«Неоднозначное событие»

Восстание 1863 года во второй раз стало темой «Прогулок по старому Иркутску». Даже спустя полтора века это событие остаётся значимым не только для территории, где, собственно, оно и происходило, но и для далёкой Восточной Сибири. 

– Буду ссылаться на прошлую лекцию, в которой шла речь о белорусах в Иркутске, – узнав, что большая часть аудитории присутствовала и на прошлой встрече, предупредил профессор Шостакович. – Но, к сожалению, придётся вносить коррективы. Я связан с польской культурной автономией «Огниво» и имею польские корни, но выступаю здесь прежде всего как историк, специалист. 

Восстание, которому было посвящено три четверти «белорусской» лекции, в польской, российской, а теперь уже и в мировой исторической традиции называется январским, поскольку оно стало не единственным в истории Польши, пояснил историк. 

– В ночь с 22 на 23 января 1863 года началось это сложное, неоднозначное, драматическое событие в истории, разные группы людей по-своему боролись за одно – возрождение независимости государства, в просторечии называемого Польшей. На самом деле это была Речь Посполитая, а Королевство Польское было лишь частью этого государства. В него входило и  огромное пространство, называвшееся Великим княжеством Литовским. Название Речь Посполитая не относится ни к территории, ни к национальности, это была республика дворянства, польско-литовской шляхты. В Великое княжество Литовское входили территории современной Литвы, Беларуси (тогда белорусы ещё не имели своей государственности и даже звались литвинами), три четверти современной Украины, западные русские земли. Границы Речи Посполитой когда-то доходили до Смоленска и даже Пскова. 

Жителей этого пространства мы условно называем поляками, поскольку ментальность была всё-таки польская: язык – польский, ведущая, хоть и не единственная, конфессия – католичество. Дворянство было полонизировано (ополячено), воспитывалось и воспринимало себя в основном в качестве поляков, хотя семьи могли иметь литовские, украинские, русские и белорусские корни. Надо сказать ещё об одной этничности – евреях, которые, например, в главном городе Речи Посполитой Вильно составляли примерно 75% населения и тоже часто активно откликались на освободительное движение.

Восстание поднималось не только из этих западных губерний Российской империи. В нём участвовали и поляки с западных территорий Польши – Великое княжество Познаньское входило тогда в состав Пруссии, а Королевство Галиции и Лодомерии было регионом сначала Австрийской, а потом Австро-Венгерской монархии Габсбургов. Основные действия развернулись в основном на территории Российской империи – в царстве Польском. Это был далеко не первый этап в развитии польского дворянского освободительного движения, но это самое массовое и самое продолжительное национально-освободительное восстание, которое длилось почти полтора года. 

Оно закончилось поражением повстанцев, несмотря на героизм, самоотверженность и гибель до тридцати тысяч участников. Повстанцы, которые являлись, по сути, партизанами и были слабо вооружены, выступали против регулярной армии. Несмотря на это, со стороны правительственных сил насчитывалось около трёх тысяч погибших и около полутора тысяч раненых. 

Большинство причастных к восстанию, кто не погиб и не был приговорён к смертной казни, были осуждены на самые тяжёлые каторжные работы в Сибири. Часть получивших смертный приговор были помилованы и отправлены в ссылку. 

Большая же часть тех, кто был наиболее повинен, высылались в Восточную Сибирь: на Нерчинские заводы в Забайкалье, Усольский солеваренный и Александровский винокуренный заводы под Иркутском, – продолжает Болеслав Шостакович. – Остальные отправлялись на поселение. Неверно говорить «был выслан в Иркутск». Город тогда был вдвойне столичным – центром Иркутской губернии и генерал-губернаторства Восточной Сибири. Ни одного политссыльного содержать здесь не полагалось. Но постепенно, отбывая сроки наказаний, многие получали возможность свободного существования и оседали в Иркутске, обзаводились семьями. Нередко жёны и невесты приезжали из Польши – женщин-католичек здесь просто не было. А жениться на русских считалось в этой среде не совсем приемлемым. Но не потому, что русских девушек не любили. Царская власть предписывала, что дети от смешанных браков обязательно становились православными. Следовательно, они не могли пойти в костёл с отцом семейства, и маловероятно, что они научились бы говорить по-польски. 

Среди ссыльных поляков было много врачей и просто культурных, образованных людей. Многие становились учителями, репетиторами по различным предметам. 

В «Центральное Деко»

После небольшого экскурса в прошлое профессор Шостакович вернулся в настоящее: 

– здание, во дворе которого мы находимся, называлось польской гостиницей. Сейчас оно выглядит как пятиэтажное, а по-польски – четырёхэтажное, поскольку первый уровень поляки называют «партер», а этаж – то, что находится уже над землёй.

Когда в Иркутске осел ссыльный Виктор де Ко, в здании было три этажа, два надстроены в 20–30-е годы 20 века, когда здесь уже не было никакого отеля, а были какие-то советские учреждения.

