Очень уж всё спонтанно…

Даже привыкшие к страшилкам вздрогнули и зароптали. А детский доктор Фёдоров после первого же дня показа прибежал в редакцию газеты «Сибирь»: 

– Школьников сняли прямо с уроков, чтобы отправить в иллюзион! Восьмилетней девочке, дочери чиновника Гайского, стало плохо, она бредит, и я всерьёз опасаюсь за её неокрепшую психику! 

– А вы присядьте, пожалуйста, да опишите мне, как всё было, – сразу же перевёл в деловое русло хроникёр и добавил задумчиво: – Если школьников сняли прямо с уроков, чтобы оправить в иллюзион, значит, было на то прямое распоряжение начальства, и всего вероятней не местного, а петербургского. 

– Да-да, – кивнул доктор Фёдоров. – Картина большая, консультанты солидные – всё говорит нам о серьёзном вливании денег из казны, а значит, и о серьёзном намерении государства. В высших сферах явно возжелали народного отрезвления. В этом можно было бы сомневаться ещё год назад, но теперь-то уж совершенно очевидно, что правительство имеет в виду решительный поворот.

– Эта решительность и настораживает, признаться, – возразил молчавший дотоле редактор Бингер. – Нынешний натиск как раз и показывает, что у власти нет ни продуманной наперёд политики, ни согласованности во всех звеньях. Очень уж всё спонтанно, да и почва не подготовлена: среди самих отрезвляемых-то полный разброд и шатание.

– Вот, послушайте, что нам пишет кругобайкальский корреспондент. – Хроникёр ловко выбрал из свежей почты голубоватый конверт и выразительно зачитал: – «Отдавая дань теперешнему «трезвенному» времени, кутуличане решают вопрос о закрытии здесь винных лавок. Поднялась отчаянная агитация, появилось много убеждённых сторонников трезвости, как немало и их противников. Все лица, торговавшие под сурдинку винишком, содержатели и содержательницы многочисленных здешних шинков и притонов зашевелились и подняли шум. Ярый защитник неприкосновенности казённых винных лавок – торговец Молев, кандидат в уполномоченные от Кутуликской волости на выборы в 4-ю Государственную думу». 

– И что вы думаете: кто возьмёт верх? – живо поинтересовался Фёдоров.

– О, я в принципе воздерживаюсь от прогнозов, – с холодком ответил Бингер и, извинившись, вышел. 

– Потому что, как ни верти, а всё слишком мрачно выходит, – негромко пояснил репортёр, едва лишь за редактором закрылась дверь. – Да и то сказать: в конце прошлого года из Большого Жилкинского передали участковому крестьянскому начальнику приговор о закрытии казённой винной лавки. А тот и читать не стал – вернул с первой оказией. Сначала, говорит, искорените там у себя тайную продажу водки. Что ж, добились и этого. И опять-таки подступились к начальнику с приговором. На этот раз он, подумавши, принял, но ходу-то всё равно ведь не дал!

– Даст! – сердито возразил доктор Фёдоров. – Помаринует, конечно, месяц–другой, но обязательно двинет бумагу дальше. Потому что Петербургом определено чётко: сельские общества вправе составлять приговоры о закрытии казённых винных лавок, а подлежащее начальство обязано эти приговоры утверждать! В Иркутске (вы ведь сами писали об этом) создаётся уже третье общество трезвости, а скоро можно будет увидеть и настоящее движение против пьянства, ведь Синод распорядился об учреждении церковно-приходских обществ трезвости.

Действительно, на 10 июня нынешнего, 1914 года иркутский архиепископ Серафим назначил открытие первого съезда благочинных Иркутской епархии. В качестве консультантов он пригласил двух чинов акцизного управления, в том числе и управляющего акцизными сборами Никольского.

«Отклонить по формальному несоответствию»

По иркутской мерке статский советник Пётр Николаевич Никольский был не особенно обременён общественными нагрузками. Собственно, их было только две: работа в попечительстве о слепых и в губернском обществе трезвости. Первую полагал он полезной, потому что совет попечительства возглавлял сам начальник края и каждое заседание давало возможность общения с ним. Что же до второй, то Никольский считал её не только бесполезной, но и вредной. 

