Необычный настрой критика объяснялся тем ещё, что день пришёлся на редкость морозный и вместо торопливого чая грозный обозреватель позволил себе картофельную запеканку с груздями. После чего рассуждать о прорехах городского хозяйства было совсем не с руки. Только к вечеру у обозревателя накопилось достаточно желчи и он разразился текстом о перевозчиках-монополистах. Да и то потому лишь, что припомнился один нервный июньский день.

Нет на вашего «Кучума» Ермака!

От дачи Вилковых до пристани «Звёздочка» минут десять ходьбы, но, конечно, супруги вышли заранее: спуск к Ангаре был так плохо обустроен, что требовал большой осторожности. 

Пароход «Кучум» был уже весь расцвечен летними нарядами пассажиров, но Аркадий Вениаминович отыскал-таки два уютных местечка для себя и жены и, раскланявшись со знакомыми, посмотрел на часы: до отплытия оставалось ещё пять минут. Но прошли и пятнадцать, и пятьдесят, и час, а «Кучум» всё не сдвинулся с места. 

– Нам торопиться некуда, – меланхолично отвечал капитан, – вот набьётся народ до отказа – тогда и поплывём.

Пассажиры с тоской поглядывали на противоположный берег, такой близкий и бесконечно далёкий. Кто-то обратил внимание на другой пароход – «Иркут», словно бы застывший посреди Ангары. 

– Он, видишь ты, тоже думал при-стать у «Звёздочки»,  а «Кучум» с «Михаилом» не пускают: огородили пристань-то  аж с двух сторон, – охотно пояснил пароходный уборщик. 

– Но зачем?

– А затем, – усмехнулся сосед Вилковых по даче, – что этот «Иркут» вместо пятака только две копейки берёт; вот и бьют его как конкурента! Он тут было свою пристань устроил (чуть ниже по течению), но куда там: «Кучум» с «Михаилом» поставили высоченный забор и не пускают пассажиров. С десяток всё-таки прорвались и начали подбивать всех, чтобы этот забор разнести, так что бы вы думали: хозяин-то нашего «Кучума» угостил их своим кулаком. 

Среди отведавших этого кулака был и корреспондент «Восточной зари». Временно отступив, он ответил обидчику прямо с газетной полосы, да так, что губернатор Гран перечёл это дважды, а рано утром в воскресенье инкогнито переправился на «Звёздочку», осмотрел обе пристани и забор, понаблюдал за посадкой пассажиров на пароходы. Часом позже полицейский наряд, бывший наготове, и следа не оставил от кучумовского забора. «Как  самоуправно возведённого», – пояснил полицмейстер Василий Андреевич Бойчевский. Он также заявил, что оставляет наряд на неопределённое время – «для наблюдения за порядком и ограждения публики от насилия со стороны владельцев «Кучума» и «Михаила».

«Принципы» дороже денег   

14 июня пароход «Иркут» открыл постоянные рейсы на дачу «Звёздочка». Корреспондент «Восточной зари» специально прибыл к месту переправы – взглянуть на побеждённых, но обнаружил, что и «Кучум» и «Михаил» возят всех по старой, пятикопеечной таксе. Конечно, пассажиров у них поубавилось, но не так чтобы очень: сонная дачная публика, кажется, и не поняла, что произошло. Задетый, корреспондент разразился искромётной заметкой и каждый рабочий день начинал теперь на берегу Ангары. Наконец, публика полностью переместилась на «Иркут». «Кучум» с «Михаилом» предпочли рейсировать совершенно  пустыми, но билетную цену не спускать. «Порою «принципы» дороже денег», – язвил газетный обозреватель и даже выносил эту фразу в заголовок. В иркутских редакциях гадали, сколько может продолжаться бессмысленное противостояние, и даже заключали пари. Но те, кто стоял за неделю и дольше, проиграли: привычка к ежедневной наличности взяла верх, и «Восточная заря», не скрывая торжества, сообщила: «Монополисты побеждены: им пришлось снизить таксу до 3 копеек»!  

Иркутский губернатор Пётр Карлович Гран очень скептически воспринял газетную эйфорию: из донесения полицейских он знал, что «побеждённый» Швец громогласно заявил: «Мы своё возьмём ещё!» И начальник губернии не сомневался: возьмут! Выждут время, высмотрят слабое место – и ударят, да посильней, ведь если гласные не справляются с делом о трёх лишних копейках, естественно, возникнет соблазн обмануть их по-крупному. За время недавней войны и революции городское самоуправление приучилось и небольшое препят-ствие рассматривать как национальную  катастрофу и искать защиты не только у губернатора, но и у генерал-губернатора. То есть, в сущности, перекладывать на них свою обыденную работу. А в последние годы эта искусственная зависимость только лишь укрепилась. В нынешнем, 1910 году 33 гласных Иркутской городской думы приняли специальное обращение к губернатору, прося прекратить бесчин-ства городских извозчиков. «Вы же распинаетесь в собственном бессилии, господа!» – пробовал урезонить городского голову Гран. Но тщетно: дума, натурально, забросала его призывами о содействии, принятии экстренных мер и пр. Извозчики, глядя на это, лишь усмехались, а арендаторы переправ (они же владельцы пароходов и катеров) хозяйничали на Ангаре, как хотели. 

