На лесной службе 

Для начала решили создать при региональном правительстве службу по охране и использованию животного мира. Её формирование шло медленно и трудно. Средства из областного бюджета выделялись скудные, безденежье тормозило процесс. Когда службу возглавил Андрей Николаев, часть профессионального сообщества недоумевала, почему именно он? Не охотовед и даже не биолог. Другие, наоборот, считали, что эта должность для экономиста. Николаев – управленец с большим опытом, в прошлом мэр Усть-Илимского района. До этого работал директором Нижнереченского леспромхоза, начальником планово-учётного отдела совхоза «Подъеланский». По образованию экономист-сельхозник. 

– Когда я пришёл в сентябре 

2009-го, здесь работали всего 22 человека, в том числе 10 госинспекторов на местах, – вспоминал он. – Это на всю-то область, на 33 административных района. Ни автомобилей, ни другой техники, ни ГСМ. Для нормального исполнения переданных региону полномочий средств у службы катастрофически не хватало. Хотя областной закон о софинансировании, то есть когда бремя расходов берут на себя центр и регион в относительно равных пропорциях, был уже принят, деньги на эти цели поступали только из Москвы. В 2009 году получили от неё  12,5 миллиона рублей, а из бюджета области – ни рубля. Так жить дальше было нельзя. Не вылезал из кабинетов чиновников «Серого дома», просил, доказывал, убеждал. В конце концов лёд тронулся, в 2010-м область выделила нам на исполнение переданных центром полномочий 9 миллионов. В 2011-м сумма увеличилась до 32,6 миллиона, а в 2012-м – до 40,6 миллиона рублей. Началось и финансирование из региональной казны природных заказников областного значения. 

 Москва полномочия по государственному управлению охотничьей и природоохранной деятельностью на регион сбросила, а финансовую помощь ему увеличивать не торопится. Расходы области более чем в три раза превышают расходы центра. За три года Федерация своё финансирование увеличила всего лишь на 382 тысячи рублей, с сожалением констатировал Николаев.

Хозяева в тайге

В ходе проводимых реформ некогда государственные, а по существу ничейные охотугодья перешли в руки конкретных охотпользователей в лице общественных организаций охотников и рыболовов, промышленных предприятий, акционерных обществ или отдельных граждан, которые имеют право их аренды сроком до 49 лет. Это, конечно, не частная территория (её собственником по-прежнему остаётся государство), но такая долгосрочная аренда позволяет хозяйствовать в тайге более эффективно. Особенно после вступления в силу с апреля 2010 года нового федерального закона об охоте (его полное название – «Об охоте и сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»), который ввёл плату за промысловые участки. Раньше её не было, поэтому арендаторы вели себя порой беспечно, не вкладывались в обустройство, что тормозило развитие охотничьего хозяйства.

Многие работали по принципу: вложу поменьше – возьму побольше. В итоге количество диких животных на целом ряде территорий резко сократилось, иные звери и птицы на грани исчезновения. Теперь закон обязал всех, кто имеет долгосрочные лицензии, заключить новые охотхозяйственные соглашения с государством в лице службы на право пользования своими охотугодьями за деньги. Ставка платы, установленная правительством России для Иркутской области, не маленькая – 5 рублей за 

1 га. Это если без проведения аукциона. На аукцион же могут выставляться только свободные участки. Площадь арендуемых угодий сегодня фиксированная – не более 400 тыс. га. Правда, для ряда северных территорий Приангарья сделано исключение – до 1,5 миллиона га. Ограничение установлено приказом Министерства природных ресурсов и экологии РФ. Тогда как в прежние годы его не было. Бери в аренду сколько хочешь. Вот и брали по нескольку миллионов га.

Интересуюсь у заместителя руководителя службы по охране и использованию животного мира Валерия Загоскина, активно ли арендаторы заключают платные охотхозяйственные соглашения.

– Пока не очень активно, – говорит он. – Имеем лишь 21 соглашение с 14 юридическими лицами, им предоставлено в пользование 2,8 миллиона га охотугодий. (Всего в Приангарье их более 70 млн. га.)

– А сколько всего юрлиц?

– 87. Плюс 11 индивидуальных предпринимателей, которые тоже имеют долгосрочные лицензии на аренду.

– Тянут резину?

– Да. Охотпользователям правительство России дало пятилетнюю отсрочку, до 2016 года, в течение которой они могут ещё работать по лицензиям. Хотя, считаю, достаточно было бы и года. Те, кто намерен хозяйствовать честно, с прицелом на дальнюю перспективу, соглашения уже заключили. Им нет резона выжидать, откладывать на потом.