Надо сказать, что и его пред-шественники на посту управляющего акцизными сборами не особенно вдохновлялись работой в обществе трезвости. Потому что нельзя ведь, наполняя казну пьяными деньгами, в то же самое время бороться с пьянством. Усердно обеспечивать винные лавки товаром, одновременно убеждая обходить эти лавки стороной. До недавнего времени коллеги Петра Николаевича просто исходили из того, что на общества трез-вости Министерство финансов поглядывает как на приятную декорацию, а вот за акцизными сборами следит очень строго. И вдруг оказывается, что поворот к трезвости самый что ни на есть настоящий и в него надо как-нибудь вписываться, но абсолютно неясно как. Потому что министерство финансов, как и прежде, рассчитывает на винный поток. 

 «В сущности, нам, акцизным, предложили роль козлов отпущения!» – раздражался Никольский и искал совета у коллег из Европейской России. Но они пребывали в такой же растерянности. Только один старый служака, из отставных, выказал неожиданную убеждённость:

– Испокон веку казна на винных деньгах качалась, вот и нынешние тиски долго не продержатся, нет, так что надобно перетерпеть. 

– Так и должности можно лишиться, – напрямую заметил ему Никольский. 

– Можно, ежели без ума-то терпеть. А возьмите-ка и закройте все недоходные винные лавки – проявите инициативу без ущерба для казны. Конечно, сельские общества покусятся и на самые прибыльные, это уж как пить дать; и тут надо будет на шажок отступить. Но только потом уж обязательно и наступить, не идти на поводу-то. 

– Чтобы завернуть общественный приговор, требуются законные основания…

– Как же без основания? В особенности когда оно есть. Вот, к примеру сказать, большинство крестьян выносят свои приговоры не на сельских сходах, а на волостных – это чтобы всем разом, для экономии времени и бумаги. А между тем известно, что Петербург в своих указаниях имеет в виду только сельские сходы, и потому прямая обязанность акцизных чинов – отклонять такие приговоры по их формальному несоответствию. 

Винно-водочная реклама преобладала в газетах.
При этом редакции находились в стане борцов с пьянством

И ведь в самом деле: из всех уездов Иркутской губернии начали поступать «неправильные» приговоры о закрытии казённых винных лавок, так что статский советник Никольский в положенный срок стал рассматривать их, равно как и в положенный срок сообщать об отказах. Одно плохо: корреспонденты из политических ссыльных принялись отслеживать этот процесс и выносить его на страницы «Сибири». «Сходом уполномоченных Бельской волости вынесен общественный приговор о закрытии казённой винной лавки в селе Бельском. Так же и в волостях Балаганского уезда, – писал скрывшийся за псевдонимом недоброжелатель. – Сначала гадали, закроют ли винные лавки немедленно, потом гадали на Пасху, потом на 1 мая, а потом и совсем гадать перестали и начали сомневаться. А на днях поступил отказ – по той причине, что ходатайствовать должна не вся волость, а только село».

«Простые и ясные истины извращаются до неузнаваемости»

Тема народного отрезвления вообще стала главной в хронике газеты «Сибирь» с начала нынешнего, 1914 года. И сначала преобладала бодрая интонация: «Крестьяне ставят в связь с работой казённых винных лавок беспрестанные грабежи и разбои. И потому с величайшим нетерпением ждут утверждения своих приговоров». «Поговаривают, а не устроить ли музей вывесок винных лавок и приговоров сельских обществ, равно как и других памятников борьбы с пьянством». Затем корреспонденты подсчитали, и выяснилось, что за весь прошедший 1913 год и половину1914-го удовлетворены лишь14 приговоров сельских обществ. «Да ведь это – старая история о том, как простые и ясные истины в атмосфере чиновного карьеризма извращаются до неузнаваемости!» – возмутилась «Сибирь». И пошла в атаку за правое дело: «Крестьянству отказано во всех видах свободного творчества своей жизни, в частности, отказано в устройстве библиотек, читален, клубов. Культурным одиночкам под страхом неблагонадёжности заказаны все пути к крестьянству. На долю крестьян оставлено одно развлечение – кабак. Легальный трактир, дававший обществу определённый доход и игравший роль крестьянского клуба, запрещён, и его место заняло шинкарство». 

