«Вместе с собаками кормишься этой рыбой»

Так получилось, что в научном мире да и у обывателей более на слуху другая северная экспедиция конца 19 века. Знаменитая Северо-Тихоокеанская джезуповская, организованная на средства президента Американского музея естественной истории Морисса Джезупа в 1897–1902 годах и возглавляемая известным американским антропологом Францем Боасом. Между тем в профессиональной среде известно: пионерами изучения быта народов севера России стали участники менее громкого, но не менее значимого научного предприятия – Якутской этнографической экспедиции. Она побывала на севере России раньше, чем команда Франца Боаса, – в 1894–1896 годах. «Два плотных года работы в тяжёлых условиях, – рассказывает заведующая сектором учёта ИОКМ Елена Манушкина, которой довелось уже в 21 веке трудиться над коллекцией экспедиции в стенах ИОКМ. – Это было первое исследование народов Севера, которое было предпринято в России».  

Интересно, что с идеей провести экспедицию выступили не учёные, а известный купец, меценат Иннокентий Михайлович Сибиряков.  Его решение неслучайно: человеком  он был думающим и по-своему уникальным. Состоятельный золотопромышленник был глубоко верующим. В 1896-м, в год завершения  Якутской экспедиции, Сибиряков принял монашество, уехал на Афон. Умер он в 1906 году, будучи монахом. Тот факт, что Сибиряков охотно помогал учёным, говорит о широте его взглядов и просвещённости. Он полностью взял на себя финансирование Якутской этнографической экспедиции, второе название которой – сибиряковская.  

По сохранившимся документам 19 века Сибиряков ещё в 1888 году обратился к правителю дел Восточно-Сибирского отдела РГО Григорию Николаевичу Потанину с предложением организовать экспедицию в Якутский край. К тому времени северные округа России, Якутский, Олёкминский и Колымский, были крайне мало изучены. «Иркутск, благодаря тому что здесь находился ВСОРГО, стал тем местом, откуда организовывались интерес-нейшие экспедиции в сопредельные районы, в том числе Якутский край, Китай, Монголию, на Дальний Восток. Северо-восток Азии изучался из нашего города, – рассказывает Елена Манушкина. – Учёные, связанные с ВСОРГО, свои лучшие открытия делали под эгидой этого общества. Музей ВСОРГО, преобразованный после революции в ИОКМ, до сих пор хранит уникальные этнографические коллекции, в числе которых и коллекция Якутской экспедиции».   

Но при Потанине экспедиция не состоялась. Сибиряков выступил с этой идеей в 1892 году, когда на посту правителя Потанина сменил Дмитрий Александрович Клеменц (как и Потанин, политический ссыльный, состоявшийся в Сибири как учёный). «Человек деятельный, активный, Клеменц сумел собрать нужное количество участников экспедиции из местных исследователей, – рассказывает Елена Манушкина. – Смог расположить к 

ВСОРГО сибирскую администрацию, в частности генерал-губернатора Горемыкина, личного покровителя ВСОРГО». Когда оказалось, что основной костяк экспедиции состоит из политических ссыльных, никаких возражений не последовало. «А как иначе? – говорит Елена Манушкина. – Люди были высокообразованные, и после ссылки в Сибирь они должны были направить свой ум и образование на что-то созидательное. Экспедиция дала к этому толчок. Некоторые из бывших политссыльных выросли в учёных-этнографов».

К 1894 году состав экспедиции был определён. Помимо Клеменца в него вошли около двух десятков исследователей. Член революционных кружков, ссыльный Николай Виташевский должен был заняться юридическим бытом якутов. Народник Наум Геккер, отбывавший в Сибири срок с 1881 года, – антропологическими и астрометрическими исследованиями якутов. Отбывавший срок на Карийской каторге, а позже живший с якутами Василий Горинович и просвещённый якут, интеллигент Егор Николаев собирали материалы о жилище, одежде и пище якутов. Всеволод Ионов занимался дохристианскими верованиями и шаманством. Сергей Ковалик –  изучением экономического положения якутов Олёкминского и Киренского округов. Спектр задач экспедиции был необычайно широк. Это и вопросы объякучивания местного населения, и криминальная психология якутов, и ремёсла и земледелие, рыболовство, охота, и игры и развлечения народа. 

В дальнейшем скромные имена нескольких исследователей станут известны на всю Россию и за рубежом. Польский ссыльный Эдуард Пекарский ещё задолго до Якутской экспедиции занялся составлением якутско-русского словаря, а в составе экспедиции собирал материалы о языке и народном творчестве якутов. Впоследствии он стал автором фундаментального словаря якутского языка. Сергей Ястремский составил словарь грамматики якутского языка. Владимир Иохельсон изучал якутов, юкагиров и тундренных тунгусов Колымского округа. А позже стал основоположником российского юкагироведения, одним из ведущих исследователей Севера. 

Владимир Богораз, в дальнейшем известный советский этнограф, крупнейший специалист по этнографии чукчей, в этой экспедиции занимался исследованием бродячих инородцев Колымского округа – чукчей, чуванцев, каменных ламутов и русского населения на реке Колыме. С ранней юности Богораз был активно погружён в дела «Народной воли» в разных городах, в 1886-м входил в московский кружок «НВ», где и был взят под стражу, а в 1888-м оправлен в 10-летнюю ссылку на Колыму. Якутская экспедиция не была для него новостью в плане сурового быта. Он уже всё испытал. «Незабвенные годы в Колымске – натуральное хозяйство, каменный век вживе… Не половишь – не поешь, – вспоминал он свою колымскую ссылку. – Ловишь рыбу, ездишь на собаках, вместе с собаками кормишься этой рыбой». Тогда-то он и начал, по его собственным словам «заигрывать с этнографией»: «Прожил шесть месяцев с чукчами, чёрт их подери, путешествовал верхом на олене, сплавлялся на лодках – всё это интересно лишь этнографу». 

