Фотография пережила много течений и направлений. За лампой-вспышкой последовали сверхширокоугольник, потом блуждающая камера – когда, снимая, не смотрели в видоискатель; затем вошёл в моду ракурс, использовали верхние и нижние точки съёмки, и вот уже появились панорамы, склеивающие две-три фотографии; снимали группы и даже портреты, двигаясь с аппаратом и выхватывая в кадр нужных людей, естественные «кусочки» из жизни своих героев. Была в наши дни и постановка с режиссурой, переодевание людей (рабочему человеку надевали комбинезон, а интеллигенту обязательно цепляли галстук). Все эти атрибуты приходилось возить с собой. Требования к снимкам, публикуемым в прессе, были особые. Разве сегодня кто-то об этом знает? Этого ни в одном пособии по фотоделу не упоминалось.

На курсе по журналистскому мастерству, помню, преподаватель показал нам обычный карандаш и попросил раскрыть эту «тему». Начал я думать о будущих фотографиях. Вот детская ручонка крупно на листе бумаги выводит карандашом слово «мама». Побывал я на карандашной фабрике. Сфотографировал кедровую рощу. Показал за работой конструктора, чертёжника, художника с набросками. Сделал даже снимок разреза с экскаватором, где добывают графит. Фотоочерк получился и был отмечен строгим жюри.

Больше всего я любил работать над большими темами, заранее обдумывая и осмысливая все сюжеты. Составлялся план съёмок вплоть до раскадровки – от общего плана до портрета, до малейших деталей, раскрывающих тему. Работа в ТАССе была непростым делом. С нас требовали прежде всего фотоинформацию – один снимок и короткий текст. Приходилось добиваться разрешения на фотоочерк, где кадров было от 8 до 20. Выручала Сибирь с её размахом великих строек и уникальной природой.

Далеко не всегда удавалось сделать «заглавный» снимок в работе над крупной темой – его называли «обложкой». А если он получался, это обязательно была выставочная фотография. Таких две-три в год – и год считался «урожайным». Я предлагал своей редакции два-три фотоочерка ежегодно. На съёмку каждого уходило по хорошей командировке в десять – двадцать дней. Очерк в фотографиях – это как песня, из которой слово не выкинешь. Под снимками – только подписи, больше никакого текста, и весь рассказ о событии – в изображениях.

Расскажу о первом своём крещении фотоочерком. Тема была байкальской. Я подготовил два десятка фотографий: пейзажи острова Ольхон, Маломорский рыбозавод с копчёным омулем, посёлок Хужир со школой, больницей и детским садиком. Всё было ярко, содержательно, в ногу с советским временем. Привёз свой «Байкал» в «Фотохронику ТАСС», разложил на столе отпечатки крупного размера. Собрались коллеги, редакторы – поздравляют с успешной работой. Но наше агентство не может выпустить столько снимков сразу, и мне предлагают показать эту подборку журналу «Советский Союз». Популярное издание выходило на шести языках и рассылалось по всему миру.

Прихожу в редакцию журнала «продавать» свой материал. Знакомлюсь, представляюсь сибиряком, раскладываю снимки на большом столе у заведующего отделом. Реакция присутствующих одобрительная. Решили показать главному. Тот пожал молодому репортёру руку и произнёс: «Вот если бы снимок был сделан из воды, где рыбак тянет сеть с омулем. Рыбка серебристая, водичка играет на солнце… Такой снимок мы могли бы использовать на обложке». С обложками всегда в журналах было сложно. Это понятие – «снимок-обложка» –  я и принёс в ТАСС. Всегда старался делать снимки, достойные обложки. Остальные кадры считал «гарниром».

Как-то ТАСС готовило фотовыставку для социалистических стран о Сибири. Я отпечатал в нашей лаборатории пятьдесят работ крупного размера. Показываю творческой комиссии: разложил фото, они заняли весь пол огромного зала. Смотрят коллеги, молчат. Нашёлся смелый фоторепортёр и начал переворачивать снимки вниз картинками. Что это? Никто не понял. Оставив пять-шесть фотографий, коллега сказал: «Вот это достойные выставочные работы. Когда таких будет пятьдесят, тогда и поедешь с выставкой за границу». Позже я выступал в Москве, Берлине, Праге, Осаке со своими выставками.

Фотоочерки мне удавались. Я придумывал броские, интересные заголовки. Были темы, которые я разрабатывал по нескольку месяцев, при этом выполняя текущие задания и выезжая в командировки. Иногда по двести и больше дней в году не бывал дома. Привозил по тридцать роликов плёнки, проявлял, печатал и самостоятельно отбирал лучшие кадры. Это был самый трудный творческий, долгий и мучительный процесс.

Интересной была работа на Дальнем Востоке. Получил туда командировку ТАСС после того, как предложил редакции тему «В одном метре от Москвы». Что это значит? Положил метровую стандартную линейку на карту СССР, один конец её приходился на Москву, другой захватывал весь Приморский край. Широченное поле деятельности: Камчатка, Сахалин, Курильские острова, Тихий океан…

Фотоочерк о Московском тракте я назвал «По главной улице Сибири». Великий путь через всю страну прокладывали, звеня кандалами, декабристы – я показал в фотографиях, как выглядит этот путь сегодня. Можно перечислить добрый десяток тем моих фотоочерков: «Сибирские пельмени» и «Охота на медведя», «Енисей – дорога к океану» и «Страна ЛЭПия», «Дом – две тысячи окон», «В горах Акатуя»… Иногда меня просят назвать лучшие мои снимки. Это при том, что в моём архиве больше сорока тысяч фотографий! 

Я предлагал слушателям нашей Байкальской фотоакадемии несколько тем для съёмок. Ребята серьёзно отнеслись к заданию и показали немало интересного. И это только начало. Надеюсь, будут в нашем деле новые мастера.