Швец как жнец и на дуде игрец

При городской управе существовала специальная комиссия по переправам, но члены её (солидные, уважаемые господа) выглядели совершенно беспомощными со всеми своими актами, предупреждениями и мизерными штрафами. Кажется, не было человека во всём городском самоуправлении, который бы был доволен Швецом, однако же он постоянно получал в аренду и понтонный мост, и плашкоут. Контракт, под которым он с удовольствием ставил подпись, предполагал многочисленные обязательства, но перевозчик игнорировал их с лёгкостью необыкновенной. Какого бы параграфа ни коснулись многочисленные проверяющие, всё оказывалось декорацией, фикцией: на пристанях не устраивалось элементарных мост-ков, фонари горели от случая к случаю и как бы в порядке очерёдности, на ретирады сразу после их установки навешивались замки, и проходящим советовали не беспокоить мостовую администрацию по пустякам. Некоторые наивные господа требовали книгу жалоб, но узнавали, что «Есть и квас, да не про вас!» С тем же успехом и господин брандмейстер пытался отыскать на понтонном мосту исправные противопожарные механизмы. Однажды он ненароком хотел опереться на перила, но, к счастью, был вовремя предупреждён: «С вашей комплекцией очень небезопасно: тут и лёгоньким господам приходилось принимать холодную ванну». Да что там, если у Швеца на посту не водилось даже и одного запасного понтона! Когда же управа от щедрот своих подарила запаску, он решил «заработать немного» и сдал её в аренду железной дороге. 

– Швец ежегодно снимает с городского понтонного моста по 70–80 тысяч рублей чистого дохода, при этом городу достаётся лишь чуть более сорока тысяч, – возмущался на журфиксе  в «Восточной заре» постоянный автор «Муниципальных заметок». – Уверен, что при подъёме хозяйства на должную высоту город мог бы иметь не менее сотни тысяч рублей дополнительного дохода! 

– То есть вы предлагаете не сдавать мост в аренду никому? Ох-хо-хо, блаженны несведущие! Да будет вам известно, уважаемый, что мы это уже проходили, городская дума пробовала сама управляться с понтоном, да только из этого ничего, кроме убытка, не вышло. Коротко говоря, Швец у нас исключительно по причине нашей собственной бесхозяйственности.

Разутые и раздетые очень прытки!      

– Господа, эта тема извечна, бесконечна и, к слову сказать, провоцирует язву желудка, – взмолился ответственный секретарь, прицелившийся к копчёной индюшке, только что выставленной. 

Но чёртик, живший в редакционном чулане, уже помахивал хвостиком, и автор из новеньких чуть не от порога «пустился в пляс»:

– В нынешнем, 1910 году доход от городских лавок на Мелочном и Хлебном базарах чуть превысил пятьдесят тысяч рублей. Скажем прямо: мало, очень мало, но при этом все арендаторы, натурально, стенали, что городское самоуправление раздевает и разувает их. Между тем доподлинно установлено, что официальные арендаторы не торгуют, а передают своё право за сумму в пять-шесть раз большую. Желаете конкретных примеров? Пожалуйста! – Он достал небольшой блокнотик. – На Хлебном базаре лавка  под №8 значится за Захаром Ивановичем Трофименко, который и платит городу 40 рублей в год. На самом же деле в этой лавке торгует Антон Митрофанович Витязев, и он отдаёт Трофименко по180 рублей ежегодно. В том же 19 ряду стоит лавка №3, и она значится в аренде у господина Мармонтова. Но его здесь никто никогда не видит, зато все знают  субарендатора, платящего Мармонтову в шесть раз больше, чем тот платит городу. При этом управа как бы не ведает ни о чём и продолжает разбазаривание городского имущества. Вы смотрите: аптека, полностью оборудованная, с инвентарём, землёй, двумя большими жилыми помещениями,  сдана в аренду за баснословно низкую цену в три тысячи рублей в год. В то время как реально можно было сдать её и за 10, и за 12 тысяч. Но для этого требовалось хорошо подготовиться к торгам, заранее и достаточно широко разослать информацию, не постесняться звонками и напоминаниями. Взяться за такую работу никто из управских не пожелал, а в итоге городской бюджет недосчитался немалых денег.

Штраф за неуверенность

После июньского поражения Швец недели три восстанавливал силы, но в субботу, 10 июля, решительно перешёл в наступление: в 9 часов вечера, когда большая часть дачников переправилась на левый берег, «Иркут» и «Кучум» прекратили рейсировать. Сначала капитаны ссылались на обещанный будто бы туман, а потом выразились прямо: «Больше дров сожжём, чем от вас получим!» И публика с обеих сторон  была вынуждена отправляться в обход, через понтонный мост. А к началу сентября возвратились и незаконные сборы. Господин Равинг, проживающий по 3-й Глазковской, заступился за крестьян, проезжавших через понтон на пустой телеге: арендатор, почувствовав их неуверенность, выставил такие счета, что, натурально, вывернул все карманы. Но всего более Равинга возмутило безучастие любимого Швецом городового с бляхой №4. 

– Положим, сейчас-то мы снимем с него восемь шкур, – в раздумье говорил губернатор Гран полицмейстеру Иркутска Бойчевскому, – ну а позже, когда нас наверное переведут, а Швец останется?

Четыре года спустя, в военном 1914-м, когда ни Грана, ни Бойчевского уже не было в Иркутске, газета «Сибирь» писала: «Содержатель переправы Швец продолжает взимать  произвольную плату: по 15–20 копеек с человека и столько же за одно место багажа. С отъезжающего офицера 28 полка Поповича было взыскано, помимо платы за переправу его семьи, ещё и за 10 мест багажа, включая и картонку со шляпой».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского