По данным на утро 4 июня, на территории Иркутской области с начала пожароопасного периода зарегистрировано 304 лесных пожара. 

Отвечая на вопросы, руководитель Агентства лесного хозяйства Иркутской области смотрит не в пожарную сводку. Он смотрит в глаза собеседнику. А свежие цифры «по нарастающему итогу» у Виталия Акбердина всегда в голове. Они как время – обратного хода не имеют. Пожарный итог будет нарастать как минимум, если повезёт с погодой, до сентября. Если не очень повезёт – до октября. А если бабье лето окажется особенно хорошим и долгим, лесные пожары могут продолжаться и до ноября, до снега.

– Несмотря на то что оперативность тушения у нас, как и в прошлом году, очень высокая – все пожары ликвидируются в течение суток с момента их обнаружения, – с начала нынешнего пожароопасного периода огонь успел пройти почти по трём тысячам гектаров лесопокрытой площади, — говорит руководитель агентства. – Верховых пожаров не было, поэтому речь идёт пока только о повреждённых огнём, а не о выгоревших лесах. Это хоть и слабенькое, но утешение. А вот анализ причин возникновения пожаров утешения не приносит. По естественным, природным причинам, от гроз, к примеру, в лесах Иркутской области ещё не возникло ни одного пожара! 100 процентов весенних воспламенений произошло по вине людей. 

– То есть если бы человек соответствовал званию человека разумного, если бы он не чиркал спичками где попало, если бы не разбрасывал непотушенные окурки, если бы не ленился хорошенько заливать костры после весенних пикников, то к сегодняшнему дню в наших лесах вообще не возникло бы ни одного пожара? 

– Если бы люди отказались ещё и от выжигания прошлогодней травы на полях и покосах, то да. Причиной почти трети лесных пожаров, зарегистрированных к настоящему времени, стали сельскохозяйственные палы. Остальные, если говорить стандартными формулировками, возникли в связи с неосторожным обращением с огнём местного населения. Под это определение попадают и горожане, выезжающие на пикники, и браконьеры, перегораживающие сетями нерестовые речки. Все они жгут костры, но не все тушат их перед возвращением в город.

– С любителями покушать «шашлычок под коньячок» и с браконьерами всё понятно. Причина пожаров – разгильдяйство, равнодушие, лень и алкоголь. Но сельскохозяйственные палы, когда огонь в лес приходит с полей…

– Не только с полей – с сельскохозяйственных земель в целом. В том числе и с сенокосов, к примеру.

– Да, конечно. Но, в любом случае, это уже не просто разгильдяйство. Вполне возможно, что человек совершенно осознанно, умышленно поджигает сухую прошлогоднюю траву на своих угодьях, чтобы ему, лично ему, было лучше. Хотя и детскую шалость в этом случае исключить нельзя, и примитивное хулиганство. Кто чаще поджигает сельхозугодья? Хозяева, собственники ради личной выгоды или это как раз то самое «неосторожное обращение с огнём»?

– У нас много брошенных сельхозземель, которые никто не обрабатывает, и даже установить их собственников не всегда получается. Там огонь появляется чаще. Но и обрабатываемые поля не исключение. Сельхозпроизводители выжигают их, наверное, чтобы облегчить пахоту. Чтобы травой и соломой не забивались плуги и колёса. Сколько ни пытаемся мы объяснять, убеждать, запрещать – бесполезно. Жгут. Ещё один очень распространённый вид сельскохозяйственных палов – выжигание покосов. Мотивируют тем, что после огня трава быстрее и лучше растёт, хотя наука в этом сильно сомневается. 

– А расследования какие-то проводились по случаям перехода сельскохозяйственных палов в лесные массивы? Известны сельхозпредприятия, по вине которых загорался лес?

– Проводились и сейчас такие ведутся. Выявлены некоторые предприятия и фамилии конкретных людей, но называть их, думаю, преждевременно, потому что расследования не закончены. Кроме того, это не в моей компетенции. Наша задача – потушить пожары независимо от причин их возникновения, а расследованием занимается УНД – управление надзорной деятельности Главного управления МЧС по Иркутской области. При необходимости привлекается полиция. Эти факты стоят на контроле в областной прокуратуре. Думаю, что по каждому факту такого пожара будут сделаны соответствующие выводы. Хочется, чтобы были наконец-то установлены и сельхозпредприятия, и конкретные поджигатели,  потому что случаи есть вопиющие. 

