«Нефтегазохимический кластер, как объект будущего, фигурирует и в документах правительства. Так что идеологически это явление уже существует. У Иркутской области есть всё для его реального создания», – заявил Алексей Конторович на пресс-конференции 22 августа. Основные предпосылки – наличие гигантских месторождений Верхней Чоны и Ковыкты (на первом ведётся промышленная добыча, на втором разведаны его запасы и качество сырья). Конторович назвал эти объекты «жемчужинами» Иркутской области и отметил, что Ковыкта даже по мировым меркам является очень крупным месторождением. «Возможности добычи газа в России огромны. Мы сказочно богаты газом. В этом или наше счастье, или, как пишут, наше сырьевое проклятье», – отметил академик. Кроме запасов, в регионе с 1947 года существует мощнейший нефтехимический кластер в Ангарске и Саянске (раньше ещё и в Усолье-Сибирском), который обеспечивает производственные площади и кадры. «Ещё один фактор – месторождение [Ковыкта] и потенциальный потребитель [Китай] расположены близко», – отметил учёный. 

Для развития газопереработки, казалось бы, в идеальных условиях формально есть только одна трудность, считает Конторович. Она заключается в том, что восточно-сибирский газ содержит несколько компонентов. Помимо метана (является основным сырьём для электроэнергетики) он содержит пропан, этан, бутан (главное сырьё для нефтехимии) и гелий. На юге Иркутской области есть потребители этана, пропана, бутана. Это Саянскхимпласт и Ангарская нефтехимическая компания. Метан же остаётся не у дел. Его внутреннего рынка здесь до последнего времени не было исторически, поскольку электроэнергетика работает на угле. «Восточная Сибирь и юго-восток Западной Сибири – последние районы страны, где осталась угольная энергетика. В целом же в России доля угля крайне мала. В основном используется газ. В Москве на нём производится 97% тепла и электроэнергии. В европейской части страны этот показатель равен примерно 50%, – сказал Конторович. – Создавать конкуренцию между газом и углем, с моей точки зрения, было бы неправильно. Поэтому вопрос номер один – найти потребителей метана в промышленности, энергетике, бытовом секторе». В этом плане речь может идти только об экспорте, поскольку промышленность объёмы Ковыкты попросту «не переварит». Академик уверен, что иркутские предприятия добывные возможности метана на Ковыкте не закроют и через 20 лет.

Ещё одна сложность, «созданная отчасти искусственно, отчасти реально», по мнению Конторовича, в том, что правительство России решило: первенцем газовой промышленности будет Чаяндинское месторождение в Якутии. «Тогда непонятно, куда пойдёт на экспорт иркутский газ», – отметил он. Полностью искусственной проблемой учёный назвал утилизацию и продажу гелия, которым богата Ковыкта. «Есть ложь, злостная ложь и сказки о гелии, которые рассказывают те, кто не хочет заниматься своим делом. Сказки о том, что гелий некуда реализовать, я слышал ещё в советское время, – отметил академик. – Приведу пример: иркутские и красноярские месторождения в 1,5 – 2 раза богаче гелием, чем месторождения Алжира или Катара. Пока нам говорили, что гелий некуда девать, Алжир построил завод, стал выпускать 15 млн. кубометров в год и нашёл рынок. Вместе с тем США, которые производили около 100 млн. кубометров, переориентировались и направили добычу в Японию и Восточную Азию. Сейчас заводы строит Катар и тоже будет экспортировать гелий. А у нас месторождения лежат по 30-40 лет, и сказочники продолжают уверять нас в том, что найти рынок невозможно». 

Восточная Сибирь, по мнению Конторовича, является на данный момент лучшей в мире базой по добыче гелия. «США имели месторождения, содержащие гелий, лучше, чем у нас. Но их уже нет. И на сегодня у нас самая крупная база. В сущности, это гелиевый Кувейт на XXI век», – считает он. В вопросе, как быть с гелием, регион может пойти по пути Штатов, которые в своё время построили гелиевые хранилища и продавали ровно столько, сколько было нужно экономике. В итоге они накопили около 100 млрд. кубов и сейчас, когда добыча газа в США падает, достают гелий и продают его. «В Восточной Сибири для этого есть гелиевые ловушки в соляных пластах, куда надо его закачивать и хранить. Не надо всё выбрасывать на рынок», – уверен академик. Найти потребителей, по его мнению, вполне реально, поскольку гелий широко применяется в медицине, космической промышленности, IT, энергосбережении. На внутренний рынок, впрочем, рассчитывать не приходится, поскольку «тонкая промышленность у нас лежит». 

На сроки создания кластера могут повлиять не только «гелиевые сказки», но и объективные глобальные факторы, считает учёный. «За последние 10 – 15 лет в мире в ТЭК произошли грандиозные изменения. А именно: всегда самым богатым газом регионом с 1970-х годов считалась Западная Сибирь. Но на границе между Катаром и Ираном в Персидском заливе в последние годы было открыто газовое месторождение, по сравнению с которым наши уникальные гиганты кажутся лилипутами. Так, второе крупнейшее в мире Уренгойское месторождение имеет запасы 10 – 13 трлн. кубов газа, а новый объект в Персидском заливе – 26 трлн. кубометров. Я не представлял, что такие запасы вообще могут образоваться». У катарско-иранского месторождения масса конкурентных преимуществ: там достаточно проложить трубу на 60 км, построить завод по сжижению газа и затем везти по морю – самой дешёвой трассе – куда угодно. В Восточной Сибири с логистикой труднее. Придётся строить сложную инфраструктуру в северных районах, где сложно с климатом и транспортом. «Россия не может с этим не считаться, поскольку сильный конкурент может сбить цены. И начиная с какой-то цены добыча газа на этой территории станет нерентабельной», – отметил академик. Впрочем, он предложил всё же «сначала ввязаться в бой, а потом посмотреть». 

Отвечая на вопросы о вариантах освоения Ковыкты, Конторович описал наиболее оптимальный сценарий: сначала надо обеспечить газом внутренний рынок (российский или региональный, дабы они не испытывали дефицита), а затем отправлять избыток на экспорт, причём не просто газ, который будут разделять покупатели, а переработанное сырьё с высокой добавленной стоимостью (например, сжиженный гелий или полимеры). При этом размещать газоперерабатывающие заводы нужно либо на самой Ковыкте, либо где-то в районе Жигалово. «Для меня это совершенно очевидно. В противном случае регион больше потеряет», – предположил учёный. Он подчеркнул, что газопереработка возможна только на базе Ковыкты. «Использовать для этого мелкие и средние месторождения невозможно, поскольку это всегда нерентабельно. Никто в мире не начинает формирование нефтяной и газовой промышленности с мелких месторождений. Начинают всегда с гигантов, к которым потом «прилипают» мелкие месторождения, что экономически оправдано», – пояснил академик. 

 «К сожалению, вопросы по освоению газовых месторождений стоят уже 20 лет. Их проработка ведётся медленно. Надо добиться поддержки президента и правительства, чтобы ускорить процессы, – полагает Конторович. – Думаю, газопереработка начнётся в Иркутской области, когда власть будет любить свой регион и заниматься им. К сожалению, в последние годы в область часто приходили не очень заинтересованные люди. Но, мне кажется, нынешнее правительство занимает другую позицию». Для примера Конторович привёл Томскую область и её экс-губернатора Виктора Кресса, который за счёт нефтедобычи развил регион. Другой пример для подражания – Омская область. «В Иркутской области есть предпосылки для такого же развития», – уверен академик.