Результаты «недопонимания»

Квартира семьи Кудашовых – пятая часть памятника регионального значения «Усадьба Томских: особняк».  Таковым он значится с 2000 года.  По-соседству  двое жильцов и пивнушка «КАЙФушка» на первом этаже.  На Богдана Хмельницкого Кудашовы живут 15 лет. Квартиру покупали сами, хотя выбирать в 1998 году особо не пришлось. «В августе с мужем жить собрались, а тут дефолт. Хватало денег на нормальную квартиру,  а потом только на такую. Так ловко государство нас…» – вспоминает Юлия Кудашова. Когда от соседки она узнала, что дом попал в городскую программу по переселению из ветхого и аварийного жилья на 2004–2010 годы, решила, что хотя бы в конце срока очередь должна будет дойти и до них. 

Всю хронологию переселения Юлия хранит в толстом блокноте. «Постановление мэра города Иркутска от 23.08.2004 г.  № 031-06-1424/4 «О целевой программе переселения граждан из ветхого и аварийного жилфонда в Иркутске на 2004–2010 годы», – зачитывает она. –  В приложении №1 к этому документу числился и наш дом, он подлежал сносу. Но до сих пор никакой информации по этому поводу нам не дают.  Ни заключений, ничего». Само «приложение №1» Юлии не выдают ни под каким предлогом. Был ли дом в списке, она бы и сама уже засомневалась, если бы этого не было в судебных материалах по иску, который впоследствии подала её соседка. 

То, что дом «пропадёт», Кудашова подозревала и раньше. Узнав из материала «Ветхий список» («Конкурент» от 3 июля 2008 года),  что  «власти меняют программу регулярно, ставя под снос новые объекты», часть которых «находится в районе крупных строек, к примеру, нового ангарского моста или микрорайонов», она засомневалась, что её дом будет расселён. Городская прокуратура обещала проверить механизм включения объектов в программу, а мэрия – провести совещание, чтобы устранить «недопонимание». Но, как позже убедились Кудашовы, несмотря на это, их ситуация стала результатом того самого «недопонимания». По истечении срока действия программы с их домом так ничего и не произошло. 

«Соответствует требованиям»

Устав от ожидания, первой в суд обратилась соседка Кудашовых. Её долю профильная межведомственная комиссия города в 2011 году отчего-то признала «соответствующей требованиям, предъявляемым к жилому помещению, а также пригодной для проживания».  Речь о квартире, которая ещё в 2003 году имела износ 68% и, по оценке  Сибирского научно-исследовательского проектно-реставрационного института «Наследие», не годилась для того, чтобы в ней проживали люди. После двух лет судебных разбирательств её победа оказалась частичной: суд назвал заключение комиссии незаконным, но право на другое жилье не удовлетворил.

Альтернатива уличному туалету – каморка на втором этаже с дыркой в полу

В суд Кудашовы ещё не обращались, хотя близки к этому после полугода постоянной переписки и посещения инстанций. «До генеральной прокуратуры дойду, а потом судиться. Может, мне дадут ответ, куда делся дом», – говорит Юлия. Сейчас она продолжает обращаться в инстанции: межведомственную комиссию по признанию помещений жилыми помещениями, жилых помещений пригодными (непригодными) для проживания, прокуратуру, но все дороги ведут обратно в администрацию. Ответов нет, а те, что прислали, не по существу. Про прошлую программу уже никто не вспоминает. Зато сообщают, что в новой на 2013–2017 годы дом не фигурирует. «То ли перестал быть аварийным, то ли был расселён, – пытается понять логику мэрии Кудашова.  – Но деньги ведь куда-то ушли!» – недоумевает она. 

С тем, что  дом на Богдана Хмельницкого, 16а, не годится для жизни, согласны, кажется, все, кроме администрации города. В 2003 году это подтвердил и Центр по сохранению историко-культурного наследия, который установил, что «отметка входа в пристрой […] значительно ниже уровня земли, полы в доме имеют уклон» и произошли «значительные деформации межэтажных перекрытий». В  региональном Стройнадзоре Кудашовым подтвердили то, что они тоже и так знали. «Конструктивные элементы (наружные стены, деревянная обшивка на фасаде, крыша) и инженерное оборудование (печные трубы, электропроводка) здания находятся  в неудовлетворительном состоянии, имеют длительный срок эксплуатации и значительный физический износ», – говорится в заключении. Более того, Стройнадзор сделал вывод о том, что  «здание имеет признаки, по которым  […] здания признаются непригодными для проживания и подлежащими сносу, так как проведение капитального ремонта в нём нецелесообразно».