– Вообще-то любой пожар, в том числе и возникший по человеческой неосторожности, случай вопиющий. А если уж по халатности или по злому умыслу – тем более. Но лесных пожаров так много, что если не сгорело человеческое жильё и не погибли люди, то общественным  сознанием они зачастую воспринимаются едва ли не заурядной обыденностью.

– Но бывают случаи, нормальному разуму неподвластные. В Усольском районе, к примеру, кто-то поджёг лес сразу в 12 местах! Была замечена машина. Кажется, есть подозреваемый… 

– Это уже нынче? 

– Меньше месяца назад. Заявление в полицию написано. 

– А объяснения какие-то уже получены? Зачем?

– Мне неизвестно. Может быть, у кого-то с головой не всё в порядке. Но если этот человек не сумасшедший, его имя должно быть предано гласности. В Боханском районе нынче поджигали скопления порубочных остатков в местах криминальных вырубок. Это, скорее всего, уже не от слабоумия.

– А смысл? Попытки скрыть преступления?

– Сами факты криминальных вырубок скрывать поздно, а вот желание преступников затруднить их расследование исключать нельзя. Причиной поджогов может быть и попытка отвлечь внимание и силы лесной охраны. Мы тушим пожар здесь, а преступники в это время вывозят древесину с криминальных делян где-то в другом месте. Но это только мои догадки, предположения. Официальной статистики мотивов умышленных поджогов не существует, потому что раскрытых, доказанных дел слишком мало. 

– Значит, нам остаётся только ждать и надеяться, что специалисты дознания из МЧС и полиции когда-нибудь научатся не только беспомощно разводить руками, но и выявлять поджигателей. 

Виталий Викторович, давайте коснёмся другой масштабной проблемы – защиты от пожаров лесов, взятых в аренду частными лесопользователями. Действующий Лесной кодекс обязывает их принимать меры, препятствующие возникновению лесных пожаров и распространению огня, но не обязывает тушить возникшие пожары. Сергей Ерощенко, наш губернатор, на апрельском заседании Госсовета в Улан-Удэ привёл ошеломляющие цифры. В Иркутской области в аренду передано немногим больше четверти имеющегося лесного фонда, примерно 28 процентов. А вот площадь, пройденная в прошлом году огнём на арендованных участках, составила почти половину – 48,5% суммарной площади всех пожаров. Губернатор не стал искать слова «помягче» и заявил категорично: «Недобросовестными арендаторами не выполняются противопожарные мероприятия». Что вы скажете об этой проблеме? 

– Ещё губернатор в том выступлении отметил, что с добросовестными, серьёзными арендаторами мы находим полное согласие и понимание. От себя добавлю, что кроме понимания мы находим ещё и практическую поддержку. Только, к сожалению, далеко не у всех лесопользователей. Думаю, что вся лесная охрана России благодарна нашему губернатору за то выступление. Он сказал президенту страны, председательствовавшему на заседании Госсовета, как раз то, о чём все работники лесного хозяйства говорили с 2006 года, с момента принятия нынешнего Лесного кодекса. Сергей Владимирович предложил внести изменения в статью 53 Лесного кодекса и обязать лесопользователей тушить пожары на арендованных ими участках. Министерство природных ресурсов России уже внесло в Госдуму соответствующий законопроект, огорчив некоторых арендаторов, которые за несерьёзную плату безответственно вырубают леса для получения прибыли. Они хотят сказать, что лес – это собственность государства, вот пусть оно само и защищает от огня своё имущество.

– Почему «хотят»? Они же и говорят об этом.

– Ну разве что втихушку (смеётся). А вот официально заявить, что выступают против поправки, предложенной Сергеем Ерощенко, не решаются. И, скорее всего, не потому, что боятся губернатора или президента страны, который поддержал предложение Сергея Владимировича, а так как понимают, что не найдут поддержки даже среди своих более ответственных коллег. Лесопользователю, организовавшему свой бизнес всерьёз и надолго, горелые деревья не нужны. Ему нужна высококачественная древесина, которую он сможет превратить в нормальные деньги. Для той же группы «Илим», к примеру, древесина с подгаром означает провал главного бизнеса. Щепа с незначительной примесью угля и сажи непригодна для производства целлюлозы. 

