«За последние годы Россия добилась больших успехов в энергосбережении», – констатировал старший партнёр и управляющий директор Boston Consulting Group (BCG) СНГ Ян Дирк Вайбур, выступавший в роли модератора круглого стола «Повышение энергоэффективности  как   драйвер роста и инструмент модернизации экономики России». Официальные данные это подтверждают: как сообщил заместитель министра энергетики РФ Антон Инюцын, с 2000 по 2008 год энергоёмкость ВВП в нашей стране снизилась на 30%, тогда как в США и Германии сокращение за то же время составило 16%, а в Китае – 12%. Но если разбираться в причинах, поводов для оптимизма становится меньше. В первую очередь снижение энергоёмкости обеспечила перестройка структуры экономики: сокращение доли промышленного производства и подъём сферы услуг дали 17%. Ещё на 8% энергоёмкость сократилась за счёт внедрения новых технических разработок вкупе с изменением загрузки производственных мощностей. 

«Показатель не будет достигнут»

Однако, признаёт Инюцын, с началом глобального финансово-экономического кризиса в 2008 году картина изменилась. «Сейчас по уровню энергоёмкости ВВП Россия занимает 124-е место из 141 в рейтинге Международного энергетического агентства», – отметил замминистра энергетики. Энергозатраты на производство какого-либо продукта у нас на 26% выше, чем в Китае, и на 90% больше, чем в США. Сравнение со странами Западной Европы тоже не в нашу пользу: в Германии, в которой структура потребления не особо отличается от российской, потребление энергоресурсов и энергоёмкость ровно в два раза ниже, чем в России. При этом в РФ темпы сокращения энергоёмкости валового внутреннего продукта замедлились: за 2011-2012 годы она снизилась на 2,2%, из которых 1,5% дала реализация государственной программы, утверждённой в декабре 2010 года. При этом по плану снижение за счёт мероприятий программы должно было составить 2%. «Велика вероятность, что при сохранении сложившейся государственной политики и существующих тенденций тот показатель, который мы для себя ставим – сокращение энергоёмкости ВВП на 40% [к 2020 году], – не будет достигнут, – заключил Инюцын. – Мы обратились к экспертам, и они нам сделали расчёт: если дальше идти по накатанной, то снижение составит около 20–22%». 

В качестве основной причины он назвал износ основных фондов – 50% в среднем по всем секторам экономики – и существенное отставание от наилучших доступных технологий во многих отраслях, прежде всего в чёрной металлургии, нефтепереработке и электроэнергетике. В последнем случае модернизацию, на которую требуется около 11,5 трлн. рублей, тормозит государственная политика: при существующей практике ежегодного тарифного регулирования у собственников нет возможностей и стимулов для привлечения дополнительных средств. Первый заместитель председателя правления ОАО «Федеральная сетевая компания Единой энергетической системы» Роман Бердников добавил, что органы регулирования зачастую не только не поощряют энергетиков к обновлению сетевых фондов, но и порицают их. «Когда мы приходим с проектом в Главгосэкспертизу, они смотрят только разовые капитальные затраты и говорят: «А зачем вы внедрили это дорогое оборудование?» – привёл он пример. – Нужна грамотная техническая политика в сетевом хозяйстве, она должна быть утверждена на уровне министерства [энергетики] и принята Главгосэкспертизой». 

Ценовая палка о двух концах 

Вайбур чуть более деликатно заметил, что у России есть очень большой потенциал энергосбережения, который можно реализовать, воспользовавшись примером «других стран, успешно идущих по пути энергоэффективности». «Конечно, при заимствовании международного опыта надо учитывать разницу в политической системе, климате и структуре промышленности, – подчеркнул он. – И, в какой-то степени, привычки, которые выработались у народа на протяжении многих лет: когда я возвращаюсь в Ирландию, то использую терморегулятор, если в квартире жарко, а в Москве мне приходится открывать окно, потому что соседи сверху замёрзнут». 

Одним из наиболее действенных стимулов за рубежом являются высокие цены на энергоносители. «В Германии они ровно в три раза выше, чем в России, и это, наверное, послужило основной причиной, почему энергоэффективность там так развита, – пояснил генеральный директор ОАО «Э. Он Россия» Максим Широков. – Также нельзя не отметить, что мы в России строим дороже: если взять парогазовую установку, то в среднем её цена на 15% выше». В свою очередь Инюцын отметил, что чрезмерное  удорожание энергоресурсов чревато снижением объёмов промышленного производства из-за ухудшения финансовых показателей предприятий и обострения социальной напряжённости. «Это палка о двух концах, – согласился управляющий директор московского офиса BCG Артём Упрети. – Из-за того, что внутри страны повышается цена на энергоносители, возникает большой риск снижения конкурентоспособности экономики. И сейчас в Англии и Германии у потребителей возникают сантименты: «А не много ли мы платим за энергоэффективность?». 

Более эффективным стимулом могла бы стать система целевых соглашений, которая действует в Китае. Состоит она в следующем: государство заключает с крупнейшими потребителями электричества договоры, по которым последние обязуются модернизировать производство и снизить потребление энергии в определённых пределах. В начале 2000-х годов было реализовано два пилотных проекта на сталелитейных заводах, в середине опыт распространили уже на тысячу крупнейших предприятий, на долю которых приходится 30% электропотребления. Сейчас речь идёт уже о 10 тыс. компаний. Нечто подобное действует в Японии: по системе top runner предполагается, что наилучшая существующая на данный день технология станет нормой для того или иного продукта через определённое количество лет. Например, наиболее эффективный метод снижения расхода топлива у автомобилей в 1999 году станет повсеместно применяться в 2010 году. Цель эта, к слову, была достигнута уже в 2005 году. Помимо легковых и грузовых машин система распространяется на 19 видов товаров: от флюоресцентных ламп до телевизоров, DVD-плееров и микроволновых печей. 

Пилотным регионом по внедрению целевых соглашений мог бы стать Татарстан, который является лидером в реализации государственной целевой программы энергосбережения и повышения энергетической эффективности до 2020 года. К тому же некоторые предприятия республики – например, ОАО «Нижнекамскнефтехим», которое входит в состав ОАО «ТАИФ», – на протяжении многих лет реализуют собственные программы энергосбережения. Они могли бы стать одной из сторон целевых соглашений с государством, а в том случае, если их опыт окажется удачным, его можно распространить на всю Россию. 

Поддержки не получили

Есть и другие меры, которые позволили бы стимулировать энергосбережение. Одна из них – введение долгосрочных тарифов, которые существенно упростили бы процедуру получения кредитов под энергоэффективные проекты. Прозвучала также идея субсидирования процентных ставок по таким кредитам. Ещё одним механизмом могли бы стать государственные гарантии для тех, кто готов реализовывать масштабные проекты по энергосбережению. «На них выделено 10 миллиардов рублей, но они не востребованы: процедура получения слишком сложна и условия невыгодны», – заметил генеральный директор ЗАО «Агентство по прогнозированию балансов в электроэнергетике» (АПБЭ) Игорь Кожуховский. 

Впрочем, попытка реализовать перечисленные предложения на практике уже была, когда разрабатывалась государственная программа энерго-сбережения. «Соглашения в промышленности и частном секторе были одной из идей, которую не приняли на уровне правительства», – рассказал Кожуховский. Та же участь постигла субсидирование процентных ставок по энергоэффективным проектам: против высказалось Министерство финансов РФ. Однако глава АПБЭ полагает, что к этой теме необходимо вернуться. «На мой взгляд, принципиально важно, чтобы идея целевых соглашений получила своё развитие и воплощение, – подытожил он. – И не только она».