«Никто не подозревал, что ищут советские отряды»

«По единой методике, под одним руководством, одним коллективом выполнена работа целого государства – создана минерально-сырьевая база всей страны. Сделали мы это практически с нуля» – так начинает рассказ о драматичной истории «светлого будущего» её свидетель Дмитрий Самович, главный геолог «Сосновгеологии». Сейчас в фонде «Сосны» в четырёх железных сейфах разместились 400 бумажных отчётов. Это результаты двадцатилетнего труда геологов, геофизиков, буровиков – всех тех, кто откликнулся на зов родины. А зов родины заключался в выполнении сложного комплекса ГРР для развития минерально-сырьевой базы дружественной Советскому Союзу Монголии. За кадром официоза оставалась скрытой основная задача, которую предстояло выполнить геологам, – разведка уранового сырья. Горные недра страны кочевников очень богаты на него, прогнозировали тогда учёные.

Естественно, у каждой из стран – и у Монголии, и у СССР – были свои интересы в активном изучении недр. Итогом этой заинтересованности в 1970 году стало межправительственное соглашение. И проект стартовал. Дружественная миссия Советского Союза была поручена «Сосновке». Специалистов для «Монгольской геолого-съёмочной экспедиции» (МГСЭ) набирали не только в сибирском подразделении, но и по всей стране. Загадочное для непосвящённых, но вполне «говорящее» для тех, кто был в курсе, второе название МГСЭ – «Экспедиция-33». В том же духе советской конспирации формировались и отряды специалистов для работы с ураном. «Меры к засекреченности принимались самые строжайшие. Уран в официальных документах называли чем угодно, но не ураном. Такие были созданы легенды, что никто долго даже не подозревал, что ищут советские отряды», – делится Дмитрий Самович, в прошлом главный геолог аэропоисковой партии Монгольской экспедиции.

Каждому специалисту, чтобы попасть в состав «33-й», требовалось получить специальную «форму допуска»: пройти строгий отбор на политическую благонадёжность, моральную устойчивость, хорошее здоровье… А попасть хотели многие. Привлекали интересная работа в новых условиях, современные методы изучения, для которых предоставлялась самая передовая техника – как-никак зарубежные поставки. Стимул задавали и размеры зарплаты: она была выше, чем у геологов и геофизиков, работавших в пределах своей страны. В загранкомандировку стремились семьями. Особенно приветствовалось, когда оба члена семьи – профильные специалисты. У Дмитрия Самовича жена геолог, поэтому трудиться им в Монголии на урановых объектах довелось вместе. Некоторые выезжали как члены семьи геолога, геофизика, а потом устраивались на подсобные работы.

Кочевая и осёдлая жизнь Монгольской экспедиции

Уже в июле 1970-го первые отряды начали заезжать в Монголию, прямо с колёс раскидывались базовые лагеря. «Мы как будто куда-то торопились, спешили…» – вспоминает Дмитрий Самович. 

Так начали появляться маленькие геологические посёлки, некоторые из них за время работы «сосновцев» разрастались и получали официальный статус населённого пункта. Пример тому – посёлок гидрогеологов Дорнод (второе название – Эрдэс). Жилые дома-усадьбы с единой системой водоснабжения и отопления, школы, хороший клуб, детский сад, центральная площадь с зелёными насаждениями – всё, что нужно для комфортной жизни, появилось на пустом месте посреди степи. На фотографиях тех времён, которые показывает Дмитрий Самович, толпы ребятишек играют на детских площадках, молодёжные команды участвуют в спортивных соревнованиях.

Полевые подразделения проживали в передвижных посёлках в щитовых домиках и вагончиках. Всего один-два месяца, и на пустом, но очень перспективном с геологической точки зрения месте появлялись такие временные лагеря, в которых жили «полевики». Потом их достаточно быстро собирали и перемещали на новые участки. А кочевать по Монголии геологическим отрядам пришлось много – за период существования экспедиции во время наземных поисков обследовано 145,2 тыс. кв. км.

Первые исследования огромной «терра инкогнито», как называет её главный геолог аэропоисковой партии, начались с экспресс-оценки всего фронта возможных работ – комплексной аэрогеофизической съёмки. Прямо в вертолётах, самолётах размещались летающие лаборатории. Радиометрические приборы не просто замеряли радиоактивность с воздуха, они выделяли «полезные сигналы» – определяли урановую составляющую в показателе радиоактивности. Так удалось обследовать более 1 млн. кв. км – это практически вся территория, доступная для полётов на высоте 70 метров от поверхности земли (превышение этого уровня не допускалось), за исключением высокогорных районов и приграничной с Китаем полосы, куда приближаться было запрещено.

После завершения аэрогеофизической съёмки с воздуха пришлось спуститься на землю и приступить к «классике» геологоразведки. На тех участках, которые были определены с помощью экспресс-метода как перспективные, проводились наземные «поисковки». По их итогам началось бурение, вскрывались поверхностные горные выработки. «Общая длина пробуренных скважин – 2,68 миллиона метров, средняя длина каждой из них – 300 метров. Мы закрыли скважинами все исследуемые участки», – рассказывает специалист «Сосновгеологии».

Оптимизм в тысячи тонн урана

В результате титанической работы геологов, геофизиков, горняков, обслуживающего персонала на территории страны появилось шесть урановых, пять серебряно-полиметаллических, шесть флюоритовых, по одному молибденовому и золоторудному, четыре угольных (в том числе с коксующимся углем) месторождения, 150 проявлений урановых оруденений, более сотни рудопроявлений редких металлов, полиметаллов, золота и так далее. Данные ГРР были сданы в госкомиссии по запасам двух стран – Советского Союза и Монгольской Народной Республики. ГРР по урану в период 1970–1990 гг. обошлись Советскому Союзу в 292,5 млн. рублей. Тех самых, советских, когда доллар был равен 60 копейкам, уточняет геолог.

Самый изученный урановорудный район русские назвали на монгольский лад – Северо-Чойбалсанский. «Мы тогда не знали, что культ его личности (Хорлогийн Чойбалсан, политический лидер Монголии с 1930-х годов) развеян и отношение к нему несколько изменилось», – признаётся Дмитрий Самович. В этом районе сосредоточилось несколько крупных месторождений. По полученным советской геологоразведкой материалам, запасы Дорнодского составили 10270 тонн (содержание урана – 0,188%), Гурванбулакского – 28870 тонн (0,175%).

Среди найденных Монгольской экспедицией месторождений оказались и те, что требуют самых минимальных затрат по добыче. Извлекать из руды уран на них можно гидрогенным способом. Процесс происходит прямо под землёй: в скважину подаётся слабый раствор серной кислоты, который выщелачивает металл, а по другим скважинам он уже откачивается. Среди таких объектов – месторождение Харат с запасами урана и прогнозными ресурсами в 15000 тонн и рудопроявление Таван-Джис с ресурсами урана 10000 тонн. «Я  имею самое прямое отношение к выявлению Северо-Хандайского района с месторождением палеодолинного типа. Урановые руды залегают там относительно неглубоко, можно разрабатывать вообще без строительства шахты – кучным выщелачиванием. Очень интересный, малозатратный объект», – говорит Дмитрий Самович.

Такие результаты разведки внушали оптимизм. Рассчитывая на многолетние работы по добыче полезных ископаемых, Советский Союз выстроил в Улан-Баторе производственную базу (механические, ремонтные службы, автотранспортный, снабженческий цеха и т.д.) и комплекс девятиэтажных жилых домов для специалистов отрасли. 

Предприятия, которые не стали российскими

На территории Монголии стали появляться совместные предприятия по добыче полезных ископаемых – комбинат «Эрдэнэт», работающий на месторождении меди, «Эрдэс» – на базе промышленных месторождений урана, полиметаллов, флюорита. «Российскими, к сожалению, предприятия не стали – исчез Советский Союз, и мы сами оставили всё, что наработали, в этой стране», – не без сожаления отмечает геолог. Так же поспешно, как некогда заезжали геологические партии, они и сворачивали свою деятельность в дружественной Монголии.

Несколько лет назад Дмитрий Самович снова побывал в стране кочевников, где работал 16 лет. «Существовал целый комбинат – строения до сих пор есть, но смотрятся они жутко. В посёлке стоят пустые многоэтажки – сюда планировалось расселить первые тысячи специалистов. Через отсутствующие окна и двери, как через пустые глазницы, смотрит солнце. В этих домах люди не успели пожить – пришлось покидать страну», – делится увиденным на месте комбината «Эрдэс» и посёлка Дорнод геолог.

Но самой драматичной страницей в истории советской экспедиции в Монголии он считает ситуацию, сложившуюся с монгольскими специалистами. Они по зову чужой страны выехали в новый советский посёлок, надеясь получить жильё и работу.

Прошло не очень много времени после того, как в 1991-м русские окончательно и бесповоротно расстались с Монголией, а в стране появились новые недропользователи – потенциальные инвесторы из США, Китая, Японии, Франции. Какие-то из открытых советскими геологами месторождений уже активно разрабатываются ими – вывозится серебро, уголь, флюорит. По-другому обстоит дело с ураном. «Все ждут, когда этот плод дозреет и упадет», – характеризует ситуацию Дмитрий Самович. Дело в том, что Монголия временно прекратила выдачу лицензий на разработку этих объектов. Однако в лихие для республики годы после ухода русских более 

1,5 тыс. лицензий на уран уже были выданы недропользователям. Лицензии выданы, но, как это ни парадоксально, работы почти не ведутся, потому что объекты лицензирования сформированы были стихийно и далеко не все содержат уран. «Россия тоже делает попытки вернуться, хотя бы на те объекты, в которых она формально, по несуществующим договорам с уже не существующей страной, имеет свою долю. Все они пока безуспешны», – заключает эксперт.