За судьбой Алексея Балуткина «Восточка» следит с 2010 года. За это время материалы о пациенте областной психиатрической больницы, расположенной в посёлке Сосновый Бор, дважды появлялись на страницах газеты – «Под колпаком у «чёрных» риелторов» 18 января 2011 года и «Отголоски массовой зачистки» 10 июля 2012 года.

В больницу Алексея привезли трое незнакомых мужчин, которых он принял за медицинских работников. Хозяин трёхкомнатной квартиры по улице Бородина жил один. Мужчина страдает психическим заболеванием, поэтому не заподозрил ничего странного, когда к нему пришли незнакомцы и велели собираться. Он послушно выполнил указания гостей, закрыл входную дверь на ключ и отправился с ними. Близких родственников у Алексея нет, он нигде не работал, поэтому первыми о пропаже жильца забеспокоились соседи. Через несколько месяцев они узнали, что квартира Балуткина принадлежит другим людям и в ней идёт ремонт.

В первый раз в клинику Алексея не приняли – не было направления. Какое-то время его держали в чужой квартире в микрорайоне Солнечный, потом документ появился и больного всё-таки устроили в стационар. Как отмечено в медицинских документах, второй раз Балуткина привезли 12 февраля 2008 годы. Паспорта при нём не было.

К этому времени его квартира уже была продана. Об этом свидетельствует договор купли-продажи от 25 декабря 2007 года, заключённый между Алексеем Балуткиным и жительницей посёлка Качуг Оксаной Амосовой. «Продавец» утверждает: о том, что потерял квартиру, узнал только после того, как врачи передали ему паспорт со штампом о прекращении регистрации. По словам сотрудников больницы, сейчас уже вряд ли кто-то вспомнит, как документ оказался в отделении. Одни говорят, что паспорт передал какой-то мужчина. Другие припоминают, что документ принесла женщина. 

Удалось выяснить, что из квартиры Алексея выписала всё та же Оксана Амосова. С иском о прекращении права Балуткина пользования жилым помещением и снятии его с учёта она обратилась в Свердловский суд Иркутска. В исковом заявлении указано, что по условиям договора Балуткин должен был в течение месяца выписаться из квартиры, но не сделал этого. 27 февраля 2008 года было вынесено решение удовлетворить требования Амосовой. Истица также заявила, что не знает, где находится Балуткин. Однако сразу после оглашения судебного вердикта волшебным образом в паспорте появилась запись о снятии с регистрационного учёта и документ вновь оказался у своего владельца.

К слову сказать, по поводу этих событий Оксана Амосова давала объяснение следователям в рамках расследования уголовного дела о мошенничестве. В ходе допроса женщина заявила, что не является настоящей покупательницей недвижимости и вообще никогда не видела Балуткина. Поставить подписи под документами её попросил знакомый Владимир Хажинов. Более того, Оксана Амосова утверждает, что не требовала выписать Балуткина из её квартиры и не знает, кто мог выступить в суде от её имени.

Полностью снимает с себя ответственность и Владимир Хажинов, которого удалось разыскать и допросить следствию. Он рассказал, что выступил посредником в сделке по просьбе Балуткина. Якобы Алексей сам настаивал на продаже, он и получил деньги за квартиру. Однако документ о передаче денег ни Амосова, ни Хажинов представить не смогли. 

Договор о продаже квартиры Амосова заключила с Александром Тигунцевым уже через 25 дней после покупки – 19 января 2008 года. Через полгода, 16 июля того же года, квартира была снова продана. На этот раз собственником жилья стала Ирина Румянцева. Примечательно то, что Тигунцев не сам лично продавал квартиру, от его имени действовала руководитель иркутского агентства недвижимости Наталья Начаркина. Если взглянуть на доверенность, выданную Александром Тигунцевым своему представителю, можно подумать, что в ней фамилию, имя и отчество корявыми буквами вывел ребёнок. Во всяком случае заметно, что этот человек нечасто берёт в руки ручку. Александр Тигунцев настолько доверял Наталье Начаркиной, что заполнил доверенность на право распоряжаться деньгами со своего банковского счёта. 