Охотугодья района – в одних руках

В Бодайбинском районе все промысловые угодья, кроме Витимского заповедника федерального значения, занимает один-единственный охотпользователь – Никишов, владелец ЗАО «Бодайбинский зверопромхоз». Конкурентов у него нет. Полный хозяин… Охотхозяйство Никишова занимает 8,6 миллиона га. Огромная площадь, по размерам равна половине Новосибирской области. У местных охотников нет выбора, они полностью зависят от той цены, по которой зверопромхоз принимает у них добытую пушнину.

На долю руководителя областной службы по охране и использованию животного мира Андрея Николаева пришлись самые тяжёлые годы её становления

– Заключать соглашение с нашей службой Никишов отказался. Заявил, что будет работать по имеющейся лицензии до конца, то есть до 2016 года, – отметил Валерий Загоскин. – Причина отказа, думаю, в том, что у него нет достаточных средств на оплату новой аренды. Хозяйствует он плохо, неэффективно. Серьёзно недоиспользует охотничьи ресурсы. Мог бы брать со своих угодий больше. Но не берёт, потому что не создал для этого соответствующие условия. У него нет необходимых штатных работников, которые бы выполняли биотехнические и охранные мероприятия в полном объёме.

– Что ждёт Никишова после 2016 года, если он к тому времени охотхозяйственное соглашение не заключит?

– Право пользования охотничьими ресурсами будет прекращено в соответствии с федеральным законом об охоте, и все его угодья выставят на продажу через аукцион… В 2012 году служба стала активно проверять работу охотпользователей по выполнению условий, на которых они получили долгосрочные лицензии. Это важнейший аспект их деятельности. И получили в ответ шквал угроз, судебных исков, заказных материалов в СМИ, обвиняющих нас во всех смертных грехах. Даже в рейдерских захватах.

– Отчего такая бурная реакция?

– Так мы не только проверяем, требуем, наказываем рублём (отдельные штрафы могут достигать 50 тысяч), но и начали отзывать через суд лицензии на право пользования охотресурсами у самых нерадивых, самых злостных нарушителей закона. Без сопротивления никто ничего не отдаст. Многие охотпользователи – люди состоятельные, имеют обширные связи, в том числе в правоохранительных органах, их защищают опытные юристы. Всё это и бросают в бой против службы. Проверки, кстати, показали: около 80 процентов охотпользователей взятые на себя конкурсные условия по ведению и развитию своих хозяйств не выполняют. Часто эксплуатируют угодья варварски, на износ, всё, что могут, из дикой живой природы изымают, при этом финансовые средства в развитие хозяйств не вкладывают, воспроизводством зверей и птиц не занимаются.

Но наши суды зачастую не наказывают строго нарушителей в таёжно-лесной сфере. Штрафы мизерные, сроки условные. Дела разваливаются зачастую ещё на стадии подготовки. Загоскин признаёт существование такой проблемы. «В ответ мы укрепляем своё юридическое звено, тщательнее работаем над доказательной базой, – говорит он. – Уже есть одно окончательное решение суда по Эхирит-Булагатскому району о лишении тамошнего охотпользователя лицензии. Ещё три наших иска находятся в стадии судебного рассмотрения».

Валерий Загоскин отметил, что выполнение арендных условий охотпользователями является неотъемлемой частью любой лицензии, их соблюдение обязательно. На деле бывает совсем иначе. В ноябре 2012 года госинспектор службы Валерий Тимофеев участвовал в проверке, которую осуществила прокуратура Нукутского района в отношении индивидуального предпринимателя Павла Бужгирова, арендующего охотничий участок  «Шарагул» площадью 9 тыс. га. Из отчёта госинспектора явствовало: арендатор по существу ничего не делает в угодьях, кроме как охотится. Из всех условий, взятых им на себя во время проведения конкурса, выполнил лишь одно – «материально-техническое обеспечение». То есть приобрёл три автомашины, трактор, построил базу, чтобы иметь возможность охотиться и вывозить из тайги добытое. А почти всё, что касается не взять, а дать для сохранения и приумножения охотничьих ресурсов, проигнорировал. Охотпользователь слабо занимается подготовкой и проведением ЗМУ (зимнего маршрутного учёта) диких животных, регулированием численности волка, борьбой с браконьерами, устройством и обновлением солонцов, подкормочных площадок, заготовкой и выкладкой сена для копытных, посевом горохо-овсяной смеси и другим, что специалисты называют биотехническими мероприятиями. Бужгиров, сообщает госинспектор, даже не имеет в штате охотоведа.

– В итоге угодья в охотхозяйстве «Шарагул» нищают, приходят в упадок, численность диких животных сокращается, – резюмирует Загоскин. – Нужно по суду лишать безответственных арендаторов угодий и передавать другим хозяевам – более рачительным. Иначе такие охотничьи территории окончательно придут в упадок, восстановить на них всё богатство дикого животного мира будет очень сложно и затратно.

