– Много обсуждается создание госкорпорации по развитию Сибири и Дальнего Востока, появление Министерства по развитию Дальнего Востока, под «крыло» которого Иркутская область не вошла, в отличие от Бурятии и Забайкалья. Что это означает для Приангарья, по вашему мнению?

– Иркутская область не вошла под эгиду Министерства развития Дальнего Востока. Это имеет как плюсы, так и минусы. Позволю себе параллель: наша российская практика такова, что, когда ребёнок заканчивает школу, родители устраивают его в вуз, оплачивают учёбу и даже опекают какое-то время после вуза. Американская практика другая: закончил школу – ты взрослый человек, хочешь учиться – бери кредит, получай гранты. Молодые люди понимают, что никто их проблемы за них решать не будет. Соответственно, если у нас есть госкорпорация или министерство, которое будет заниматься развитием территории, можно расслабиться: главная цель – попасть в федеральные программы. Иркутская область в эти программы пока не попадает. С одной стороны, это даёт нам шанс развиваться самим и, может быть, получить большую самостоятельность, чем под опекой федерального центра. Но проблема наша в другом: мы и в федеральные программы не вошли, и ничего своего не предлагаем. Получается, что ребёнок и сам не работает, и у папы с мамой деньги не взял, «завис» в пространстве. 

Известно, что за пределами наших регионов большинство ассоциирует Байкал именно с Бурятией, а не с Иркутской областью. Многие федеральные проекты, инвестиционные проекты, часть крупного бизнеса уходят в Бурятию, а не к нам по разным причинам. Выходит, если мы сейчас ничего не будем делать, можем проиграть сильным соседям. 

– В чём преимущества Республики Бурятия в этой конкурентной борьбе?

– Сложный вопрос. Часть экспертов объясняет это большими федеральными деньгами, часть – большим республиканским бюджетом, часть – тем, что в регионе много собственных программ развития. Некоторые наши студенты, выпускники программ МВА в том числе, уезжают и работают как раз в этих проектах. Республика выбрала целевые направления, на развитие которых выделяются деньги, у нас, к сожалению, таких условий не создано. Мы занимаемся всем понемножку, и на что-то определённое, может быть, не хватает времени, ресурсов, денег.

– То есть это условия, которые создаёт руководство региона?

– Думаю, что должны быть совместные усилия руководства региона и бизнеса, причём инициатива должна исходить именно от предпринимателей. В Приангарье был некий неконтакт бизнеса и руководства области, это ни для кого не секрет. Крупный и средний бизнес ждали, не проявляя инициативу. Сейчас какая-то определённость появилась, возможно, бизнес будет выходить с инициативами. Пока времени после смены власти прошло очень мало, а сделать надо много, что невозможно в одночасье.

– Есть такой документ – Стратегия развития Байкальского региона и Дальнего Востока до 2025 года. Существует ли Байкальский регион, который объединяет очень разные субъекты федерации, на самом деле вне программ?

– Недавно ВЦИОМ опубликовал данные исследования о том, что считают Сибирью жители разных регионов, какие регионы друг к другу ближе в представлении людей. Оказалось, что большая часть иркутян, жителей Красноярского края и Республики Бурятия считают, что мы ближе друг к другу, чем к остальным соседним регионам. Есть некие границы, которые проходят в сознании людей. С другой стороны, возможно, мы настолько далеко от столицы, где разрабатывалась эта стратегия, что для москвичей различия наших регионов не так видны, поэтому нас – проблемные субъекты федерации, которые нуждаются в развитии – объединили в некий Байкальский регион. 

Надо сказать, стратегия, как и любой другой подобный документ, очень общая. В неё можно встроить всё, что угодно. Стратегия развития Иркутской области тоже очень условная. Можно сказать, она принята для того, чтобы можно было участвовать в инвестпроектах и федеральных программах. 

– Всё-таки у Иркутской области и соседей по Байкальскому региону больше общего или различий?

– С Бурятией у нас одна большая «точка соприкосновения» – Байкал, который присутствует во всех исторических программах и у нас, и в республике, он фигурирует как одно из преимуществ. Специфика Бурятии, наверное, в том, что это национальная республика – она развивается немного по другим принципам, чем остальные регионы. Некоторые делают резкий рывок, например Татарстан, где много инновационных проектов. Может быть, потому, что национальные республики получают чуть больше внимания от федерального центра. Приангарье или Красноярский край – это стандартно стабильные области, которые особых проблем центру не доставляли. Мы близки по климатическим условиям, по ряду инфраструктурных составляющих – сложностям и возможностям, по крупному бизнесу, который присутствует в обоих регионах. В некоторых сферах Красноярск сделал большой прорыв, это несомненная заслуга губернатора Хлопонина. 

– Что нужно сделать, чтобы понятие «Байкальский регион» могло существовать не только на бумаге? Есть ли у нас возможности для сотрудничества с Бурятией, кроме развития туризма на Байкале?

– Байкал – это не только туризм. Прежде всего, это чистая вода, которая во многих регионах является большой проблемой. В то же время ресурс для продуктов с водной добавленной стоимостью. Условно говоря, чтобы вырастить лес или овощи, тоже нужна вода. На одном туризме невозможно выжить, есть пример Италии и Испании: экономика, которая во многом построена на туризме, очень зависима от смены спроса, от международной конъюнктуры. Бурятия традиционно считается регионом сельского хозяйства, сейчас в республике развивается ресурсодобывающая и перерабатывающая инфраструктура. 