– И всё-таки, Виталий Викторович, на лесных площадях, арендованных группой «Илим», коли уж вы её упомянули, в прошлом году тоже были пожары, и немалые. Вы мне когда-то рассказывали, как много внимания уделяет «Илим» обучению своих работников борьбе с лесными пожарами на специальных курсах, организованных агентством. У них, по вашим рассказам, много обученных специалистов, прошедших практику в условиях реальных пожаров. Компания располагает достаточным количеством противопожарной техники и организованными пунктами её сосредоточения. Тем не менее Братский и Усть-Илимский филиалы группы «Илим», насколько мне известно, до сих пор не сочли нужным получить лицензии на тушение пожаров. 

– Избежать самих фактов возникновения лесных пожаров, как мы с вами уже говорили, к сожалению, невозможно – слишком много в мире глупости и неискоренимого равнодушия. Но отсутствие лицензии ещё не значит, что лесопользователи не защищают арендованные леса от пожаров. По закону они не обязаны тушить лесные пожары, а с учётом того, что этот вид работ теперь лицензирован, вроде бы даже не имеют права. Но Лесной кодекс в его сегодняшнем виде всё равно обязывает арендаторов принимать меры «по нераспространению» огня. Вот только где находится грань между понятиями «тушение» и «меры по нераспространению», никто не знает. Поэтому серьёзные арендаторы, в том числе и «Илим», при обнаружении пожара, ещё до прибытия наших пожарных бригад, де-факто занимаются тушением пожаров, хотя отчитываются исключительно за принятие мер «по нераспространению». Они и в планах наших противопожарных учитываются, оперативно выделяют для борьбы с пожарами нужную технику и обученных людей. В этом году мы (я имею в виду специалистов Агентства лесного хозяйства) вместе с группой пытаемся поставить работу по защите лесов от огня на жёсткий системный уровень. Организовано дежурство, воздушное и наземное патрулирование арендованных территорий. Продуманы, просчитаны и прописаны совместные действия конкретных подразделений и специалистов по всей цепочке – от обнаружения термальной точки спутником до выезда пожарной бригады. Группа «Илим» – это один из крупнейших арендаторов лесов в мире. Не только в России, не только в Иркутской области, а в мире! Расчётная лесосека арендованных группой лесов только в Иркутской области составляет около 8 миллионов кубометров! Далеко не всякая страна имеет столько леса. 

– Значит, всё отлично? Но лицензии-то на тушение лесных пожаров арендаторы тем не менее получать не торопятся. Кстати, много ли в области арендаторов, получивших такие лицензии? 

– Немного, но есть. К настоящему времени лицензии на тушение лесных пожаров имеют 11 арендаторов. 

– Одиннадцать из пяти сотен?!

– Да. Примерно так. Конечно, далеко не всё сейчас отлично. Но, повторюсь, отсутствие лицензии не всегда тождественно нежеланию бороться с лесными пожарами. Может быть, я заблуждаюсь, но думаю, что это скорее говорит о нежелании добровольно принимать на себя ответственность за последствия лесных пожаров. Без лицензии у арендатора есть маленькая формальная «лазейка» для ухода от ответственности. Обнаружив возгорание на своём участке и должным образом проинформировав агентство, большинство арендаторов, конечно же, пытаются его потушить своими силами, не дожидаясь специалистов наших пожарных подразделений. Если справились – хорошо. Но если распустили огонь на большой территории, имеют право  на отговорку: «У нас же нет лицензии. Мы не обязаны тушить и даже не имеем права. Спросите с Акбердина – он отвечает за пожары». А с получением лицензии арендатор эту лазейку теряет. 

– Получается, что лицензия не столько разрешает, сколько обязывает? 

– На практике получается так. Но с принятием поправки эта отговорка в любом случае теряет силу, поскольку тушить пожары на своих участках арендаторов обяжет закон. До настоящего времени получение лицензий арендаторами сдерживалось ещё и рядом обязательных условий. 

Предприятие должно иметь достаточное количество специально обученных специалистов, располагать определённым набором техники и пройти определённые процедуры. У серьёзных, крупных арендаторов всё это есть и сегодня. Если инициатива иркутского губернатора будет поддержана Государственной Думой, то большая часть лесопользователей получит лицензии очень скоро. Не все, но многие из них к этому, в принципе-то, готовились заранее. Умные люди понимали, что отстранение лесопользователя от тушения лесных пожаров на арендованных им участках – это не более чем законодательный ляп, который рано или поздно будет исправлен.

– Значит, те одиннадцать, что уже получили лицензии, оказались самыми дальновидными?

– У них просто с совестью всё в порядке.

– А с арендаторами, которые лицензию на тушение лесных пожаров получить не смогут или не захотят, договоры аренды будут расторгнуты?

– Не исключаю. Но, чтобы это знать наверняка, надо подождать принятия поправок в Лесной кодекс. Всё будет зависеть от новых формулировок соответствующих статей. Важно, чтобы Госдума этот вопрос не затянула. Леса уже горят даже в северных районах.

– Виталий Викторович, перед встречей с вами я заглянул в Интернет, чтобы сравнить развитие пожароопасного периода в нашей области с ближайшими соседями – Республикой Бурятия, Красноярским и Забайкальским краями. Особое внимание обращал на качественные показатели. И увидел, что к сегодняшнему дню наша область по сравнению с соседями смотрится очень даже неплохо. Пожаров хоть и много, но, как и в прошлом году, Иркутская область опережает соседние регионы по оперативности выявления пожаров, затратам времени на их тушение и, как следствие, средней площади одного пожара. Это заслуга вашего коллектива?

– Коллектива – в первую очередь. Но и поддержку региональной власти я не могу отодвинуть на второе место. Даже самые опытные, самые «прожжённые» лесники не справятся с лесными пожарами голыми руками. Нужна надёжная техника. Благодаря поддержке регионального правительства она у нас теперь есть. За два года реализации противопожарной программы агентство при софинансировании из областного и федерального бюджетов приобрело 208 единиц новой противопожарной техники. Дополнительно за счёт области приобретены тралы для доставки к удалённым пожарам тракторов, бульдозеров, других тихоходных механизмов. Это огромный плюс. В парашютно-десантной службе Иркутской базы авиационной охраны лесов было 220 специально обученных и тренированных профессионалов, теперь их 350. А это, можно сказать, элита лесной противопожарной службы. Впервые за последние 15 лет для них закуплены новые парашюты и устройства для спуска с вертолёта в непосредственной близости к кромке пожара. В прошлом году мы обучили одного, а нынче планируем обучить ещё двух лётчиков-наблюдателей. Лётнабы – это «штучный товар». Наших по успешной работе в командировках знают если не во всех, то в большинстве лесных регионов России от европейского северо-запада до Дальнего Востока. Между тем полугодовое обучение каждого лётнаба с учётом тренировочных полётов обходится примерно в полтора миллиона рублей. Активно и, главное, комплексно в нашей области используются все имеющиеся виды лесопожарного мониторинга – космический, авиационный и наземный… 

– Но все эти силы и средства рассредоточены по территории области. У каждого бульдозера есть свой начальник. А пожары возникают не по расписанию. Следующий не ждёт, пока лесная охрана ликвидирует предыдущий. Отправит руководитель лесничества бульдозер на трале на один пожар, а тут на его территории обнаруживается второй, с которым без бульдозера тоже не справиться. Что делать?

– Для координации действий подведомственных агентству лесопожарных подразделений у нас в прошлом году создано РПДУ – Региональное пожарно-диспетчерское управление. Там, как в ЦРУ, знают всё про всех. У кого что и где горит, сколько людей и техники находится на каждом пожаре. Какая техника сегодня в ремонте, какая свободна и готова к использованию. Есть мобильная телефонная, в том числе спутниковая, связь. Все лесничества имеют выход на РПДУ по скайпу. В вашем примере руководителю лесничества достаточно позвонить в РПДУ, и диспетчер тут же сообщит, что у его северного соседа, к примеру, есть свободный бульдозер, а у восточного – свободный трал. Хотя, скорее всего, первым будет как раз звонок из РПДУ в лесничество. Чаще получается, что не лесничий диспетчеру, а диспетчер лесничему сообщает о возникшем на его территории пожаре, его координатах, характеристиках. Диспетчер же даёт и рекомендации по принятию мер для эффективного тушения. Но, Георгий Иванович, наше РПДУ в его сегодняшнем виде – это обширная и интересная тема для отдельного разговора. Там есть чему удивиться.

– Ловлю на обещании продолжить наш разговор через несколько недель в помещении диспетчерского управления. А сейчас последний вопрос. Насколько сложным, по вашим прогнозам, будет начавшийся пожароопасный период?

– Ну-у! Достоверно этого не знает никто, даже синоптики. Долгосрочный прогноз погоды… Лучше бы он в этот раз не оправдался. Губернатор поставил перед нами задачу удержаться как минимум в рамках прошлогодних показателей. Они были, пожалуй,  лучшими за несколько десятилетий. Пока держимся. Но позади только один, а впереди ещё не меньше четырёх пожароопасных месяцев…