Скорый поезд из Петербурга опаздывал на одиннадцать минут. И на встречавших Анастасию Петровну Моллериус сообщение это подействовало неожиданным образом: молчавшие дотоле господа разговорились.

– А ведь это – уже третье «пришествие» её в Иркутск, – глядя куда-то в сторону, обронил губернатор, и инспектор народных училищ невольно обратил внимание на многослойность его интонации (в ней были одновременно и почтительность, и удивление, и как бы даже зависть).

Служащие института императора Николая I переглянулись, и кто-то живо припомнил, что в бытность супругов Моллериусов в Иркутске о поездках Анастасии Петровны официально оповещалось через газеты – как если б она была не супругою губернатора, а крупным чиновником. И ведь это решительно никого не удивляло! Правда, газетные перья пытались её поддеть и с появлением каждой новой генерал-губернаторши скрипели, что, уж верно, она не потерпит чрезмерной активности губернаторши. Но ни одна супруга начальников края не пожелала  разделить с госпожой Моллериус её многочисленные общественные повинности, и всё шло своим естественным чередом. В начале 1905-го Моллериусы простились с Иркутском и отбыли в Петербург навсегда, но достойной замены Ивану Петровичу отыскать не удалось, и пожилая пара вернулась и тянула лямку ещё года полтора. В 1912-м супруг умер в столице, а Анастасию Петровну в скором времени снова призвали в Иркутск: здешний институт императора Николая I остался без начальницы.

Начала монолог, но неожиданно остановилась

Спустя два часа по приезде она уже разбирала бумаги, время от времени  уточняя:

– Сколько вакансий у нас открывается этим летом?

– Платных мест – 42, а бесплатных – 5 (то есть две для круглых сирот, две для полусирот, одна для имеющих обоих живых родителей). Приём прошений закончился 15 апреля, то есть сегодня. 

– Значит, если завтра подъедут, то и не примете уж? 

Помощница задумалась на минутку:

– Пожалуй, что примем, – и покраснела.

А Анастасия Петровна неожиданно улыбнулась – но не ответу, а переданной ей записке от Марии Петровны Янчуковской: давняя приятельница по благотворительному обществу приглашала отобедать.

Она по-прежнему жила в собственном доме на углу Луговой и Дёгтевской и всё так же черпала силы из таинственного источника. «Нераздражительна, да и возрастной охоты к нравоучениям у неё нет, – удивлялась Моллериус. – Знать бы, как это ей удаётся! Или всё от природы дано?» А сама расспрашивала меж тем об общих знакомых.

И Янчуковская отвечала охотно:

– Аделаида  Эдуардовна Третьякова создала-таки свою «школу будущего». И действительно, там не дают ничего готового, а только направляют, предоставляют ребёнку самому творить из обилия сырого материала. Ребятишки с удовольствием отправляются на уроки, и родители их довольны чрезвычайно. Вот только классы неполные, и сделанные затраты за два года так и не оправдали себя. Объединённый родительский комитет хочет обратиться с письмом к иркутянам через газету «Сибирь»…

– А поможет вряд ли, – не удержалась Моллериус. – Ведь Третьякова уж, верно, раззвонила, что её «школа будущего» против традиционной и, так сказать, «угнетающей живой дух»? Вот и нажила себе новых врагов. Знаю, знаю я наших энтузиастов! – Анастасия Петровна вдохнула для пространного монолога, но резко остановила себя – она подумала, что опять впадает в морализаторство. Помолчала. Мысленно усмехнулась над собой и прибавила с совершенно другой уже интонацией: – Да, а кто у нас нынче начальница Сиропитательного дома Медведниковой?  

– Алевтина Андреевна Писарева. И она вам понравится, я уверена. Совершенно нового толка дама: нечопорная, но при всей живости очень дальновидная и практичная. С осени просчитала, каким будет выходной (рукодельный) капитал у нынешних выпускниц, и нескольким сиротам подыскала работу. Остальных же нацелила на замужество и о кандидатах в женихи позаботилась: на Рождественские вечера пригласила выпускников духовной семинарии и Трапезниковского училища. Удачно была составлена и программа: девочки пели, демонстрируя недурные голоса и хорошую дикцию, а затем, перед танцами, показали инсценировку «Сватовства» графа Толстого и оперу-сказку «Репка». Над музыкальной частью потрудился господин Райский, ну а режиссёром выступила сама Алевтина Андреевна. Перед Пасхой, когда в доме у Сукачёва открыли для публики картинную галерею, у будущих пар снова появилась возможность пообщаться. 

