Синдром внезапной смерти. От жизни такой…
О смерти двухлетнего Коли Порсина из маленького депрессивного города Байкальска, до сих пор известного только тем, что в этом населённом пункте находится БЦБК, в последние две недели писал даже самый ленивый. Как бы цинично ни звучало, но дети в России умирают часто и при более шокирующих обстоятельствах, и интерес к этим случаям могут привлечь только броские заголовки в СМИ. Если бы не слоган «Ребёнок умер от голода», эта смерть вряд ли вообще как-то обратила бы на себя внимание. Но смерть – часть жизни. И «Иркутский репортёр» поехал в Байкальск не ставить посмертные диагнозы, а чтобы понять, в каких условиях это случилось, как подобное вообще стало возможным и было ли оно неизбежным.
Нищий район депрессивного города
Первый визит в Байкальске – «визит вежливости» в администрацию города. Уже на вахте нас предупреждают, что встретиться с представителями службы соцзащиты не получится: районное управление находится в соседней Слюдянке, и представители соцзащиты приезжают проводить приём граждан раз в неделю, по четвергам. В приёмной девушка направляет «Иркутский репортёр» к заместителю главы администрации Байкальска по вопросам ЖКХ Александру Чебурину. На вопрос, при чём тут ЖКХ, девушка с детской непосредственностью отвечает, что это единственный начальник, который в данный момент находится на рабочем месте. В кабинете Александра Чебурина происходит короткий, но содержательный диалог:
– Администрация города как-то отслеживает ситуацию с умершим ребёнком?
– Каким образом? – удивляется начальник ЖКХ. – Семьёй занимаются представители соцзащиты. Со смертью ребёнка разбирается прокуратура. Есть медицинская тайна, тайна следствия. Ни по одной из этих линий дело не подчиняется нам.
Чуть позже мы столкнулись с Александром Михайловичем в неофициальной обстановке, застав его с сигаретой на крыльце администрации. Он сам подошёл, чтобы выразить возмущение нездоровой активностью СМИ и валом непроверенной информации, порочащей и город, и пострадавшую семью. Чебурин уверен, что это связано с политической обстановкой в городе и скандал раздувает бывший мэр Байкальска Пинтаев, пытаясь попасть в районную думу.
– Информацию о смерти мальчика мы узнали случайно, вчера (а разговор происходил 26 февраля. – Авт.). Вечером сидели с мэром, обсуждали, оказалось, что оба прочитали об этом в Интернете. Я сегодня по собственной инициативе связался со слюдянским судмедэкспертом, спросил его, что происходит. Он говорит: «Я не имею права рассказывать, но ребёнок у нас три дня лежал, а мы не могли его вскрывать, так как нет направления полиции или прокурора». Я спрашиваю, как мальчик, выглядит внешне. «Абсолютно нормальный, среднеупитанный мальчик, – отвечает. – Никаких побоев, ни гематом, ни синяков». Почему тело мальчика отправили в Иркутск – не знаю. Распоряжение дала главврач слюдянской районной больницы Ангазорова.
По словам Александра Чебурина выходит, что квартал микрорайона Южный, где жила семья Коли Порсина, вообще самое неблагополучное место в Байкальске, и ужасы, которые рассказывают о бытовых условиях жизни семьи – обычное дело, связанное с отсутствием работы и хроническим безденежьем жителей.
– Поделите микрорайон на четыре части, и там, где живёт семья, люди живут за чертой бедности. Зайдите в любую квартиру, через одну – полы перекошены, тяжёлый запах, дома старые, всё гниёт. Фильм ужасов можно снимать! Южный – это самый старый район Байкальска, его построили первым. Людям негде работать.
– Наверное, негде работать всем в Байкальске?
– Да, но прибрежный район Гагарина спасается тем, что сдаёт приезжим квартиры. Там квартиры благоустроенные. А сюда кто поедет? Шестьсот человек в очереди на получение жилья. Тридцать лет ничего не строилось…
Жизнь и смерть Коли Порсина
«Я ему книжки читал, и пуговки мы учились считать…»
Дом, в котором живёт семья Порсиных, – это двухэтажный барак на два подъезда и шестнадцать квартир. Снег вокруг дома щедро украшен жёлтыми каллиграфическими вензелями. Квартира на первом этаже производит ужасающее впечатление. Когда руководитель комплексного центра социального обслуживания Слюдянского района Ада Любочко сообщила общественности и журналистам, что родители выделили Виктории (маме мальчика) с маленьким сыном большую комнату в доме и позже молодая мать сделала в ней ремонт, она, вероятно, говорила это с чужих слов, не владея полной информацией. В обеих комнатах не то что царит беспорядок – они завалены горами отходов жизнедеятельности, которые никак не могут быть использованы в последующем.
