Олег Власов говорит, что выбрал профессию монтажника практически случайно.  

– Это длинная история, если рассказывать подробно, – смеётся Власов. – Родился я там, где река Яна впадает в море Лаптевых, в посёлке Янск за Полярным кругом. Отслужил в армии в погранвойсках на границе с Китаем, получил рекомендации для поступления в военное училище, поскольку ещё до армии занимался спортом, выезжал за сборную Мирнинского района Якутии по баскетболу… Но, отслужив два года, вернулся на малую родину и начал работать. Отработав два года на Севере, поехал в отпуск.

Будущая супруга Олега, Ирина, в это время уже заканчивала институт в Улан-Удэ.

– С женой, кстати, мы с девятого класса сидели за одной партой. В отпуск я поехал к ней. Денег «северных» в кармане много, отпуск длинный. Ирина мне и говорит: «Поступай в институт, чего болтаться так». А я уже и сам готовился, поступил на рабфак, чтобы знания обновить. Всегда хорошо рисовал, мне даже предлагали в Иркутске поступать в училище искусств, так что подал документы на архитектурный в политех. На экзамене я сделал рисунок без построения, и Владимир Фёдорович Жемерикин, известный художник, который его принимал, меня тормознул: «Рисуешь ты нормально, а где построение?» Пересдавать. На второй раз захожу – опять то же самое повторяется, рука набита. Девчонка одна подошла, посоветовала построение сделать, чтобы снова не завернули. Вечером я уже увидел себя в списке поступивших. 

До третьего курса Власов учился на архитектурном, к этому времени появилась семья, надо было её содержать. 

– Вечернего или заочного отделения на факультете архитектуры не было, поэтому перевёлся на промышленное и гражданское строительство. Начал искать работу. На Севере я работал на вращающихся механизмах, обслуживали немецкие «Гумбольдты» – мощные дренажные насосы, участвовал в замене шаровых мельниц на бесшаровые, которые тогда начали использовать в добыче алмазов. Уже в то время о нашей комсомольской бригаде писали в газетах. Монтаж обогатительной фабрики №12 в Якутии (сейчас входит в структуру компании «Алроса». – «СЭ») мы вели. В общем, опыт монтажника я уже имел. Хотел устроиться на ТЭЦ, зная, что там вращающиеся механизмы. 

Во время учёбы в политехе я ещё ходил на курсы трактористов в Иркутск-сельстрое. К технике меня всегда тянуло, в юности уже мотоцикл был, родители на Севере хорошо получали. И мотоцикл, и все свои машины всегда сам ремонтировал, пока иномарки не пошли, иномарку уже проще мастеру отдать, чтобы сделал. Так что с техникой я ещё тогда общий язык находил. 

– А ваши родители кто по профессии?

– Отца я всё время доставал, говоря: «У тебя в семье четыре генерала и один сварщик», – смеётся наш герой. – Власовы из Жигалово – почти все военные, и все выходили на пенсию в звании генералов. Родова власовская расселилась в Москве, Умани, их сыновья тоже пошли по военной стезе. А мой дед – ас-сварщик: хоть в две руки, хоть в одну, как угодно варил. Он работал на ремонте американских судов, которые заходили на Янскую судоверфь по Северному морскому пути. Отец был механиком, а потом уехал на рудники, устроился тоже сварщиком. 

Встретился мне один человек, он был главным сварщиком в ВЭМ – тресте «Востокэнергомонтаж», управляющим в котором тогда был Юрий Абрамович Ножиков. Пришёл я на улицу Горького, 40, в управление, а там Борис Матвеевич Розенраух (бывший заместитель гендиректора ОАО «Иркутскэнерго». – «СЭ»), Анатолий Потапов (бывший главный инженер ВЭМ. – «СЭ»), посмотрев мой опыт работы, сразу определили в турбинисты с третьим разрядом. За полтора года я получаю шестой разряд, попадаю на монтаж первой турбины в Ангарск. Следом сразу идёт четвёртая и пятая турбины на Ново-Иркутской ТЭЦ, затем работа в Байкальске. И пошло-поехало… Собрался хороший коллектив: Воронков, Чащин, Ситников, Сахаровский, Родин – шикарные ребята, – с удовольствием произносит фамилии товарищей Власов, – «мастерил» Алексей Барон. Дома я бывал редко… Как пошутила моя супруга, дети меня называли дядей.

– Чем вас так увлекла эта профессия?

– Как я уже сказал, был интерес к технике. К тому же подкупило то, что профессия турбиниста считалась ценной, в течение двух лет обещали дать квартиру. Мы в то время (начало 1980-х) жильё снимали. Сначала мне выделили общежитие – комнату в 6 квадратов, из которой мы переместились в 9 квадратов, в общежитии прожили больше шести лет. В итоге квартиру всё равно дали, уже в 1990 году, как раз я вернулся из Монголии и сразу получил новое назначение – в Усть-Илимск.  

