Арифметика филфака 

– Какое количество бюджетных мест предусмотрено для абитуриентов 2013 года? 

– Для журналистов оно не изменилось – сохранилось 10 мест. А у филологов произошло снижение и вместо 35 мы получили 29. Потеряли шесть позиций в бакалавриате. Зато резко выросло количество мест в магистратуре: до семи у филологов и до десяти у журналистов. При этом нам, как и всему университету, не дали вообще ни одного бюджетного места на заочное отделение бакалавриата. По-видимому, «заочку» решили уничтожить. Хотя, справедливости ради, её пока сохраняют на магистратуре. Здесь в этом году впервые появились бюджетные места для заочников: 12 для филологов и 14 для журналистов. 

– Смещение в сторону магистратуры – общая тенденция для гуманитарных специальностей? 

– Сложно судить. Скорее всего, да. Дело в том, что университет долгое время сопротивлялся Болонской системе и мы не торопились переводиться на двухуровневое обучение. Два года назад перешли. До сих пор мы, вероятно, могли проигрывать по количеству мест в магистратуре другим вузам, которые раньше стали работать по новой системе. Однако теперь нам тоже увеличили финансирование этой ступени.

– На какие направления конкурс выше? Меняются ли предпочтения поступающих? 

– В вузах традиционно есть специальности, на которые проблематично набрать студентов даже при наличии бюджетных мест. Например, связанные с химией. У нас же на все специальности есть конкурс: и на филологию, и тем более на журналистику, которая сейчас наиболее востребована. В прошлом году мы набрали 10 бюджетников и 40 контрактников. Тем не менее оценить конкурс на журфаке сложно: основную часть бюджетных мест занимают льготники. У филологов сохраняется конкурсный набор, но тут другая проблема – с бурятским отделением. И это связано опять-таки с государственной политикой, с введением ЕГЭ по русской литературе как обязательного экзамена. Проблемы испытывают не только буряты, но и другие носители национальных языков и литератур: татары, чуваши, башкиры и прочие. Потому что экзамен по русской литературе – один из самых сложных, а дети идут из национальных школ. Естественно, у них плохое знание русской литературы. И они не могут или боятся сдавать ЕГЭ по литературе, зачастую их от этого отговаривают в самой школе. В результате ребята не могут поступить на наш факультет и у нас оказываются невостребованными места на бурятском отделении. Скажем, в прошлом году вместо десяти бюджетников к нам поступили только шесть. Оставшиеся места мы передали русской литературе. 

 – С набором на коммерческое отделение не возникает сложностей? 

– У журналистов – без проблем. А филология – некоммерческая специальность. У нас на филфаке в основном дети врачей, учителей – бюджетников, одним словом. Как правило, дети коммерсантов, политиков, чиновников – студенты экономических, юридических факультетов. И политика государства, когда резко сокращается количество бюджетных мест на отечественную филологию, на мой взгляд, асоциальная. 

Классический фундамент

– Отделение по связям с общественностью остаётся в составе факультета филологии и журналистики? 

– Да, но раньше существовали две специальности – «Реклама» и «Связи с общественностью». Первая – на факультете сервиса и рекламы, вторая – на филфаке. С переходом на бакалавриат произошло укрупнение направлений, и уже в новой системе получилось так, что в ИГУ сразу два факультета готовят пиарщиков. Естественно, мы конкурируем между собой, к тому же аналогичные специальности есть и в других вузах. На мой взгляд, для Иркутска это много. И я абсолютно уверен, что для пиарщиков фундаментом является именно филология. Как математика – базис для всех технических специальностей. Какой же получится инженер, если он не знает математики? Так же и здесь. Без классического филологического образования нет пиарщика или спичрайтера. А это даёт только ИГУ. Так что при всём многообразии вузов, предлагающих схожие специальности, филологический фундамент даёт лишь классический университет.

– Журналистов в Иркутске готовят тоже несколько вузов. Что отличает филфак ИГУ?

