репортёром» в ангарском отделе опеки и попечительства снова прозвучала фраза: «Мы только хотели проверить». В том же интервью Марк Понятовский, заместитель начальника ангарского управления соцзащиты, опеки и попечительства, объяснил: 

– Если бы в полиции отказали в возбуждении уголовного дела, то вопросов бы не было. Мы не утверждали, что жестокое обращение уже было. Мы говорили, что располагаем фактами, и просили полицию их проверить. Мы не знаем, были побои или нет. Мы попросили компетентные органы разобраться в этом. 

Спустя некоторое время Светлана Маштакова озвучила свою точку зрения на тот же самый вопрос:

– Я не очень разбираюсь в тех направлениях деятельности, которыми занимается опека. Но моё мнение как обывателя, а не человека, занятого предварительным следствием, таково: если они уверены, что Зинаида Леонидовна жестоко обращается с девочкой, они должны были принять какие-то свои меры до подачи этого заявления. И в тех комментариях, которые давались СМИ, они должны были говорить о том, что принимали достаточно мер, что проводили какие-то беседы профилактического характера. Так делается, если из детского сада и школы поступает какая-то негативная информация. И только после того, как все свои меры исчерпаны, они должны обращаться в правоохранительные органы. В данном случае в материалах уголовного дела я не увидела, чтобы органы опеки подобные меры предпринимали. Но комментировать их деятельность я не могу.   

– Почему простое дело длится десять месяцев?

– Длительные сроки можно объяснить тем, что проводилась судебная психолого-психиатрическая экспертиза…

– Десять месяцев? 

– Нет, не десять, но сроки экспертиз очень длительные. Очередь большая – сейчас она растянулась до марта 2014 года. А по делу проводились и другие следственные действия… Но экспертиза состоялась уже после того, как дело было передано нам. Я не могу сказать, почему так долго проводилось дознание. Допрашивались свидетели, проводилась экспертиза социально-бытовых условий проживания девочки, почему у неё было тревожное поведение. Дело у нас четыре месяца. Но в производстве одного следователя одновременно может находиться до двадцати дел. Очень большая нагрузка. Поэтому говорить, что в отношении Лутковской допускается нарушение сроков дознания, как-то не совсем корректно. Оно и судом будет рассматриваться не один день.     

– Когда вы знакомились с уголовным делом, как вам показалось, в нём действительно присутствует состав преступления?

– Я не буду это комментировать.

Однако в конце разговора Светлана Григорьевна немного проговорилась. Она сказала, что сейчас следствие старается, чтобы дело не продляли ещё на один, одиннадцатый, месяц. Это значит, что к концу августа следствие может быть закончено. Уголовное дело будет представлено сторонам для ознакомления. Будет ли оно передано в суд или же его могут закрыть за отсутствием состава преступления, Светлана Григорьевна также комментировать отказалась. 

Тем временем рухнул последний «бастион демократии» в отношениях управления министерства социального развития, опеки и попечительства по Ангарскому району с Зинаидой Лутковской. До сих пор в социально-реабилитационном центре утверждали, что Зинаида Лутковская может общаться с Аней в любое отведённое для этого режимом время. Но 5 августа начальник управления Геранюшкин подписал распоряжение №1409, в котором установил порядок общения мамы с дочерью: «…каждое воскресенье каждого месяца каждого года с 16-00 до 18-00» и «каждую среду каждого месяца каждого года с 17-00 до 19-00». Особенно воодушевляет формулировка «каждого года». Начальник ангарского управления, должно быть, уверен, что в СРЦ Аня проведёт ещё не один год. Несмотря даже на то, что вина Зинаиды Лутковской судом пока не установлена, а в нашем государстве хотя бы формально, но действует принцип презумпции невиновности.