Вообще монтаж – это очень интересно. Даже если грубо посчитать общий вес роторов турбины, получается около 100 тонн. Линию вала выставить надо в «соточках», то есть допуск составляет сотые доли миллиметра. Статор генератора весит 200 тонн, тоже проблема – снять его с платформы и поставить на место, а затем завести туда пятидесятитонный ротор, не поцарапав, не задев нигде. Это завораживает. Поэтому как кто-то предлагает монтаж – мы туда едем. А самый кайф – когда турбину пускают, есть результат работы.

Ваших коллег-журналистов обычно приглашают на пуск, когда турбину уже крутят. А что тут расскажешь, когда всё сделано и то, что внутри машины, уже не видно. У тебя в этот момент остаются эмоции, которые словами трудно передать. 

У турбины есть две критические точки, когда она раскручивается, – в определённый момент её тряхнёт немножко, и дальше её ход выравнивается. И вот когда она загудит, чувствуешь: это ты собрал! Деталей-то тысячи, их надо все притереть, подогнать. Последнюю машину на заводе принимал я сам. Надо сказать, сделали на совесть, мы, представители монтажной организации присутствовали при многих работах, отличная машина получилась, хорошо пошла. А бывает, всё равно с завода где-то что-то не то приходит, и вот подгоняешь, притираешь. Когда всё собрал, это такая красота!

– Для вас интереснее процесс или результат?

– Результат люблю видеть в любом деле – хоть рисуешь, хоть монтируешь машины. Чтобы то, что ты сделал, работало. И ещё важно, что люди скажут, чтобы работа была им нужна и полезна.

– Какой объект вам запомнился больше всего?

– Серьёзная работа была на обеих машинах Ново-Иркутской ТЭЦ. Вообще монтаж как проходит: я с нуля начинаю, но на пусконаладочных работах уже не присутствую – нужно сразу на другой объект ехать. А тут я оказался на пусконаладке, меня даже из Монголии отпустили из-за этого. История была такая: мы поверили заводу, что у нас ротор низкого давления – балансированный. По тем временам допуск вибрации турбин составлял 40 микрон, а у нас зашкаливало за 180 из-за дисбаланса ротора. Когда машина пошла к трём тысячам оборотов, стало страшновато, вибродатчики слетели. Шеф, представитель завода, бежал и искал дверь, куда бы заскочить, хотя у нас просто холостой ход был и ни пожара, ни взрыва быть не могло. Кто-то из машинистов выбил аварийную кнопку, стопорные клапаны закрыли ход пара, и ротор остановился.  

Много было разных случаев. Например, раньше шабер (слесарный инструмент, заострённый с одного конца, служащий для точной обработки поверхностей металлических изделий и т.д. – «СЭ») делали вручную и поверхности деталей зачищали вручную. Когда появились так называемые «болгарки», шеф был категорически против, чтобы мы ими пользовались: работать только ручным инструментом. Над турбинистами все подшучивали, мы подолгу так сидели – разъёмы турбины надо было вручную отделать, все рамы подогнать. А тут мы решили, что машинками это всё можно быстро и аккуратно сделать. Мы с Юрой Чащиным решили шефу это доказать. Взяли две металлические постоянные заготовки  прокладок по 40 килограммов каждая размером 50х180х500, Чащин сделал две поверхности идеально ровные, до зеркальности – одной прокладкой по другой шоркнул, – вторая прилипла и висит. Вот  тогда-то шеф признал, что мы правы, и разрешил работать электроинструментом.

Вообще мы много чего монтировали – в Хабаровске, Монголии, Усть-Илимске, Якутске, Ангарске и Иркутске. В общем, только чистого монтажа у меня 12 машин. 

– В Монголии на какой станции работали? 

– Турбины на ТЭЦ-3 в Улан-Баторе, мощностью 75 МВт. Кстати, сейчас тоже поступили предложения оттуда, думаем, как лучше зайти. 

– Каким должен быть настоящий монтажник?

– Нужно, чтобы коллектив в него верил и сам он был всегда уверен в своих действиях. Если где-то начинаешь сомневаться, монтаж не идёт. Веса большие, даже некоторые итээровцы иногда боятся. Честно говоря, ни одного пуска у меня ещё не было с осечкой, что в монтаже, что в ремонте. 

Не каждому дано работать в этой профессии. Нужна и большая усидчивость, терпение. Монтаж – это искусство. Тех, кто этим заражается, сразу видно. Сын у меня тоже прикипел уже к этому делу.