Есть данные, что именно де Ко содержал эту гостиницу на углу Большой и Тихвинской (теперь – Карла Маркса и Сухэ-Батора). Уроженец Украины, он имел французские корни – изначально фамилия писалась de Cot, что потом в русском произношении слилось в Деко. 

Профессор Шостакович: «У меня польские корни, но я выступаю
в первую очередь как историк»

И отель стали называть «Деко», «Центральное Деко», или польская гостиница. Виктор де Ко был одним из зачинателей гостиничного дела в 1870-х годах. До этого он отбывал срок в Усолье на каторжных работах, куда к нему приехала жена, там же она умерла и была похоронена. Уезжая на родину, Виктор де Ко передал гостиницу своим товарищам, некоторое время она переходила из рук в руки. Например, управляющим был известный повстанец Казимеж Трэпка. Польский учёный Бенедикт Дыбовский, изучавший Байкал, нередко здесь бывал. Получив освобождение, он вернулся на родину, но пробыл там недолго, потому что был настоящим учёным и филантропом. Он хотел работать, развивать, изучать этот край. Биолог и врач по образованию, Дыбовский подписал контракт на четыре года, по которому поехал окружным врачом на Камчатку. Он сам описывает своё путешествие. Помня, что в Иркутске живут Годлевский, Витковский, Черский, он мечтал, что все учёные объединятся и будут исследовать совсем ещё не изученную Камчатку. Дыбовский пишет, что пришёл в отель «Деко», внизу был ресторан, где обычно обедали поляки, и был разочарован: Черский уже женился, у него свои планы, Годлевский тоже поехать не мог и так далее. Дыбовский отправился один.

Мы хотим поместить на фасаде бывшего отеля мемориальную доску. С финансированием помогает Генеральное консульство Республики Польша, которое, кстати, располагается напротив. Поддержала это начинание и городская комиссия по топонимике, – рассказал Шостакович.  

Среди постояльцев «польской гостиницы» был и возвращавшийся из Якутии ссыльный Владимир Галактионович Короленко. Народник Флёрьян Богданович, ехавший с ним, описывает, как группа ссыльных, прибыв в Иркутск, отправилась в польскую гостиницу.

Неугомонные повстанцы

Чуть дальше по бывшей Тихвинской осталось здание, принадлежавшее купцам Глотовым. Есть свидетельства, что ссыльные младшего поколения, например польский социалист и исследователь Якутии Вацлав Серошевский и его товарищи, служили там по финансовой части: купчиха Глотова сочувствовала им как гонимым и преследуемым и давала, как сейчас говорят, «рабочие места». 

Продолжить разговор о польских повстанцах и других поляках, оставивших след в истории города, профессор предложил у костёла. 

На первом этаже тогда трёхэтажного отеля «Деко» находились «Варшавский магазин» и ресторан

– Это римско-католическая приходская церковь Успения Богородицы, но никто её так не называл, в просторечии звали польским костёлом, поскольку люди, видимо, ориентировались на то, что больше всего среди католиков было поляков. Это были не только повстанцы, но и по разным причинам оказавшиеся здесь «специалисты». Среди прихожан были и немцы, и французы, и итальянцы. Сегодня функции приходского храма возвращены этому зданию, но охватывают лишь эту часть Иркутска, на противоположном берегу Ангары построен новый католический собор, где находится резиденция епископа.

Костёл прежде выглядел совсем иначе – это было деревянное оштукатуренное одноэтажное здание в классическом стиле, с портиком. Оно сгорело в большом иркутском пожаре.  В частности, тот самый Феликс Зенкович, который никогда, по словам Шостаковича, не был белорусом, в письмах сестре на чистом польском описывает попытки прихожан отстоять костёл. В течение ряда лет настоятелем костёла был политический ссыльный ещё 1840-х годов Кшиштоф Хмельницкий. Человек очень симпатичный, гуманный, кроткий, по свидетельствам современников, при этом энергичный, он возглавил движение за возрождение костёла. Он рассылал письма с просьбой о поддержке по всему миру вплоть до Америки. 

Готическое здание по проекту Яна Тамулевича удалось построить в начале 1880-х годов. Некоторые пожертвования заслуживают отдельного внимания. Например, средства на новый костёл направила семья декабристов Поджио. Был также среди ссыльных некий Михал Косовский, адвокат, который из своих заработков в течение ряда лет пожертвовал до 4000 рублей – огромную сумму по тем временам. В 1883 году была освящена колокольня каменного храма. 

А вот улица Польских повстанцев, которая находится неподалёку, открыл в заключение встречи небольшой секрет профессор Шостакович, была так названа в честь участников польского восстания на строительстве Кругобайкальской железной дороги. Впрочем, это были всё те же повстанцы 1863 года, но уже выступившие с протестом в Сибири.