Именно Наталья Начаркина получила за своего доверителя деньги за квартиру в сумме 2,9 миллиона рублей. Следователи выяснили, что из всей цепочки покупателей только Ирина Румянцева может документально подтвердить, что действительно оплатила покупку. Как следует из протокола допроса Начаркиной, она затруднилась ответить, кому передала полученные средства, соответственно, не смогла представить письменных доказательств, что деньги не остались у неё. «Лично с Тигунцевым я не встречалась, скорее всего, деньги передавались через Владимира. Документов, подтверждающих передачу средств Владимиру или Тигунцеву, у меня нет», – сказала следователям Наталья.

Владимир – это тот самый Владимир Хажинов, которого уже упоминала в своих показаниях Оксана Амосова. Наталья Начаркина рассказала, что точно не помнит, но, скорее всего, Владимир Хажинов являлся посредником в сделке. Она часто работала с ним по схеме: Владимир находит квартиры, Наталья подаёт объявления о продаже. 

В свою очередь Владимир Хажинов более подробно рассказал о сути совместной работы с Натальей Начаркиной. Пояснил, что знаком с ней около восьми лет. Последнее их совместное дело касалось квартиры, расположенной в доме рядом с остановкой «Жуковского». По словам допрошенного, ему стало известно, что за квартирой числилась большая задолженность, собственником жилья был мужчина, который в тот момент находился в реабилитационном центре для наркоманов. Владимир не рассказал следователям, по какой причине он сначала тщательно собирал информацию о квартире с задолженностью и владельцем-наркоманом, а потом решил отказаться от этого варианта. Однако, с его слов, через некоторое время Хажинов узнал, что Начаркина выставила на продажу ту самую квартиру. Именно после этого случая, по рассказу Хажинова, у них дружба и кончилась.

Уголовное дело по факту мошеннических действий следователи возбудили в июле 2011 года. Имена и фамилии всех фигурантов дела известны, но «крайнего» обнаружить так и не удалось. По словам представителя Алексея Балуткина Олега Писанко, несколько раз дело приостанавливалось из-за отсутствия подозреваемого. В уголовном деле есть доверенность с правом продажи квартиры, подписанная Алексеем Балуткиным. Почерковедческая экспертиза показала, что он своей рукой поставил подпись под документом. Раз собственник сам попросил продать своё жильё, значит, и преступления нет, так рассуждают следователи.

В ответ на постановление о при-остановлении расследования каждый раз они неизменно получают документ от прокурора района с требованием повнимательнее присмотреться к обстоятельствам дела. Например, в постановлении, датированном 5 июня 2012 года, заместитель прокурора Свердловского района Ю. Доценко указывает на недостатки, которые следует устранить в ходе дополнительного расследования. Во-первых, необходимо ознакомиться с материалами гражданского дела. Во-вторых, подробнее рассмотреть вопрос, на каком основании пострадавшего поместили в клинику в Сосновом Бору. Поэтому следователям нужно изучить медицинские документы и допросить врачей, участвовавших в госпитализации. Кроме того, необходимо установить сотрудника больницы, которому в начале апреля 2008 года передали паспорт Балуткина. Предложенный круг вопросов, по мнению прокурора, не является исчерпывающим. «Расследование нужно провести в полном объёме», – говорится в постановлении.

Однако спустя восемь месяцев ситуация повторилась. Уголовное дело было вновь приостановлено. 5 июня 2012 года прокурор настоял на его возобновлении, а уже 27 июля расследование благополучно завершено. И вновь тот же самый прокурор в постановлении отменяет решение следствия. Сотрудник надзорного ведомства настаивает, чтобы его указания, данные 5 июня 2012 года, всё-таки были выполнены. Такой пинг-понг будет продолжаться, видимо, пока не истечёт срок давности.

Гражданское дело развивалось по более благополучному для Алексея Балуткина сценарию. Первым делом Олег Писанко оспорил в областной коллегии судей решение Свердловского районного суда о снятии Алексея с регистрационного учёта. Итогом рассмотрения стало определение об отмене судебного решения. Суд счёл вновь открывшимися обстоятельствами то, что Балуткин на момент рассмотрения дела находился в психиатрической больнице. Во внимание было принято также то, что по факту завладения квартирой Балуткина возбуждено уголовное дело и ведётся расследование.