Дырки в полу и стенах

Стоит посмотреть на жилье Кудашовых, чтобы удивиться, как оно вообще может быть признано пригодным для жизни. Никаких коммуникаций нет: ни воды, ни отопления, ни канализации. Зимой топят печь, весной включают электрообогреватель.  Из нетрадиционных «удовольствий» памятника: стены, которые покрываются льдом в морозы.  Часть стен пустые, говорит Кудашова, хлопая по доскам.  Зимой вся семья ходит по дому в валенках. 

«Нам намекнули, мол, всё из-за того, что это памятник, но зачем его вообще включили в список? Разве он не был памятником на тот момент? И разве люди, живущие в обычных домах имеют больше прав?» – возмущается Юлия Кудашова

Конечно, туалет на улице.  Собственный деревянный «санузел» недавно был снесён, жильцам рекомендовано ходить в соседский, который находится через три дома.  Есть у Кудашовых альтернатива – коморка с дыркой в деревянном полу на втором этаже, но зимой, когда до соседского туалета бежать особенно неприятно, такой вариант не срабатывает (содержимое туалета замерзает и встает «колом»). Оттого что дом не благоустроен, жильцы, соседствующие с «КАЙФушкой», страдают вдвойне: посетители пивнушки заходят во двор, справляют нужду прямо там. «Летом – кошмар», – комментирует Кудашова. Первому этажу по всем параметрам ещё хуже. Помимо всего прочего, там весной и вода по колено бывает, и гнилью пахнет.  «Плюс  печка не фурычит», – добавляет Кудашова.  

Каждый год семья ремонтируется по принципу «залатать дыры». А недавно пришлось подложить  доски под кровать дочери:  пол покосился ещё сильнее, и мебель стала скатываться к стене. Дома по соседству выглядят хуже, но всё равно вызывают раздражение у жителей Богдана Хмельницкого,16а. «Зачем там кровлю меняли, мне непонятно, ведь дома целиком разваливаются», – говорит Юлия. 

Для всей улицы, где стоит не одна «деревяшка», казалось бы, очень кстати сохранившаяся водонапорная колонка. Она находится прямо напротив дома Кудашовых, но они предпочитают туда не ходить. «Там унитазы полощут гастарбайтеры. Урна рядом стоит», – объясняет Юлия.  Так что муж Евгений привозит воду с родника. А когда приходит с работы, она моет его в детской пластиковой ванночке, поливая из ковшика. «Романтика, – иронизирует Юлия. – Я ему говорю, может, заснимем, как в центре Иркутска живём, и на Youtube выложим?».  «Нормально мыться» Кудашовы ездят по выходным. Со стиркой тоже проблемы: белье приходится стирать в прачечной. «Дорогое удовольствие в таких особняках жить», – смеётся Кудашова.

Могли, но не обязаны

Быт семьи устроен по образу того же века, что и дом

 «В усадьбе Томских наш дом, кажется, для прислуги был – не такой крепкий и основательный, как соседские», – иронизирует Юлия. То, что господам Томским её семья обязана тем, что ни в какую муниципальную программу дом не попал, Кудашова узнала недавно. «Нам намекнули, мол, всё из-за того, что это памятник. Но зачем вообще его включали в список? Разве он не был памятником на тот момент? И разве люди, живущие в обычных домах, имеют больше прав?  – возмущается она. –  Но ведь высшей ценностью по Конституции является человек, а не памятник. Я уже, блин, эти законы наизусть выучила.  Ночью проснусь – процитирую». Кудашова говорит, что «если уж переселение по закону не полагается, то пусть в мэрии хотя бы объяснят, почему». 

У мэрии есть своя интересная и местами загадочная версия событий.  В 2003 году город составил перечень ветхих домов, которые имеют износ более 60%. Получилось, что туда попали едва ли не все «деревяшки» Иркутска. На основании списка сформировалась муниципальная программа, на которую ссылаются Кудашовы.  Но был нюанс: перечень домов носил рекомендательный характер. Это, очевидно, давало мэрии свободу выбора, чьё переселение финансировать, а чьё – нет. Представитель отдела целевых программ Иркутска Алексей Грешилов не смог уточнить, по какому принципу город пользовался рекомендательным списком. В 2008 году подобные вопросы были и у прокуратуры, которая, как уже упоминалось, подозревала, что некоторые здания попали под снос в интересах нового строительства. 