Колотушка для снега и солнцезащитные очки

Экспедиция финансировалась в 1894-1895 годах, но и в 1896-м многие из исследователей продолжили работу, теперь уже самостоятельно – настолько велик был у них интерес к начатому делу. Кто-то ездил от поселения к поселению или по центрам инородческой жизни (наслежные и улусные управы, ярмарки, миссионерские станы, места перегрузки клади), а кто-то и вовсе, как Богораз, кочевал вместе с бродячими инородцами. 

Вскоре Богораз и Иохельсон были приглашены в джезуповскую экспедицию. Одному после этого предстояло стать советским учёным-этнографом, второму – уехать в США. А пока в 1896 году они оставили в музее ВСОРГО уникальные экспонаты, собранные в путешествиях. Геккер – 142 предмета, Ковалик – 45, Иохельсон – 185, из них 135 фото-графий, Богораз – 175, из них 46 рисунков и 15 фотографий, Ионов– один предмет. В учётную документацию ВСОРГО были в итоге занесены 547 предметов. Сейчас в наличии 270 экспонатов, 104 списано, восстанавливаются номера у 173.  

– Мы пытались выяснить, какое количество находок к нам поступило, что было списано, а что сохранилось, ведь результаты этой уникальной экспедиции серьёзно не исследовались,– говорит Елена Манушкина. – Стали разбирать коллекцию, и выяснилось, что какие-то предметы тщательно пронумерованы, но часть утратила свои номера. Приходилось восстанавливать номера по сохранившимся описаниям в книгах поступлений, в составленных коллекционных описях. В некоторых случаях удалось не только вернуть предмету номер, но и понять его назначение. – Она берёт в руки выбеленное ребро какого животного. – Как вы думаете, что это? Мы долго не могли догадаться, пока не подняли описи. Это костяная колотушка для отряхивания снега с одежды. Видимо, у северных народов такие приспособления не редкость. В коллекции есть и лопатка для разгребания снега: на деревянную ручку насажена лопатка какого-то животного. 

До сих пор сохранился практически в неизменном виде уникальный экземпляр мужского костюма каменных ламутов, который привёз из экспедиции Владимир Богораз. «Одежда хранится очень сложно, особенно из кожи и меха, время делает своё дело, как и насекомые, – рассказывает Елена Манушкина. – Тем не менее костюм сохранился, сейчас он имеет огромную ценность. В наборе есть практически всё: передник из оленьей замши с нашивками внешними и внутренними, вышивка бисером с медными подвесками, есть в наборе и кафтан, орнаментированный мехом, красным сукном, вышивкой из металлических пуговиц. Есть и шапка-чепец из беличьего меха. Такой комплект является большой редкостью». 

В коллекции очень много бытовых вещей, которые поражают изя-ществом и изобретательностью. Простая и очень красивая табакерка сделана из отпиленного куска оленьего рога с деревянной пробкой. Есть и очень «современные» экземпляры. К примеру, серебряные очки ламутов. Вогнутая шестисантиметровая пластинка имеет две прорези шириной в полмиллиметра. Они предохраняли глаза охотника-ламута от блеска снега. Назначение многих предметов теперь можно выяснить только из описаний. Елена Манушкина берёт в руки полукруглые косточки, скреплённые пятью тоненькими верёвочками. Это метательное орудие для ловли птиц, верёвочки соединяются вместе и прикрепляются к пучку перьев, следует из описания. Конечно, без специального пояснения только люди, увлекающиеся историей метательного оружия, смогут понять, что это такое и как это действует. 

Так случилось и с деревянным «божком». «Согласно информации, которая сохранилась в коллекционной описи, это был некий предмет из Якутской экспедиции, – рассказывает Елена Манушкина. – А вот назначение его было неизвестно. Поскольку 27-сантиметровый чурбачок имел форму человеческого тела с головой, но без рук, его и назвали «божком». Тело фигурки украшено 13 ямками. Мы подняли описи, которые оставил Владимир Богораз, и поняли, что это вовсе не сакральная фигурка. Это прибор для добывания огня. Он состоит из трёх отдельных частей. Первая – лук из кости моржа с натянутым ремнём, вторая – круглая деревянная палочка с за-острённым концом. И наконец, «божок» – чурбачок. В каждую из 13 ямок можно положить стружку, вставить палочку и при помощи лука вращать её. При трении появится искра, и охотник добудет огонь». 

– Мы пришли к выводу, что коллекция Якутской этнографической экспедиции достойна того, чтобы быть изданной отдельным каталогом, – говорит Елена Манушкина. – Ведь предметы – это ещё не всё. 

Иохельсон во время экспедиции сделал огромное количество снимков быта северных народов, показал себя как великолепный фотограф. Сейчас эти фотографии просто бесценны, и жалко, что стеклонегативы, с которых можно было бы восстановить снимок, в нашем музее не сохранились. Очевидно, Иохельсон увёз их с собой в Санкт-Петербург, а затем и за границу. Но фото в музее есть. Владимир Богораз не был столь талантлив в фотографии. По его собственным воспоминаниям, снимки не получались. Тем не менее 15 фото он доставил в Иркутск, и 10 из них до сих пор хранятся в музее. Получается, уникальные снимки из этой экспедиции есть только в Иркутске, в США и, возможно, в Санкт-Петербурге. Выходит, в нашем городе наиболее полная фотографическая коллекция из Якутской этнографической экспедиции. Каталог может получиться очень интересным.