Признание договора купли-продажи между Балуткиным и Амосовой недействительным стало следующим этапом разбирательств. Основанием для отмены самой первой сделки в цепочке мошенничества стало заключение судебно-психиатрической экспертизы, что при заключении договора Балуткин не мог осознавать своих действий и руководить ими. При подготовке документа эксперты опирались на медицинские документы, близкие по дате составления ко времени заключения сделки, и показания свидетелей. В заключении говорится, что при поступлении в психиатрическую больницу 12 февраля 2008 года Балуткин  вёл себя неадекватно, мышление у него разорвано, память и интеллект резко снижены. «Мышление непродуктивное, формальное с элементами разорванности, паралогики, ситуационного слабоумия. При беседе сообщает, что у него «отобрали квартиру», но каким образом, пояснить не может, высказывает желание вернуться и жить там», – цитируют эксперты записи лечащих врачей. 

Знакомый Алексея Евгений Шереметов рассказал нашему корреспонденту, что на протяжении длительного времени Алексей страдает навязчивыми состояниями. То он рассказывал своему приятелю о том, что в него стрелял снайпер, и в подтверждение приносил кастрюли с отколотой эмалью. То приходил с букетом цветов в одну из гостиниц города на встречу с преступным авторитетом по кличке Слон. Охрана несколько раз пыталась его выгнать. Когда поняли, что он не в себе, вызвали психиатрическую бригаду. Сосед, который попросил не называть его имени, поведал, что периодически Балуткин разводил костёр прямо на балконе своей квартиры и пытался приготовить обед на огне. 

Много других неприятных фактов, говорящих о болезни человека, вспомнили наблюдательные соседи. Необязательно все их перечислять, чтобы понять: Алексей не лишён дееспособности, но в то время, о котором идёт речь, он был невменяемым.

В судебном заседании ответчик Ирина Румянцева настаивала, что в удовлетворении требований истца следует отказать, поскольку пропущен срок исковой давности: Балуткин слишком поздно обратился за восстановлением свих прав. Этот довод не убедил суд, тяжёлая болезнь и беспомощное состояние были признаны уважительной причиной пропуска установленного законом срока для оспаривания сделки. Ответчик усомнилась и в тяжести болезни истца, ссылаясь на то, что ни один из специалистов, регистрирующих документы, не заподозрил ничего странного в поведении Балуткина. Кроме того, о состоянии ремиссии и способности давать показания говорят лечащие врачи Алексея.

Ирина Румянцева также попросила признать себя добросовестным покупателем, что сохраняет за ней право владеть приобретённой жилплощадью. Женщина заявила, что не знала, да и не могла знать, что ранее заключённые сделки были оформлены с нарушениями. Она действовала по закону. Перед покупкой навела справки о квартире: в ней никто не был зарегистрирован, никаких вещей не было, задолженность по квартплате отсутствовала. Для оформления и проверки документов Ирина привлекла риелтора. По её мнению, участие специалиста также должно было снять возможные риски. Денежные средства покупатель передала представителю продавца в полном объёме, о чём была оформлена расписка. 

Покупательница рассказала, что проживает в квартире с семьёй, в составе которой есть маленький ребёнок. Ей пришлось потратиться на дорогой ремонт: заменить окна и двери, сантехнику, отремонтировать пол и оформить стены. Другого жилья у женщины нет. 

Однако суд решил, что «сама по себе добросовестность приобретения имущества не может повлечь каких-либо прав на это имущество», и удовлетворил требования истца. То есть обязал Ирину Румянцеву вернуть Алексею Балуткину квартиру. Стоит отметить, что у Ирины есть время до 19 апреля, чтобы оспорить решение в областном суде. Если вердикт останется неизменным, его нужно будет выполнять.

Не могу сказать, была ли я так же рада за Алексея Балуткина после разговора с Ириной Румянцевой, как до него. «О чём вы собираетесь писать? О том, какие мы бедные? Или о том, какое государство у нас хорошее – защищая одних, других выбрасывает на улицу? – накинулась на меня женщина. – Извините, пока я могу разговаривать только в таком тоне. Нет, мы ещё не выехали из квартиры. Пока я не решила, что буду делать, буду ли подавать апелляцию. Понимаете, сейчас у меня крик души. Остаться на улице с четырёхлетним ребёнком – хорошего мало…»