Ну, и нужно, чтобы люди уважали. Не хвастаюсь, но коллектив у меня всегда был хороший. В ВЭМе все семьями дружили. К сыну (он у меня вырос тоже с любовью к технике, сейчас работает начальником участка на Ново-Иркутской ТЭЦ), я заметил, люди тянутся. В Улан-Удэ в прошлом году пустили турбину, в 2010 году он участвовал в монтаже. Но мне хочется показать ему большой монтаж. 

К сожалению, в перестройку многих людей профессия потеряла… Промышленность «просела», энергетика за ней, да она и сейчас на полную мощность не работает. Люди уходили в кооперативы, остались только те, кому профессия действительно нравилась. 

Ушёл Ножиков – ВЭМ начал постепенно разваливаться: заказов не стало, хотя прежде трест работал от Урала до Дальнего Востока. 

В ПКЦ «Энергоремонт» я работаю уже двенадцать лет. Меня пригласили съездить руководителем по ремонту турбины мощностью 180-200 МВт в Нерюнгри, после я так и остался в компании. Честно говоря, с начальниками и руководителями мне везде везло. В ВЭМе от управляющего и до начальников участков работали хорошие люди, и здесь, в ПКЦ «Энергоремонт», тоже. Поражаюсь энергии Юрия Викторовича Захватошина (глава предприятия. – «СЭ»): несмотря на почтенный возраст, он многим молодым фору даст. 

Сейчас мы пытаемся, так сказать, поднять монтажников с колен. Ремонтников много, а монтажников хороших мало. С ремонтниками работал часто, очень их уважаю – я смонтировал больше десятка турбин, и ремонтов было больше десятка. Но в ремонте всё же немного попроще: разобрал и надо обратно сложить. А монтаж с нуля – это значит нужно очень хорошо читать чертежи, представлять механизм в пространстве. 

– Как ваша супруга мирилась с таким количеством командировок?

– Супруга – это отдельный разговор, – улыбается Олег Власов. – Ей вообще надо Героя дать. Как-то подсчитали – за год всего два месяца дома был. Когда мы жили в общежитии, на пятом этаже в доме без лифта, машины не было, она успевала и двоих детей в садик отвести, и на работу. Я даже не представляю, как ей всё это удавалось. Не зря мы с девятого класса дружили. Сейчас она мне говорит, что больше никуда не отпустит, если куда-то ехать – только вместе.

Постоянные командировки прекратились только года три назад. Сейчас я в основном работаю в городе. Хотя вот с Читой и Краснокаменском, где урановый завод, начинали работать, хотели там куст сделать, уйти под атомную энергетику. «Энергоремонт» получил допуск от СРО по атомной энергетике. Месяц назад я как раз ездил на обучение в Москву, теперь имею право монтировать и атомные реакторы.

– На рисование время остаётся?

– Честно говоря, только в карандаше, или когда старший внук, ему 6 лет, просит что-нибудь нарисовать. Раньше, конечно, рисовал больше. Когда к Иринке в гости приезжал, портреты всех девчонок в её общежитии рисовал. Был период, когда икон совсем мало было, я писал иконы: делал деревянную плаху, сшивал, шлифовал – всё как положено, потом их освящали. Учёба на архитектурном всё же многое дала: проходили историю искусств, знал все технологии. Дома у нас, правда, этих икон не было – как говорится, сапожник без сапог. Сейчас всё мечтаю: выйду на пенсию, там можно будет заняться рисованием. А потом думаю: а зачем мне на пенсию?! – хохочет Власов.

– Сколько у вас внуков?

– Трое: два мальчика и девочка, так что я богат. Если им попадаюсь, на мне виснут сразу, спокойно с ними не посидишь. Старшего, шестилетнего, научил уже стрелять из карабина, попадает в цель с расстояния 80 метров. Недавно с ним ездили на Братское море на рыбалку. К охоте и рыбалке – это у меня хобби такое, помимо рисования и техники, вот уже 40 лет – отец меня приучил с 5 лет. 

Люблю заниматься стройкой. Два года назад сгорела дача, так что дом второй раз уже  отстроил. Проекты все мои, естественно. Отделку снаружи сайдингом делали с женой вдвоём. Кстати, ещё одно хобби есть – по дереву резать люблю. Может, оттого, что это противоположность металлу, у меня руки отдыхают, когда с деревом работаю. Найдёшь корягу с каким-нибудь наростом – сразу в голове возникает, что можно из неё сделать. 

– Есть ли что-то, чего вам не хватает в жизни?

– Думаю, что семье по молодости мало времени уделял… А сейчас – работы не хватает! Больше мне ничего не надо. Энергии столько, что не знаю, куда девать. У меня есть желание, чтобы монтаж развивался, и желательно в родной Сибири.