Дедушка мальчика, Владислав Александров говорит, что беспорядок связан с тем, что сейчас они заняты ремонтом. Однако этот ремонт выражается в том, что он время от времени обрывает в комнатах остатки обоев. В квартире нет света, унитаз просто стоит на полу в совмещённом санузле, холодильник, в котором, по словам слюдянской соцзащиты, на момент проверок всегда были продукты, лежит на боку полузаваленный непонятного предназначения вещами. Об обстановке в квартире лучше всего свидетельствует простой факт – в ней вообще нет свободного пространства: в кухню, в полностью загромождённую маленькую комнату, а также в единственную жилую большую комнату ведёт узкая тропинка между завалами барахла. И на этой тропинке двоим не разойтись.
То, что большую комнату отремонтировали и отдали маме с мальчиком, не совсем корректное определение. Ремонта в ней не было со дня заселения, и живёт в ней вся семья, а также их постоянные гости. Тропинка приводит нас к единственному обжитому месту – пятачку перед журнальным столиком с остатками еды. Вокруг него углом стоят два дивана. На одном лежит бабушка Коли, Зинаида Николаевна. Накануне смерти ребёнка она подвернула ногу. Ей нечего рассказать о смерти Коли. Со дня травмы и до последнего времени бабушка находилась у знакомых. Мамы Коли в квартире нет. Не было её и в момент его смерти.
О событиях повествует неродной дед Слава, который и осуществлял уход за ребёнком по причине своей нетрудоспособности – говорит, что обморозил ноги.
– Коля был весёлым, общительным ребёнком. 15 декабря ему исполнилось два года. Вика как раз проходила медкомиссию, устраивала его в детский сад. Никаких болезней у него не нашли. Правда, он приболел в последние несколько дней – кашлял, поднялась температура… Мы его поили детским «нурофеном», и в понедельник, 11 февраля, Вика хотела вести его в больницу. Не успела…
Картина событий той трагической ночи, рассказанная Влади-славом во всех деталях, поражает каким-то наивным абсурдом. 11 февраля баба Зина ушла на работу – накануне она устроилась дворником в ближайший ЖЭК. Вика отсутствовала по совсем непонятной причине: вечером она пришла с работы очень усталая, около полуночи ушла за сигаретами и исчезла на всю ночь. Ближе к вечеру пришёл Витька из соседнего дома – сильно пьяный, с баклашкой пива. Витька быстро набрался до невменяемости и пополз домой, в квартире заночевала родственница Нинка Беломестных (соседи говорят – «Белоусиха»), а сам Слава ночь не спал – «занимался ремонтом», то есть обрывал обои.
Утром пришла знакомая – Наташка Провилкова. С ней они в то утро сидели на кухне, допивали пиво («Я ей предложил, мне одному-то много было, я сильно не пью», – простодушно рассказывал Владислав). Коля спал в комнате. Кстати, своей кроватки у него всё-таки не было. Сначала Слава заикнулся, что её уже разобрали после смерти ребёнка, но, увлёкшись деталями, показал – Коля спал тут же, в общей комнате, на маленьком раздвижном диване, где ему стелили матрас и клеёнку.
– Я к нему подходил часа в три ночи – он спал беспокойно, всё время раскрывался. С ним было всё в порядке, – утверждает дед Слава. Во времени он сильно путается – часов в доме нет. Но уверен: в десять часов утра он из кухни слышал, как мальчик проснулся в комнате.
– Он всегда просыпается к десяти и идёт на кухню попить, – вспоминает Владислав. – Я в это время разговаривал с Наташкой и готовил ему завтрак. Мы ему всегда готовили – или спагетти, или ракушки, йогурты Вика всё время после работы приносила, яйцо варёное крошили…
Судя по всему, прошло не менее часа, когда ребёнка спохватились – пиво допили, Наташка ушла, пришла Вика – снова без сигарет. Она собиралась ложиться отдыхать, когда Слава опять попросил её сгонять в ближайший киоск за сигаретами. Перед тем как уйти, она подошла к разоспавшемуся ребёнку.
– Я слышу – она истерически закричала: «Что вы сделали с ребёнком!? Он не дышит!» Я стал делать ему искусственное дыхание, массаж сердца, но ручки у него уже холодели, а на ногах появились трупные пятна, – Владислав начинает всхлипывать и шмыгать носом.
Вика вызвала «скорую помощь». Врачи приехали через десять минут. Ребёнка осмотрели и сказали, что сделать ничего нельзя. Позже был назван диагноз – синдром внезапной смерти. Владислава возмущает то, что врачи даже не поставили успокоительный укол матери. Врачи вызвали полицию. Ребёнка увезли в больницу, родственников забрали в отделение полиции для допроса.
Впоследствии соседям Владислав будет рассказывать, что Коля отравился, выпив перекиси водорода, – якобы утром изо рта у него шла пена. Во всём этом поражает одно – с Колей действительно не обходились жестоко, о нём заботились. Так, как могли… Как и сотрудники соцзащиты, семья тоже не считает себя неблагополучной. Живут нормально, без скандалов, полицию к ним соседи не вызывают, работают время от времени, а что дома бардак – так это ремонт виноват. Обычная малообеспеченная семья…
Нехорошая квартира
Можно считать, что соседи наговаривают лишнее на это беспокойное семейство. Но для того, чтобы восстановить против себя весь подъезд, нужны веские причины.
