Московщину, Усть-Балей и Еловку проскочили ещё в темноте. Рассвет подступил где-то вблизи Зорина-Быково. В больших тёмных кляксах, едва выделяющихся на фоне сереющего неба, стали угадываться гружёные лесовозы, идущие в сторону Иркутска… 

– В Олонках мы свернём направо, в лес, там поймаем лесонарушителей, – без тени сомнения отвечает на мой вопрос о маршруте рейда Алексей Бархатов, как если бы он сказал: «Зайдём в булочную и купим хлеба». 

– Располагаете оперативной информацией о нелегальной деляне? – спрашиваю.  

– Нет, – отвечает Алексей Николаевич. – Но всё равно кого-то поймаем. Воровские деляны – они же везде. 

– Если не поймаем справа, поедем налево, – добавляет уверенности капитан полиции Рустам Усманов, член совместной рейдовой бригады Агентства лесного хозяйства и ГУВД РФ по Иркутской области. – Вдоль Ангары там постоянно «косят». Сколько ездил, всегда находили кого-нибудь.

Официально должность Рустама Рашидовича называется очень длинно и солидно: старший оперуполномоченный межрайонного отдела по борьбе с преступлениями в лесной отрасли Управления экономической безопасности и противодействия коррупции Главного управления внутренних дел РФ по Иркутской области. Запомнить и безошибочно выговорить такое трудно, поэтому население да и сами полицейские привыкли называть это подразделение просто – лесная полиция. 

– Потом вернёмся в село и попробуем попасть на китайскую лесопилку. – Алексей Бархатов продолжает вводить меня в курс дел, запланированных на вторую, дополнительную часть рейда. Правда, уже без всякой уверенности.

Сомнения начальника отдела Федерального государственного лесного надзора Агентства лесного хозяй-ства Иркутской области в возможности посещения лесопильного завода мне понятны. Надежда увидеть и тем более сфотографировать, как китайцы пилят наш лес на нашей территории, довольно призрачна. Предприятие частное, значит для журналистов, кроме тех, кого хозяин пригласит сам, закрытое. Для государственного лесного надзора – тоже, потому что его официальные полномочия заканчиваются по кромке живого, растущего леса. Надеемся только на полицию.

Впрочем, полномочия оперуполномоченного, несмотря на его «длинную и солидную» должность, в которой упоминается про экономическую безопасность страны и противодействие коррупции, тоже предельно ограничены, потому что в России можно всё, нельзя только «кошмарить» бизнес. Ставшая крылатой фраза Дмитрия Медведева «…надо, чтобы и наши правоохранительные органы, и органы власти перестали «кошмарить» бизнес», произнесённая летом 2008 года в городе Гагарине Смоленской области, работает лучше юридических законов, направленных на обеспечение экономической безопасности страны и противодействие коррупции. Полицейскому, чтобы пройти на территорию частного предприятия, необходимо иметь очень важные обоснования, изложенные на бумаге с высокими печатями и подписями. У нас таких бумаг нет, потому что мы пока не собираемся проводить на лесопильном заводе никаких проверок. Мы хотим только оценить визуально масштабы производства и задать лишь одинединственный вопрос: где предприятие берёт столько древесины, что её хватает для круглосуточной работы, если официальная лесосырьевая база в Боханском районе истощена? Лесов, пригодных для передачи в рубку, остались крохи. 

Вопрос Бархатову про оперативную информацию, если честно, я задал только для того, чтобы услышать из его уст и процитировать в этом репортаже как раз то, что услышал и процитировал. Для меня этот рейд за последние два-три года, может, десятый, может, двадцатый. И только один раз за всё это время наша бригада вернулась с задания, не задержав «чёрных» лесорубов с поличным, хотя нелегальные деляны с подготовленной к вывозке, но не вывезенной, брошенной древесиной и в том рейде были обнаружены. Практика убеждает, что проехать по ещё не вырубленным сосновым лесам несколько десятков километров и при этом не наткнуться на криминальные вырубки почти невозможно. 

На подъезде к Олонкам из-под капота нашей «Нивы-Шевроле» раздался знакомый свист. Такое бывает, если вентиляторный ремень ослабнет или какой-нибудь подшипник слегка перекосит. Потом тишина. А на подъёме – снова свист. 

