Недетский казус
Дело о похищении мальчика-гимназиста, сына коммерсанта Клейнмана, показалось весьма интересным хроникёру газеты «Сибирь»: сам фактаж был так необычен, что «обрекал» публикацию на прочтение. Иркутская же адвокатура, напротив, нашла дело скучным: – Двое немолодых людей, от нужды, решаются выкрасть ребёнка, чтобы в обмен на него получить фантастическую, по их меркам, сумму в 3 тысячи рублей. Действуют неумело, нетвёрдо и в конце концов просто отпускают мальчика. В общем, глупость нанизывается на глупость, а в итоге – 5 лет арестантских работ. Верх бессмысленности! – выразил общую точку зрения поверенный Кроль. А вот священник Николай Кокоулин усматривал в этом деле прообраз будущего и связывал его с общим обнищанием прихожан.
«Откормить, пролечить и передать педагогам!»
К Рождеству в магазин Костенко, что на углу Харлампиевской и Тихвинской, завезли кинематографические аппараты для детей с большой подборкой картин. И приказчик, любовно оглаживая коробки, повторял: «Сколько радости-то ребятишкам! И ведь недорого совсем!»
– Смотря для кого, – вздохнула молодая женщина, державшая за руку мальчика лет пяти.
Приказчик умело ушёл от продолжения разговора, а Кокоулин задумался. Вечером, просматривая газеты, он обратил внимание на объявление: «Отдаю в дети семимесячную девочку, желательно более самостоятельным. 2-я Иерусалимская, 48, кв. 3». А 23 февраля после всенощной в Знаменском женском монастыре обнаружили девочку лет пяти, упорно не называющую родителей. Днём раньше во 2-ю полицейскую часть был доставлен бродивший по улице мальчик лет 10, чрезвычайно оборванный. Назвался он Сергеем Колобухиным и рассказал, что отца не помнит, а мать, Надежда Колобухина, исчезла год назад, и потом её труп обнаружили на Ангаре. Пётр Брызгалов, зажиточный крестьянин из Урика, предложил ему лето поработать в хозяйстве, а потом оставил на осень ещё, но с наступлением зимы всё-таки рассчитал. На попутной подводе удалось добраться до Иркутска. А ночует он здесь в Рабочей слободе, тайком пробираясь на сеновалы, и всё бы терпимо, да только голодно очень, а на работу никто не берёт, говорят, слишком щуплый да маленький.
«Ребёнок не способен к физическому труду, его место в приюте», – заключила комиссия из трёх докторов, но ни в одном из иркутских приютов не было свободного места. И Сергей Колобухин остался при полицейской части, в компании с двенадцатилетним Яковом Филипповым, которого подобрали тремя неделями раньше – под лавочкой на Большой и уже замерзающим. В сумерках городовой Григо принял его за мешок с лохмотьями, но для Яши, прежде жившего в бараке на Кругобайкальской дороге, они были привычной одеждой. В середине января нынешнего года во время очередного обвала убило дорожного чернорабочего, бывшего сожителем Яшиной матери. А через несколько дней умерла и она сама. От страха мальчик пешком добежал до станции и «зайцем» доехал до Иркутска. Но тут силы оставили, и он свалился под ближайшую лавочку. Доктора, осмотревшие его, рекомендовали откормить, пролечить и передать педагогам для обучения грамоте. Но и Яше пока не было места ни в одном из приютов.
– Это ещё что, – комментировал дежурный караульный, – вот при первой полицейской части около года уже живёт парализованная девочка. Лет этак восьми. Родители её бросили, а чужие люди возьмут да вскорости и возвратят обратно. У неё ни белья нет, ни обуви, и спит она на голых нарах – беда!
Корреспондент «Сибири» написал об этой девочке ещё в начале января, но заметка пролежала – очень уж не подходила она для новогодних номеров. В сущности, это было свидетельство краха филантропических проектов, зародившихся в Иркутске в девятнадцатом веке. То, что составляло гордость Иркутска (то есть масса богоугодных заведений, существующих на средства общества), теперь трещало по швам. И поневоле вспоминалось прежнее недоумение иностранных гостей: вы боретесь с последствиями болезни вместо того, чтобы искоренять её самоё.
Два куля крупчатки от неизвестного
И вот болезнь прогрессировала настолько, что не поддавалась уже и учёту. Хотя, на первый взгляд, в Иркутске было немало достойного умиления. 9 марта нынешнего, 1914 года в детском приюте святого Николая проходило торжество по случаю его двухлетней годовщины. Духовником Николаем Кокоулиным отслужен был благодарственный молебен, которому внимали и два десятка питомцев, и члены попечительского общества. Потом пошли трогательные воспоминания – о том, как в день святого Николая к церкви подбросили двух малышей, и священнослужителей осенило: это знак! Под доброе дело очень скоро образовался и попечительский совет, и никого не удивило уже, что возглавила его госпожа Добротворская.