– Самое главное – хороший журналист должен быть филологом. Журналистика всегда считалась сферой филологии, а сейчас её пытаются оттянуть к общественным наукам – социологии, политологии, будто она им ближе. Мне трудно с этим согласиться. Основные филологические кадры и школы сосредоточены на нашем факультете. Школа Ирины Иннокентьевны Плехановой, Марины Борисовны Ташлыковой, вампиловедение Сергея Ростиславовича Смирнова. Это научная, методическая база. А откуда филологические школы в технических или экономических вузах? Когда вижу их рекламу, за голову хватаюсь. Иные учреждения обещают то, что выполнить не могут. А многие родители на это покупаются. 

Второе наше отличие – мы не поддались духу коммерциализации. Смысл в том, что, когда студентов набирают на коммерческое отделение в других вузах, их нельзя отчислять по негласному распоряжению ректората. Если отчислят, потеряют деньги. Наш факультет не поддался такой моде. Мы как отчисляли нерадивых студентов, так и продолжаем это делать. До выпуска доходит примерно 70% учащихся, остальные отсеиваются. Более того, министерство сейчас финансирует нас по головам, то есть вынуждает не отчислять и бюджетных студентов. Мне кажется, это катастрофические вещи для отечественного образования. Получается, студент может вообще не учиться, зная, что он пять раз придёт неподготовленным, а на шестой всё равно сдаст. Так происходит в большинстве вузов Иркутска. Все вынуждены до последнего работать со студентами и тянуть их. От этого снижается качество диплома, и никто не несёт ответственности за подготовленные кадры. 

– Работодатели знают об этом и обращают внимание на вуз при приёме на работу? 

– В последнее время – да. Всё чаще просят на практику или работу именно наших студентов-журналистов. Например, только что позвонили с «Теле 7» – мы вывесили объявление о вакансии. Я вижу причину не только в росте спроса. Общее качество падает, а мы пытаемся его сохранить, поэтому чаще обращаются к нам. Другой пример: недавно мы отчислили студентку с отделения «Реклама и пиар». Она пошла устраиваться менеджером в какой-то фирме, и её сразу взяли, узнав, что она училась на факультете филологии и журналистики. Но мы-то её отчислили за неуспеваемость. 

– К чему может привести отсутствие классического филологического образования у журналистов? 

– Всё-таки журналистика в газете, на радио или телевидении – это работа со словом. Создание текстов, оценка чужих материалов. И беда профессии сейчас в том, что многие не имеют журналистского образования или филологических способностей, но существуют в журналистике. Они готовы добывать информацию, но подать её грамотно не могут. Отсюда речевые и грамматические ошибки в СМИ. Вот последнее, что попалось на глаза: «Ряд полей прилично заросли». «Ряд полей» – канцелярит, «прилично заросли» – лексическая несочетаемость, «ряд заросли» – грамматическая ошибка. Другой пример: на одном из телеканалов показывали человека, который выращивает коноплю. Он «признался, что работает инструктором в автошколе». Работа легальная, а он зачем-то «признаётся» в этом. Можно употребить слова «сказал», «сообщил», а он «признался». 

Смысловые ошибки сплошь и рядом. У грамотного человека это вызывает отторжение и недоверие к изданию. Конечно, ещё Пушкин говорил, мол, без «грамматической ошибки я русской речи не люблю». В живой речи они возможны, но не в печатном тексте. В СМИ же они теперь появляются регулярно. А если журналист не владеет словом, грош ему цена. 

Вчера со студентами очень подробно разбирали рассказ Чехова «Студент». И я сказал: «Если вы научитесь работать с художественным текстом, сможете писать более простые тексты». Поэтому неслучайно по специальности «Журналистика» так много литературы, художественный текст – это самый сложный текст. И студенты не только получают общекультурные компетенции, узнавая, кто такие Шекспир и Сервантес, главное, они учатся понимать тексты и создавать свои. 