У нас, с учётом территориальной и климатической специфики, нужно делать упор на развитие промышленности. Например, в Бизнес-школе читал открытую лекцию генеральный директор En+ Group Артём Волынец, который говорил о возможной перспективе размещения здесь разных проектов по энергетике, в том числе альтернативной. Иркутск может быть логистическим центром, связывающим Европу и Китай. Области нужны инфраструктурные проекты. 

Если мы объединяемся в Байкальский регион, должна быть синергия. Поскольку у Приангарья и Бурятии разные экономики, такой эффект возможен. 

– Инфраструктурные проекты в первую очередь будут полезны нам или соседям?

– Известно, что города всегда развивались там, где были транспортные пути – вдоль рек и дорог. Любая транспортная артерия вызывает оживление той территории, через которую проходит, даже если она проходит трансфертно, – это рабочие места, менеджмент, деньги, обслуживание. 

Ещё один вопрос мы сегодня обсуждали со студентами. Новый набор, ребята молодые, говорят: почему государство, а не частные компании должно строить дороги? Дело в том, что окупаемость инфраструктуры очень длительная. Любое производство требует больших вложений, а если к нему подвести дорогу, линии электропередачи и так далее, затраты на проект резко возрастают, как и срок окупаемости. И если завод приносит прибыль, то дорога прямой прибыли не приносит. Несомненно государство должно участвовать в этих проектах. И как организатор, и как инвестор. 

– Сотрудничество с какими регионами было бы наиболее выгодно Иркутской области?

– С соседями всегда нужно дружить, как и в любом доме. Конечно, если мы говорим об инфраструктурных проектах, они должны быть комплексными. Не может железная дорога идти до границы с Бурятией, затем прерываться и вновь начинаться в соседнем регионе, – она просто не будет функционировать. Может быть, имеет смысл разработать комплексный план развития инфраструктуры, договориться, чем мы друг другу можем помочь. Возможна кооперация в проектах НИОКР. Наша и красноярская научные базы очень сильны, мы можем готовить качественные кадры. Наш университет уже сегодня сотрудничает с вузами Бурятии в научной сфере.

Для нефтехимических проектов, которые сейчас обсуждаются, нужен спрос. При этом поставлять продукцию наших предприятий с точки зрения логистики выгоднее в Бурятию, нежели в Китай.

Сложность в том, что сегодня программы разных регионов не согласовываются друг с другом. Пока мы больше дружим с Японией, чем с Бурятией. Мало партнёрств, существует, напротив, конкуренция – за федеральные ресурсы, за те же туристические потоки. И она всегда будет, это нормально. 

– Какой механизм участия государства в этих проектах наиболее эффективен, на ваш взгляд?

– Единственный механизм, который здесь возможен, – государственно-частное партнёрство (ГЧП). Бизнес, возможно, и строил бы дороги за свой счёт, если бы понимал, что он получает взамен. Есть проект федерального закона о ГЧП, многие субъекты уже приняли или принимают свои нормативные акты, в том числе Республика Бурятия, насколько я знаю. В нашем регионе такого закона нет, более того, у нас нет специализированного органа, который бы отвечал за ГЧП-проекты. Соответственно, нет и масштабных проектов государственно-частного партнёрства. Насколько я знаю, сегодня есть два проекта: строительство детских садов в Иркутске и районе, строительство ФОКов в муниципалитетах. Этот механизм позволяет снять с государства часть финансовой нагрузки. В Бурятии ГЧП развивается более успешно, мы в этом плане, к сожалению, сильно отстали.

– Почему это происходит, если ГЧП так выгодно и государству, и частникам?

– Во-первых, нет региональной нормативной базы, которая бы это взаимодействие регулировала. На федеральном уровне такие проекты приветствуются, на региональном они ещё неактуальны. Возможно, у новой власти пока, что называется, не дошли руки. К сожалению, сейчас регион не очень контактирует с бизнесом через ГЧП, хотя это реальная возможность привлечь частные инвестиции. И банки под такие проекты дают деньги более охотно. 

– То есть всё упирается в пресловутую политическую волю?

– Думаю, не были достаточно настойчивы предприниматели, которые не донесли эту идею до администрации. Если у бизнеса есть потребность в ГЧП, он добивается такой возможности от администрации. 

– Как бы вы оценили в целом бизнес-климат в Приангарье?

– Пока говорить определённо достаточно сложно, но, несомненно, позитивные сдвиги есть. Например, уже прошёл ряд переговоров между Бизнес-школой и представителями регионального правительства с обсуждением возможного сотрудничества. Важно, что в правительстве есть желание выстроить партнёрство с образовательными, экономическими лидерами региона – это несомненный плюс. Более того, мы видим, что крупные предприниматели из центральных частей России всё чаще приезжают к нам, пусть пока «в отпуск на Байкал» на пару дней. Мало-помалу начинают проводиться переговоры. Это говорит о том, что у крупного бизнеса есть какие-то надежды. Он пока осторожничает, но интерес к региону есть. Бизнес-климат, конечно, за секунду не меняется, былое недоверие так быстро не переломить, но планов у бизнеса много, и я думаю, у нас всё получится.