В Иркутске четвёртый год работала бесплатная детская столовая имени архиерея Тихона – исключительно на пожертвования прихожан. Воспитанницам Института Николая I было приятно делиться с бедными детьми сахаром, а фирме Щелкунова и Метелёва – собирать для них вкусный паёк. Мещанин Ковалёв, не располагавший свободными деньгами, помогал тем, что брал на себя починку самовара, мещанка Евтифеева дарила столовой фикусы, а дворянка Янушевич шила передники для раздатчиц. И даже держатель извозчичьей биржи Сухих был чрезвычайно полезен – тем, что давал лошадь для доставки продуктов.
На таком же основании существовало и убежище Общества защиты детей. Городское управление предоставило ему бесплатное помещение, в том числе и под дачу, выделило пособие на текущие нужды. 100 рублей дал генерал-губернатор Князев, 300 рублей – Торгово-промышленное собрание. Торговец Егоров прислал коробку носовых и головных платков, эконом 2-й женской гимназии – печенье и сайки, госпожа Одаховская – детскую одежду, продукты и деньги. Некоторые обыватели определились не сразу, но какое-то время спустя у входа в убежище стали появляться корзины с картофелем, кадочки с капустой, огурцами. Какой-то неизвестный прислал два куля крупчатки и полтора пуда сахара.
Дайте стрельнуть в товарища!
Конечно, в иные дни было густо, а в иные и пустовато, одежда на детях не рассчитана на сезон, и из обуви только калоши. Часть нуждающихся в приюте оставалась невыявленной, потому что не заработал ещё основной институт – участковых попечителей. И когда 12 февраля было созвано экстренное собрание членов общества, пресса не сомневалась, о чём пойдёт речь. Но оказалось, что будут… разбирать два конфликта – между комиссией по заведыванию убежищем и советом общества, а также между двадцатью членами и председателем. И вот на глазах у изумлённых корреспондентов зал раскололся на два лагеря! А несколько дней спустя невыговорившиеся оппоненты продолжили обстрел особыми мнениями со страниц местных газет. Хотя один мудрый человек по фамилии Алексеев ещё в начале «дебатов» очень точно определил, что «всё это вопросы самолюбия, курьёзная аномалия, не заслуживающая того внимания, какое ей уделяется. У общества есть более важное, живое дело, и дай Бог поднять его общими усилиями».
– Наивный человек, хоть и здравый, конечно, – горько усмехнулся обозреватель «Сибири». – Просто дело делать – это слишком уж как-то не по-иркутски. Нам-то вынь да выложи борьбу мнений, проектов и просто ближайших видов на будущее. Помните, года четыре назад местное зубоврачебное общество вызывалось бесплатно обслуживать все городские школы? Тогда все ему аплодировали – а что в результате? Во что вылилась энергия молодая благородных приезжих? В дебаты, насколько зубные врачи превосходят дантистов и не должно ли это сказываться на распределяемых должностях. Кончилось же совершенным анекдотом: группа зубных врачей подала городскому голове заявление: «Считаем долгом своим обратить внимание городской думы на то, что дантисты и зубные врачи далеко не равноправны».
Лучшие люди губернии, движимые благородными чувствами, отказывали в этом друг другу. Никто не хотел вставать под «чужие» знамёна, каждый просто тянул в свою сторону. Начальник иркутского почтово-телеграфного округа Зонненбург задался целью создать Общество оказания помощи детям почтовых чиновников. На эту мысль натолкнули его командировки в глухие места, где не было решительно никакой возможности дать ребятишкам даже среднее образование. Воображению деятельного администратора нарисовался хорошо устроенный пансион в Иркутске, куда бы каждый желающий мог поместить детей (предварительно получив пособие на образование). Такая идея требовала солидных средств, и Зонненбург обеспечил их планомерное поступление. Прежде всего он вовлёк в члены общества всех подчинённых с достаточно высоким жалованьем. Далее, добился от Главного управления почт и телеграфов согласия на ежегодный взнос. Кроме того, по его почину было сделано несколько крупных пожертвований, и таким образом за короткое время в кассе общества аккумулировалась солидная сумма. Открыли пансион; правда, несмотря на призывы, почтовики не спешили направлять детей своих на обучение, и с огромной территории, включающей и Якутскую область, съехались только девять мальчиков. Смущённый этой цифрой, Зонненбург попросил подчинённых оформить кого-нибудь постороннего, чтобы дотянуть хотя бы до десятка пансионеров. Кандидат сыскался, и уж, конечно, это был не Серёжа Колобухин и не Яша Филиппов.
Прошло известное время, и из Главного управления почт и телеграфов поступило очередное пособие, а также и члены общества сделали очередные взносы. Встал вопрос, на что же их тратить. Кто-то предложил издать отчёт о работе, и это предложение приняли. Кто-то предложил помочь корпоративной библиотеке, и это также приняли. Но сумма убавилась ненамного, и тогда решили издать «Спутник», а также приобрести художественные открытки – аж на 3 тысячи рублей.
Этой суммы с лихвой хватило бы обеспечить уход за парализованной Зиной Стесиковой, лежащей на нарах в первой полицейской части. И нанять ей учителей.
Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.