– На неисправной машине в лес ехать нельзя, – размышляет вслух Алексей Бархатов. – Придётся попросить «уазик» в лесничестве. 

– Конечно, нельзя, – соглашается Рустам Усманов. – Мы своим свистом всех бандитов распугаем.

Расстроились, но не удивились: наше транспортное средство внешне хоть и «Шевроле», но по внутреннему содержанию осталось привычной «Нивой», детищем того самого автопрома, в поддержку которого безудержно и бессчётно вбухивает Россия свои бюджетные деньги. 

План нашего совместного рейдового мероприятия (так обозначаются подобные рейды лесной охраны и лесной полиции в официальных документах) перестроился естественным образом. В Олонках вместо запланированного поворота направо в лес пришлось повернуть к Кировскому лесничеству. 

Пока коллеги Бархатова из Кировского лесничества искали для нашей группы исправный «уазик», решили в целях экономии времени начать со второй части рейда – посмотреть, что представляет собой предприятие, которое местные жители называют китайской лесопилкой. Но сбылись худшие опасения. Вышедший за высокие, без единой щёлки железные ворота молодой мужчина, представившийся начальником участка Максимом Медведевым, подчёркнуто вежливо объяснил нам, что он не получал распоряжения от своего руководства пропустить нас на территорию частного предприятия, а его личных полномочий для этого недостаточно. Единственной полезной информацией, которую он осмелился нам предоставить, оказалось подтверждение: «Да, иностранные граждане здесь тоже работают» – и то, что принадлежит китайская лесопилка вовсе не китайскому бизнесмену, как считают некоторые местные жители, а обществу с ограниченной ответственностью «Азия-Сити», которым командует Олег Ненахов.

…Слепяще-белая просёлочная дорога весело стелется под колёса предоставленного нам лесхозовского «уаз-ика». Чуть въехав в лес, остановились. Вышли из машины, прислушались. Полная тишина. 

– Да и вас и нас уж давно срисовали, пока мы по посёлку ездили, – объясняет природу лесной тишины Василий Драч, государственный лесной инспектор, заведующий мастерским участком Кировского лесничества, присоединившийся в Олонках к нашей группе. – Кто успел – из леса выехал. Остальные затаились. 

Проехали ещё около километра и – вот она, типичная свежая воровская деляна. Снег «истоптан» тракторными колёсами, но нет ни техники, ни людей. Как попало, макушками в разные стороны, навалены стволы деревьев, переломанный подрост. К весне хвоя подсохнет и торчащие в небо ветви превратятся в «лестницу», по которой даже слабенький низовой пожар легко поднимется в кроны живых сосен, чтобы окрепнуть, превратиться в катастрофу.

Перешли на запасной вариант, предложенный Рустамом Усмановым. «Уазик» катится по жёлтой, лишь слегка припорошенной снегом узкой (двум машинам не разъехаться) ленте дороги, отсыпанной вдоль Ангары. Слева крутой склон, поросший заиндевевшими соснами, справа незамёрзшая река, прикрытая туманным одеялом. Позади один, два, пять километров. Впереди туман и празднично сверкающий иней. 

– Вот они! Бегут, спасаются, – хмыкнул Бархатов. Слева из распадка на-

встречу нам резво выскочил самый популярный у «чёрных» лесорубов колёсный трактор Т-40 и, увидев «уазик», тут же вежливо уступил дорогу, съехав с отсыпанной дороги в высокий придорожный бурьян.  Тракторист в кабине прижал к уху телефонную трубку. 

– Хозяину докладывает, что попался, – комментирует кто-то. 

«Чёрные» лесорубы при задержании выглядят жалко

– Где были, что делали? – спрашивает тракториста Рустам Усманов, предъявив служебное удостоверение и по-просив прервать телефонную беседу.

– Да там, – тракторист делает неопределённый жест в сторону распадка, – помогали завести «УАЗ».

– А где бензопила? – оперуполномоченный осматривает кабину трактора.

– Какая бензопила?