Нерушимый статус

Однако у дома на Богдана Хмельницкого,16а, как и у других памятников,  всё равно не было шансов получить финансирование: государство охраняет такие объекты от сноса. Разрешено только реконструировать, но с такой формулировкой ни в одну программу города «деревяшки» включить нельзя. Как пояснил Грешилов, «город избавляется от старого жилья», поэтому предусмотрен снос ветхого и аварийного жилья.  Из всего сказанного жители подобных домов могут сделать только один вывод: денег на их переселение нет и не ожидается.

Это, впрочем, не освобождает жильцов от необходимости признавать жилье аварийным. Только так можно запустить процедуру реконструкции. Разумеется, за свой счёт. По описанию Грешилова, жильцы должны провести общее собрание, предоставить пакет документов (в том числе протокол собрания) в межведомственную комиссию  и ждать заключения.  Подобный путь уже проделали, например, собственники домов на Партизанской, 40б, и Баррикад, 85, говорит чиновник. Правда, проведены ли работы и где временно проживают владельцы, он не смог пояснить. 

Изношенным на 68% особняк на Богдана Хмельницкого, 16а, считается с 2003 года

Если вдруг людям захочется обойти процесс и заняться реконструкцией самостоятельно, их ждёт административное или даже уголовное наказание.  Есть ещё вариант, на который, очевидно, никто не согласится, но по которому, скорее всего, пойдут многие, не имея денег на полноценную реконструкцию исторического наследия: латать дыры и ждать, пока само развалится, раз сносить нельзя (по такому пути уже прошёл самый старый деревянный памятник Иркутска – дом Шубиных, владельцы которого не смогли сохранить дом и в итоге потеряли права на него). 

«Знаете, то, что владельцы обязаны реконструировать памятник за свой счёт,  – любимый аргумент  чиновников», – предупреждает Кудашова. Оппонируя, она приводит статью 16 Федерального закона о приватизации, которая предусматривает, что за бывшим наймодателем (то есть муниципалитетом. – «Конкурент») сохраняется обязанность производить капитальный ремонт дома […], если он не был произведён им до приватизации гражданином жилого помещения в доме, требующем капитального ремонта».  Более того, от бывшего собственника могут потребовать компенсировать затраты на работы. Учитывая, что дату последнего капремонта  никто не знает, но последние сорок лет его точно никто не делал, ситуация сразу оборачивается не в пользу чиновников.  Интересно, что ещё в 2003 году, когда ЦСН обследовал здание, он сообщил мэрии о состоянии дома и указал на то, что памятник находится в муниципальной собственности, поэтому город должен нести охранные обязательства. Однако в итоге груз ответственности полностью лёг на жильцов.    

По спецпрограмме

Категоричные позиции, которые заняли мэрия и жильцы,  не разделяют другие участники.  По словам начальника отдела государственной охраны памятников архитектуры и оформления охранных обязательств Службы по охране объектов культурного наследия Виталия Соколова, хотя снос памятников архитектуры запрещён законом, это не мешает им участвовать в муниципальных программах. Просто там такие объекты должны фигурировать как конструкции, признанные аварийными и подлежащими реконструкции. «То есть  жителей должны временно переселить в резервный фонд города, а по окончании реконструкции, которая разрешает в том числе замену несущих конструкций, вернуть обратно. Почему город так не делает, уточнить не могу.  Законодательно это не запрещается»,  – отметил Соколов. 

Почему подобные схемы не работают, непонятно, тем более что аналогичные ситуации сложились и с другими домами по улицам Богдана Хмельницкого, Лапина, Красногвардейской, говорит Ирина Петшик, помощник депутата Виктории Дворниченко,  к которой обращались владельцы ветхих памятников. Проблема актуальна, по словам Петшик, и для других городов региона, в том числе Зимы и Усть-Кута. «Нам стала очевидна необходимость выступить с инициативой и разработать программу по переселению жителей памятников за счёт регионального бюджета», – рассказала собеседница. Соколов согласен: необходимость создать отдельную программу, которая бы подразумевала работу с жильцами памятников, как минимум, для Иркутска давно назрела. Впрочем, уточняет Петшик, пока на этот счёт, кроме планов, ничего нет.