«В образовании революции не нужны»

– Как при приёме на журфак удаётся дополнительно отобрать студентов и подтвердить их баллы, особенно на фоне последних скандалов с ЕГЭ? 

– Это происходит на творческом конкурсе. Есть реальные примеры, когда экзаменаторы советовали абитуриентам по итогам этого испытания поступать на филологию, а не на журналистику. Например, у выпускника есть филологические способности, но нет коммуникационных навыков, он замкнутый, стеснительный, ему потом будет трудно в реальной журналистике. Оценка за творческий конкурс сейчас приравнена к ЕГЭ. Это те же полноценные 100 баллов. Значение данного испытания после введения ЕГЭ существенно возросло благодаря учебно-методическому объединению, которое возглавляет журфак МГУ. Так что теперь если абитуриент не сдаёт творческий конкурс, то поступить даже с хорошими оценками по ЕГЭ он не сможет – ему просто не хватит баллов. Правда, сейчас творческий конкурс стал трактоваться шире и подразумевать не только уже опубликованные работы. Если у абитуриента не было возможности попробовать себя в СМИ, мы предлагаем собеседование или сочинение на заданную тему.

– Как меняется география абитуриентов? Нет ли тенденции снижения числа поступающих из Иркутска и увеличения – с территорий региона? 

– В 1990-е – начале 2000-х победители областных олимпиад по русскому языку и литературе, как правило, становились нашими студентами. Сейчас они обычно подают документы на филфак МГУ, СПбГУ, другие гуманитарные факультеты в столицах и к нам уже не возвращаются. Конечно, сказывается общее улучшение финансового состояния семей. В 1990-е годы учить ребёнка в Москве было практически невозможно. Сейчас ситуация изменилась. Тем не менее около половины студентов на факультете – иркутяне, сдвига в пользу территорий не произошло. 

– Какие изменения ожидаются на факультете в следующем учебном году? 

– Знаете, есть такие вещи, которые я называю «бирюльками». Внешне они привлекательны. К примеру, лагерь на Байкале или студенческий театр. Или декларируется, что студенты будут проходить практику в «ведущих зарубежных СМИ». Они, как правило, существуют в рекламных целях, но к образованию реального отношения не имеют. К сожалению, выпускники и их родители всё чаще руководствуются «бирюльками» при выборе вуза. Но я обманывать людей не могу. Конечно, на факультете в разное время существовали и рок-группы, и ансамбли, но они создавались по инициативе самих студентов. Мы-то не запрещаем. Пожалуйста, привлекайте, организуйте. Я всегда готов помочь творческим людям, но создавать «весёлую студенческую жизнь» для рекламы факультета не стану. 

Более того, уверен, что реальное образование в особых инновациях не нуждается. Если система сложилась, ничего резко менять не нужно. Чтобы создать более эффективную модель, нужно время и эволюционное развитие. В образовании революции не нужны. Оно консервативно и традиционно держится на двух столпах: студент и профессор. Новые информационные технологии только дополняют его, но ничего кардинально не меняют в подготовке журналистов или филологов. В частности, появляются научные работы, связанные с исследованиями блогосферы и интернет-СМИ. Например, мой бывший аспирант Саша Бондарев защитил диссертацию о чеховском мифе, в том числе в блогосфере. 

– Остаётся ли угроза сокращения преподавательских ставок, которая существовала ранее? 

 – Опасность есть и сейчас. Нам наполовину сократили количество бюджетных мест за последние два года – с 80 до 36 на бакалавриате. Соответственно, должно было остаться 19-20 преподавательских ставок. Сейчас их 36. Но нынешнее руководство университета, на мой взгляд, пока определяется с решением этой проблемы. Обсуждается несколько схем, как сохранить преподавательский состав, но в то же время оптимизировать его, ведь Минобразование всё равно даёт нам деньги по количеству бюджетных студентов. В связи с сокращением их числа, как сообщалось ранее, около сотни ставок в университете оказались лишними. Тем не менее надеюсь, что масштабного сокращения преподавателей всё же не произойдёт.