– Ну та, которой вы «уазик» заводили, – капитан полиции заглядывает под ноги двум мужичкам, сидящим за кабиной на специально приспособленной доске. – Без пилы-то нынче завести никак не получится… 

Не обнаружив бензопилы под самодельным сиденьем, Рустам проходит вперёд и жестом фокусника достаёт её из-под тряпья на «кенгурятнике». Передаёт оранжевую «штильку» трактористу: «Пусть лучше полежит в кабине, чтобы не выпала случайно, не потерялась. Теперь разворачивайтесь, покажите нам то место, где вы «уазик» заводили. А то мы его следов на дороге почему-то не заметили».

Мастерство и резвость тракториста куда-то исчезли. Осторожно и неумело он кое-как развернул трактор в обратную сторону, к распадку, откуда они только что выехали на почти автомобильной скорости. Передохнув пару секунд, трактор с трудом вскарабкался по невысокой насыпи на дорогу и медленно-медленно (люди пешком быстрее ходят) поехал по собственным следам назад. Мы не торопим. За кабиной, на приспособленной и прикрытой каким-то тряпьём дощечке, лицом к нашему «уазику» скрючились от морозного ветра «бандиты». 

– Время тянут, надеются, что хозяин сейчас примчится их спасать, – хмыкает кто-то из участников рейда. 

– Чьи они? – кивает на скукоженные фигуры Бархатов, и Василий Драч, хоть и с оговоркой «скорее всего», но не задумываясь, назвал фамилию местного предпринимателя, который где-то неподалёку проводит официальную санитарную рубку.

Трактор остановился на укатанной колёсами площадке. Место преступления подтверждают четыре бревна разной длины, аккуратно уложенные вдоль растущих «по струнке» молодых сосёнок. Это начало и одновременно, в связи с приездом рейдовой бригады, конец формирования штабеля криминальной древесины. Судя по количеству пней в округе и накатанной дороге, уже не первого. 

«Чёрные» лесорубы, которых Рустам Усманов и его коллеги в разговорах между собой с иронией называют «бандитами», при задержании с поличным обычно выглядят настолько жалкими, что вместо гнева возникает желание подать каждому по десятке и отпустить домой. Они скучно сидят у костра в ожидании, когда капитан полиции, превративший «уазик» в опросный кабинет, закончит разговор с одним лесонарушителем и пригласит другого… В лесу ведётся скучная, рутинная многочасовая работа по фиксации преступления на бумаге. Потом поиск свежих пней, тщательный замер их диаметров, рисование схемы расположения и… большая «фотосессия»: лесонарушитель у каждого обнаруженного пня, который он согласился признать «своим», коллективный снимок с понятыми. Потом организация вывозки и передачи на ответственное хранение нелегально заготовленной древесины. И снова бумаги, бумаги, бумаги. 

А хозяин, тот самый, имя которого предположительно назвал Василий Драч, хоть и не очень скоро, но всё-таки подъехал. На «уазике» без государ-ственных регистрационных номеров. Вроде как случайно: захотелось порулить, вот и поехал куда глаза глядят, а тут такое интересное… Осмотрел присутствующих, поздоровался, поразводил руками и похмыкал что-то невнятное вместо ответов на вопросы лесной охраны и полиции. Увидев в моих руках диктофон, даже вопроса не дослушал. Протестующе замахал руками и, не проронив ни звука, торопливо отошёл подальше. 

Убедившись, что «решить вопрос на месте» не получится, долго и упорно звонил кому-то (своим «крышам», как объяснили мне позже) по телефону и в конце концов уехал не попрощавшись. По обычным житейским меркам очевидно, что этот человек и есть заказчик преступления. Но я не могу назвать здесь его имени, потому что по юридическим канонам он пока ещё человек посторонний, к данному преступлению, «совершённому группой лиц по предварительному сговору», отношения не имеющий, поскольку с бензопилой у пня не пойман. Более того, де-юре он вполне достойный представитель част-ного лесного бизнеса. 

Когда под кучей документов была наконец-то поставлена последняя подпись и задержанных увезли в райцентр, я, прервав общий разговор, спросил работников Кировского лесничества, есть ли на их территории нормальные част-ные, но честные предприятия лесного бизнеса. Такие, чтобы лес официально заготавливали, но не подворовывали. Они с удивлением посмотрели на меня, потом растерянно переглянулись. 

– Чтобы не подворовывали?! – многозначительно уточнил кто-то, и все рассмеялись. Правда, не очень весело. Скорее обречённо.