– Надеюсь, посещение галереи было бесплатным. 

– Брали по 20 копеек со взрослых и по 10 с учащихся – в пользу общедоступных курсов.

У Янчуковской Анастасия Петровна встретила ещё одну давнюю знакомую – вдову прежнего редактора «Иркутских губернских ведомостей» Олимпиаду Яковлевну Виноградову. Она директорствовала в училище слепых и пригласила Моллериус на торжество по случаю окончания учебного года. «Будет интересно!» – улыбнулась Олимпиада Яковлевна, и хозяйка с готовностью подтвердила:

– У них в училище хороший драмкружок, собственный оркестр, отличный хор, не говоря уже о солистах-скрипачах. И знаете, кто обучает их музыке? Александр Александрович Виноградов, сын Олимпиады Яковлевны. Он такой же дока, как покойный отец, к тому же сам сочиняет – одним словом, уровень музыкальной подготовки высокий и ученикам прививается тонкий вкус. Они и в театрах слушают самые сложные сочинения, даже оперы в концертном исполнении.  

Всё вертится как бы само собой

И всё же Моллериус удивилась, увидев на выпускном в училище слепых и начальника края, и губернатора, и архиерея. Любопытно, что и держались они без всякой важности, словно оказались на именинах у родственников. «Значит, Виноградова не докучает им жалобами и просьбами, а всё вертится как бы само собой», – предположила Анастасия Петровна.

– Именно так, – подтвердила при встрече Янчуковская. – В нашем училище слепых всё так поставлено, что подготовка выпускников к самостоятельной жизни совершенно избавляет от их содержания и государство, и благотворительные организации. Очень хорошие сборы дают концерты в пользу бывших воспитанников, постоянные выставки-продажи ученических работ. Тут важно то, что качество неизменное, а цены невысоки – вот покупатели и не переводятся. Заработанных денег достаёт и на то, чтобы дачу снимать в Усолье, да заодно и лечить слабых учеников на местном курорте. 

Прежде чем отправляться в Иркутск, Моллериус два дня провела в Смольном, обращая внимание и на кухню, и на дортуары, и на устройство классных комнат. Более всего заинтересовали её новые, очень удобные парты, сделанные по системе Эрисмана. Конечно, их дешевле было бы заказывать прямо на месте, в Иркутске, и сразу же по приезде Анастасия Петровна стала присматриваться к столярным мастерским.

– А ведь недавно и Камов хлопотал об эрисмановских партах, – припомнила Виноградова.  

– Торговец Камов, у которого кофейная была на Большой? – удивлённо уточнила начальница института. – Исай Давидович, если мне память не изменяет?

– Нет, Илья Михайлович Камов, директор коммерческого училища, – Олимпиада Яковлевна взглянула на Анастасию Петровну, и обе они рассмеялись, подумав об одном –  как изменилось всё за пять последних лет.

– Когда вы с Иваном Петровичем уезжали, этого училища не было, а нынче у него уже первый выпуск. Да Камов сам охотно расскажет вам обо всём!

Но Илья Михайлович, помнивший Моллериус как супругу иркутского губернатора, непроизвольно начал отчитываться:

– Окончившие полный курс удостоены звания личного почётного гражданина. Двое награждены медалями, золотой и серебряной, и удостоены звания кандидата коммерции. То есть всё как и должно, – он взглянул на почтенную даму, увидел в глазах у неё неподдельный, почти ученический интерес – и сошёл с парадной тропы. – Но занятия мы проводим в приспособленных зданиях, и плата весьма высока – 75 рублей за год в подготовительном классе и 100 рублей за каждый последующий. Однако ж и это не останавливает родителей: все классы с параллелями. Новое здание? Думаю, что очень скоро выстроим: со ссудой практически решено, есть и проект, а участок городская дума выделила безвозмездно – на Преображенской площади. 

«Татьяну» перетащили на день вперёд

– Куда же определятся нынешние выпускники? – всё с тем же ученическим интересом в лице спросила Моллериус.

– Увы, напрасно их ждали в торговых фирмах: почти все намерены поступать в высшие специальные учебные заведения.

Анастасия Петровна вскинула правую бровь – и разом превратилась из любознательной гимназистки во взыскательную начальницу. А Илья Михайлович Камов только развёл руками:

– Что поделать: такие теперь времена… Нынче даже  «Татьяну» перетащили на день вперёд, – он имел в виду студенческий Татьянин день, который в текущем, 1914 году отмечали в Иркутске не 12 января, как обычно, а 11-го. – И примечательно, что календарь сломали из-за одного единственного студента, торопившегося в Петербург. Тем не менее залы были все переполнены и чистый сбор вышел очень приличным, наполнив  кассу для нуждающейся молодёжи. Газету тоже успели выпустить («Татьянин день», разумеется), но хоть она и продавалась бойко, на мой личный взгляд, уступила последнему беллетристическому сборнику промышленного училища. 

Действительно, Анастасия Петровна обнаружила там и сказку в переводе с бурятского, и полную свежих мыслей статью о Фихте, и весьма приличного уровня стихотворения. Одно из них, правда, показалось ей слишком мрачным и посвящалось некоему В.С. из горного училища. Моллериус задумалась: «Помнится, Иван Петрович всё приводил в пример Виктора Сизых с какими-то совершенно выдающимися способностями. Он и поведения был примерного, и начиная с пятого класса сам себе зарабатывал на учёбу уроками. Кажется, Иван Петрович даже ездил его посмотреть, вот только не припомню, куда именно: в горное ли училище или в промышленное? И если Виктор Сизых есть тот самый «В.С.», отчего же так мрачно посвящённое ему стихотворение?»

Мария Петровна Янчуковская ответила ей не сразу – она словно бы безуспешно подыскивала слова. Или, может быть, собиралась с духом?

– История эта, Анастасия Петровна, довольно таинственная, и она так до конца и не прояснилась. Одноклассники Вити рассказывали, что отец его был очень строг и чем больше тот делал успехов, тем более с него требовалось. Говорили, что после училища он хотел поступать в Петербургский политехнический и, конечно, город дал бы ему стипендию. Но в последнем классе Виктор сделался вял, молчалив, а однажды утром он просто не проснулся. Подозревали самоубийство, но явных признаков обнаружить не удалось, и судебное разбирательство прекратили. 

Дамы помолчали. Потом выпили чаю и заговорили о делах. В привычной, чуть суховатой манере: инстинкт общественных деятельниц не позволял ни той, ни другой распыляться на сантименты. 

В гимнастическом ракурсе

Если вдову горного инженера Янчуковского спрашивали, как она успевает работать в десяти обществах и комиссиях, она лишь отвечала с улыбкой: «А вот вы попробуйте – и поймёте». Когда вдове тайного советника Моллериуса делали комплименты, отмечая её бодрый вид, она кивала с достоинством. Но с трудом скрывала ироническую улыбку, думая про себя: «О-хо-хо, знали б вы, какими выражениями я взбадриваю себя в пять утра, какими усилиями заставляю согнуть ноги в коленях! Как полтора часа истязаю себя и к половине седьмого бываю уже так бодра, так бодра, что лучше мне в эту пору не попадаться…»  

Она любила ежедневные эти победы над возрастом и болезнями. И презирала слабых и малодушных, в особенности если это были мужчины. 

– Коллеги, обращаю ваше внимание на одну публикацию в газете «Сибирь», – говорила Анастасия Петровна на ближайшем же институтском совете. – В ней рассказывается, что учитель Илларион Александрович Стефанов принёс заявление в полицейскую часть. О чём же оно? Да о том, как в протоке Ангары на лодку господина педагога напали два молодых человека и лишили его сапог, железной палки (!), а также и закуски на 17 рублей 20 копеек. После чего и уплыли по направлению к деревне Кузьмиха. Заметьте, коллеги:  молодой педагог даже не пытался оказать хоть какое-то сопротивление, таким он оказался неспортивным, – она внимательно оглядела всех. – Да, всё хочу вас спросить: а вы делаете по утрам гимнастику, господа?

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.