Этот номер «Сибири» от 20 июня 1914 года господин Никольский воспринял как личное оскорбление и подготовил пространный, нудный ответ с известным уже набором статистики и подробным перечислением причин для отказов. 

Говоря откровенно, Пётр Николаевич очень надеялся, что бумага примет его раздражение, но от письма в редакцию оно лишь возросло. Статский советник несколько раз порывался съездить в «Сибирь», но останавливался на пороге и наконец признался не без иронии: «А мундир-то не пускает, жмёт». 

Помимо газетчиков на управляющего акцизными сборами ополчилось и городское медико-санитарное бюро. Предметом раздора стало выданное Никольским свидетельство на право открытия по Трапезниковской трактира 3-го разряда. Санитарный врач Блюменфельд осмотрел помещение, не нашёл никакого нарушения норм, но ставить подпись под разрешением отказался, потому что обнаружил над будущим трактиром женскую гимназию г-жи Некрасовой. Мало того, он немедленно сообщил об этом в «Сибирь», и эта подлая газета на другой день стрельнула заголовком «Трактир под гимназией». И в мае начались оживлённые дебаты в городской думе. Никольский почувствовал запах поражения, но тут в наступление перешла трактирщица Сахарова! Особенно напирала она на уже понесённые ею траты и на перспективу судебного иска. Гласные, из которых было много предпринимателей, несколько стушевались. Даже и уважаемый Первунинский неожиданно для акцизных взял её сторону: 

– Соседство гимназии с трактиром, конечно же, нежелательно, но у нас, кажется, нет юридических оснований оттягивать выдачу свидетельства Сахаровой. Кроме того, в непосредственной близости с гимназией не первый год уже расположены казённые винные лавки со всеми сопутствующими безобразиями… 

«Ах, зачем же он так!» – опасливо подумал Никольский, и действительно, один за другим начали подниматься гласные Яковлев, Пальман, Волков, Вологжин и решительно предлагать «закрытие всех этих злачных мест». 

«Придётся всё-таки уступить…» – подумал Никольский, но в это самое время поднялся представитель управы и пояснил:

 – По заключению городского юрисконсульта дума не вправе отказать Сахаровой. Но она вправе возбудить ходатайство о таком отказе перед губернатором. А также могла бы обратиться с просьбой о пересмотре решения к управляющему акцизными сборами. 

Гласные постановили ходатайствовать перед губернатором, а в сторону Никольского никто даже и не взглянул. 

Каждому лестно на глазах начальства от порока спасти

Пётр Николаевич и не огорчился – так, во всяком случае, показалось ему самому. И после ужина с готовностью захватил в кабинет не просмотренную из-за думского заседания прессу. Своей фамилии он на этот раз вовсе не обнаружил. Но без «пьяной» темы корреспонденты, конечно, не обошлись. Особенно изощрился в своём «Маленьком фельетоне» П. Золин: «Управляющий казённым учреждением плотно запер двери и обратился к секретарю:

– Есть ли у нас пьяницы?

– Вот то-то, что нет! 

– Это плохо. Хоть одного надо было оставить: министерство подумает, что мы пренебрегаем насаждением трезвости. Надо и нам хоть пяток, да завести. 

– Да уж больно они дорожатся, невозможную цену просят. На нас, говорят, тираж, а вы, говорят, кокарды, карьеру на нас делать будете. Ибо каждому лестно на глазах начальства человека от пьянства спасти. А один, вашество, даже до цинизма дошёл: давайте, говорит, пятьсот целковых, и я через месяц благодарность в газете помещу – дескать, такие-то и такие-то вырвали меня из костей порока. 

– Мерзавцы! Неужели придётся дать?»

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.