– Почему так безответственно ведут себя арендаторы?

– Не было за ними раньше жёсткого контроля, вот и распоясались.

Рубль против пяти

Худо-бедно, но в охотничьей отрасли появляется всё больше порядка. В Приангарье нет больше бесхозных промысловых территорий. 86% из них имеют своих хозяев в лице арендаторов, а оставшиеся 14% – это так называемые общедоступные охотничьи угодья (термин введён в обиход федеральным законом об охоте, раньше его не существовало) и природные заказники областного значения. Когда говорят об угодьях общего пользования, то имеют в виду, что они предназначаются для всех любителей побродить по тайге с ружьём. В охотхозяйствах, в  отличие от этих участков, заниматься добычей зверей и птиц могут лишь те, кто купит у арендатора путёвку. Или, точнее, кому он захочет её продать.

Общедоступные угодья (читай – государственные) не закреплены ни за юридическим лицом, ни за индивидуальным предпринимателем. Но это, конечно, не значит, что конкретного хозяина здесь не должно быть.  Ведь кто-то обязан следить и на таких участках за порядком, заниматься их обустройством, проводить биотехническую работу, учёт диких животных, заниматься их воспроизводством. Не государству же в лице региональной службы по охране и использованию животного мира. Она – не хозяйствующий субъект, это не её функции. Как ни крути, но выход один – создать некое государственное хозяйственное предприятие для работы в охотугодьях общего пользования.

К 2016 году может выясниться, что немалое число охотпользователей в северных и центральных районах области, менее богатых дикими животными, арендную плату могут не потянуть. Из-за высокой ставки – 5 рублей за 1 га. Территории могут оказаться незакреплёнными. В них начнёт процветать браконьерство, опасаются учёные. В Красноярском крае, например, ставка аренды составляет 1 рубль за 1 га. Почему правительство России установило именно для Иркутской области столь высокую расценку, никто толком объяснить не может. Хотя природные условия, средняя плотность численности зверей и птиц у нас и у красноярцев примерно одинаковые.

Специалисты обращают внимание ещё и на то, как распределены в области общедоступные охотугодья. В уже упомянутом Бодайбинском районе под них не отведено ни одного гектара. Выходит, бодайбинским охотникам, если они не захотят иметь дело с местным зверопромхозом, надо ехать в другой район. Федеральный закон об охоте требует лишь, чтобы не менее 20% всех охотугодий того или иного региона были включены в категорию общедоступных. А как же районы?

Заместитель руководителя службы по охране и использованию животного мира Павел Жовтюк рассказал, что закон предусматривает утверждение субъектом Российской Федерации специальной схемы размещения, использования и охраны охотугодий на своей территории. Иркутская область сама должна всё это определить. В том числе количество общедоступных угодий по районам, их месторасположение, занимаемую площадь. «К сожалению, такой схемы на сегодня нет, планируем её разработать, – говорит Жовтюк. – Задержка произошла оттого, что дело это затратное, дорогостоящее. Выполнить такую сложную и объёмную работу лишь своими силами мы не можем. К ней надо привлекать целый ряд сторонних специализированных предприятий. По предварительным расчётам, она обойдётся областному бюджету более чем в 25 миллионов рублей. Финансирование обещают начать в 2013 году. Учитывая интересы местного населения, служба будет добиваться, чтобы общедоступные охотугодья имелись в каждом районе области».

Во исполнение федерального закона об охоте идёт повсеместно замена прежних членских охотбилетов на общероссийский единого образца с повышенной степенью защиты от подделок. Служба выдала их уже более 40 тысяч. (Всего охотников в Приангарье более 60 тысяч.) Старые билеты  на руках у охотников пока остаются, но при получении разрешения на добычу диких животных, покупке оружия или продлении лицензии на его владение они уже недействительны. 

Особое внимание в службе уделяют работе госинспекторов, их независимости, являющейся необходимым условием объективной работы. У них есть теперь собственный транспорт и ГСМ. Не то что раньше, в первые годы создания службы, когда они всего этого не имели и были вынуждены идти на поклон к местным охотпользователям с просьбой помочь, чтобы выехать в тайгу с проверкой, провести рейд по борьбе с браконьерами и прочими нарушителями правил охоты. Одним словом, материально зависели от тех, кого были обязаны контролировать. Ситуация была унизительная для государевых слуг.

– Сегодня госинспектор в своей деятельности полностью независим, – констатирует руководитель службы Андрей Николаев. – Может требовать (и требует!) с охотпользователя, с любого охотника по всей строгости закона. Руки у него теперь развязаны. Наверное, некоторые арендаторы хотели бы вернуть прежнее «благодатное» для них время, когда они были в тайге почти неприкасаемые, но возврата к старому уже не будет.

Фото автора и из архива охотника