– Мы с соседями не ругаемся, живём нормально. Хотя и почти не общаемся, – убеждена бабушка Зинаида Николаевна. – Вот, спросите о нас хоть… Наташку из пятой квартиры…
Пятая квартира находится в соседнем подъезде… Порсины уверены, что на них наговаривает соседка из квартиры над ними, потому что хочет, чтобы они съехали, поменялись жилплощадью с её сыном. «Иркутский репортёр» решил выяснить причины столь странного желания и поднялся этажом выше. Людмила Масензова рассказала свою версию происходящего.
– От них вонь страшная, на весь подъезд! Мы полы были вынуждены забетонировать – от них всё время вши и тараканы лезли. Мы так были возмущены, когда прочитали отчёт комиссии: «В доме чисто, дедушка с бабушкой работают». Да они сроду не работали, они спят до обеда! Зинаида говорит, что дворником работает, так это её принудительно обязали, чтобы детям за детский дом заплатить. У Зины и Славы кроме Вики ещё трое младших детей живут в Слюдянке в детском доме. Так она три дня отработала и говорит всем, что ногу сломала. Вика работала на причале в кафе одно лето. Сейчас вроде снова там работает – последний месяц.
– Какая еда – у них и печки-то электрической не было. В тот день, когда Коля умер, я Вячеслава спросила: «Ты чем его кормил-то, паразит?» Он говорит: «Я в киоске у нас купил три разбитых яйца». Мы же сначала думали, что Коля отравился… Коля был мальчиком крепким, но постоянно голодным, мы его всё время подкармливали. У Вики не было своего молока, когда она его родила, а за детским питанием она в Слюдянку съездила только один раз. Мы же все вместе живём, всё видим. Они его гороховым супом кормили с месячного возраста!
Про работу Вики в ночном кафе Людмила Евгеньевна тоже выражается без особой деликатности:
– Ей позвонят, она выходит на станцию «Ракета», садится в фуру и едет с дальнобойщиками до Улан-Удэ. Вернётся через неделю, привезёт пятьсот рублей, купит Коле йогурт – и вся работа. У Вики есть ещё одна девочка, младшая, её она бросила в роддоме. У нас же всё на глазах это было! Колька всё время бегал голожопый, без колготок.
– А откуда появилась версия, что ребёнок умер от голода?
– Мы такого не говорили. Но он действительно бегал голодный с утра до вечера. У него и прививки-то ни одной нет! Мы и полицию вызывали, и опека приходила, но они никого никогда не пускали. Дед из-за двери кричит: «Вика с ребёнком ушла гулять!» Мне же слышно, как они разговаривают…
Назначена комплексная выездная комиссия
Уполномоченный по правам ребёнка в Иркутской области Светлана Семёнова объяснила, что сегодня давать комментарии по этой ситуации сложно, так как нет официального заключения о причинах смерти ребёнка.
– Когда оно будет готово, пока не знаю, долго делается гистология. Нам важно знать объективную картину, – сообщила Светлана Николаевна. – Сейчас правительство Иркутской области назначило большую выездную комплексную проверку, которая начнёт работать в среду, 6 марта. Будут задействованы все службы – и соцзащита, и управление внутренних дел. Я сама поеду, послушаю, поговорю, но мне непонятна такая активность после гибели ребёнка. У меня вызывает много вопросов информация, которая идёт в СМИ. По информации из социальных служб и органов внутренних дел, не было правовых оснований забирать ребёнка из семьи. Если вдруг подтвердится, что для этого были основания, тогда это будет вопрос разбора полётов с социальной службой. Сразу хочу сказать, что никакого письма от общественности в мой адрес не поступало. Если бы оно пришло к Павлу Алексеевичу [Астахову], оно было бы спущено к нам мгновенно.
– Как вы характеризуете мать ребёнка?
– Вика считается лицом, оставшимся без попечения родителей. Бабушка лишена родительских прав. За девочкой было закреплено жилое помещение, и после 18-летия она туда вернулась. Девочка была воспитанницей комплексного центра, я её очень хорошо знаю, её хорошо характеризуют. Это нормальная, не пьющая, просто опустившаяся женщина, она вернулась в ту семью, в которой родилась, ей выделили комнату.
– У вас есть информация, что кроме Коли у Вики был ещё один ребёнок и что у бабушки ещё трое детей, находящихся в Слюдянке, в детском доме?
– Я это комментировать не буду, так как это относится к конфиденциальной информации. Причины, по которым оставляют в роддомах детей, разные. Я вам даю честное слово, что если были проблемы в организации работы и были совершены какие-то нарушения со стороны социальных служб, я об этом скажу вам лично и дам соответствующий комментарий по этому поводу.
