– Об этом нас может поставить в известность одна только перепись, а когда-то она будет ещё? – с оттенком недоумения отвечал заведующий канцелярией. – Пока же никаких цифр добыть решительно невозможно. 

– Отчего ж невозможно? – В дверном проёме выросла фигура полицмейстера Бойчевского. Он тотчас прошёл к телефонному аппарату,  соединился с полицейским управлением и минутою позже продиктовал: – Всего в Иркутске 113 тысяч 288 жителей. Из них большинство (а именно 66 тысяч 665 человек) составляют мужчины.

Штатная ситуация

– Завидная осведомлённость, – проговорил городской голова со сложным чувством удивления и досады одновременно. – Надеюсь, не откажете и в усиленном полицейском надзоре за Старо-Сенной площадью? Хочу просить вас о назначении там хотя бы в торговые дни дежурного околоточного надзирателя. 

– Не просить вам должно будет, а требовать, и не только касательно Старо-Сенной, но и многих других требующих постоянного внимания мест. Но лишь после того, как штат околоточных надзирателей будет увеличен, по крайней мере, до 40 человек, – со спокойной уверенностью отвечал полицмейстер. – Собственно, я за этим к вам и пришёл. – И он аккуратно выложил на стол  несколько листов с расчётами под общим названием «Проект увеличения штата иркутской городской полиции».

В 1910 году порядок в губернском Иркутске призваны были обеспечивать лишь 14 околоточных надзирателей и 140 городовых. Между тем как население стремительно возрастало из-за притока безработных из европейской России, и процесс этот слабо поддавался контролю. Губернатор настойчиво призывал городское самоуправление к усилению полицейских штатов как минимум вдвое. Рекомендовал и увеличение жалованья, в особенности младшим полицейским чинам, получавшим меньше доставщиков телеграмм. Отдельной строкой говорил  он и об оценке труда начальника сыска, «от которого ждут  немедленного раскрытия преступлений, но при этом платят как посредственнейшему чину». 

Несколько месяцев назад иркутское полицейское управление организовало очередные экзамены для желающих занять должности помощника пристава и околоточного надзирателя. За пять месяцев, отпускавшихся на подготовку, кандидатам  следовало хорошенько освоить не только теорию, но и практику полицейской службы. Ни звание, ни состояние значения не имели, ценз был, в сущности, только один – возрастной: каждый претендент должен был достичь 25  лет, но при этом не переступить порог 40. 

Артисты и журналисты ввели в заблуждение

Характерно, что половину претендентов забраковали ещё до сдачи экзамена.  Полицмейстер Бойчевский, возглавлявший приёмную комиссию, собрал их всех у себя в кабинете и отеческим тоном сказал:

– Вполне допускаю, что вы и более образованны, и более порядочны, нежели те, кто сегодня-завтра реально станут околоточными надзирателями. Но все они абсолютно превосходят вас по своей физической подготовке. Вы же, простите, словно бы начитались сатирических журналов и насмотрелись комедий, где полицейский – вялый, рыхлый толстяк. Должен вам заявить, господа, что все наши чины имеют крепкое здоровье, армейский опыт, проходят дополнительное обучение боксу, а с 1905 года и джиу-джитсу, прекрасно владеют шашкой и  револьвером. Я уж не говорю о простейших приёмах самообороны и силового захвата злоумышленника. Роста все не менее 170 сантиметров, подвижны, ловки и смелы, что регулярно подтверждается при облавах, погонях и задержаниях. Правда, – он задумался, – часто не хватает мужества строго спрашивать с подчинённых, а также и с известных в Иркутске  господ, решивших, что им всё позволено. Но и против «застенчивости» полицейских имеется одно верное средство – увольнение. Мы его практикуем, а вы опять-таки получаете шанс сдать экзамен – уже в лучшей физической форме.

Кстати, сам Василий Андреевич Бойчевский смотрелся молодец молодцом, лично участвовал в операциях, свободно передвигался по городу в любое время суток, не обходя и самых тёмных углов. При этом он излучал такую  силу и уверенность, что никто, даже и по ошибке, не видя формы, не решался нападать на него. В прошлом году, возвращаясь из гостей уже ночью, он почувствовал запах дыма на городских складах и, быстро дав знать каланчисту, вернулся к месту начинавшегося пожара, ударом плеча вышиб тяжеленную входную дверь, разбудил заснувшего сторожа и тем самым спас ему жизнь. 

Член правления Иркутского добровольного пожарного общества и почётный член Всероссийского общества Голубого Креста, полицмейстер Бойчевский награждён был серебряным императорским знаком. Но ещё более дорожил он своей коллекцией оружия и чучел и в наступающем сентябре решился поучаствовать в сибирской охотничьей выставке. Конкуренты подобрались солидные, вплоть до Пражской оружейной фабрики господина  Новотного, однако же и на этом фоне великолепные экспонаты полицмейстера не померкли, и жюри без сомнений вручило ему золотую медаль. 

По должностной инструкции надзирая над «благочинием», Василий Андреевич вкладывал в это понятие всю возможную полноту смыслов, начиная с защиты всех «тварей бессловесных». Едва начиналась весенняя оттепель, он осматривал прилегающие к управлению улицы и разражался приказом:  «Так как санный путь испортился и  извозчики начали выезжать на экипажах, предписываю приставам частей обратить строжайшее внимание, чтобы лошади были бы вполне годными для езды. А у которых извозчиков окажутся водовозные клячи, порекомендовать им заняться водовозным и ассенизационным промыслами. И сбруя должна быть прочная, а не рваная, как это замечается у многих экипажей. На биржах по всей Большой улице, на Ивановской площади, у гостиницы «Метрополь» и у вокзала экипажи должны быть безусловно крытые, на рессорах и с фартуками. Никакие отговорки извозчиков и обычные их ссылки на бедность не могут останавливать чинов полиции в фактическом выполнении постановления думы. И вообще привести извозчиков к порядку, научить их при езде по городу держаться правой стороны  и отнюдь не допускать заниматься извозчичьим промыслом не достигших 18 лет. Для того же, чтобы положить конец извозчичьим безобразиям, творимым на биржах от безделья и вследствие их разнузданности, происходящей от бездействия со стороны приставов,  приказываю последним лично и живым словом побеседовать с постовыми городовыми и строжайше запретить им брататься с извозчиками и дать им понять, что суд и расправа над ними существуют. Ежедневные многочисленные и справедливые жалобы со стороны населения на хулиганство извозчиков должны наконец нас заставить принять самые решительные меры к тому, чтобы это зло искоренить. Чины полиции, которые будут замечены в каких-либо поблажках,  понесут сами личную ответственность». 

Но если обвинение оказывалось дутым  (налагая взыскания, полиция, естественно, наживала врагов), Бойчевский твёрдо вставал на сторону подчинённого. Так было и в августе 1910 года, когда слушалось  дело пристава 2-й части города Иркутска титулярного советника Николая Валериановича Римского-Корсакова. Истцы подводили его сразу под три статьи: бездействие, служебный подлог и растрата. Звучало внушительно, даже грозно, но при малейшем дуновении рассыпалось, как карточный домик. Об этом и заявил полицмейстер в судебном заседании:

– В последнее время на территории 2-й части открылись многочисленные квасные, пивные и сады-рестораны, и их владельцы, не имея охраны, сбрасываются на содержание сверхштатных городовых. Они действительно обеспечивают порядок, но каждый из арестованных получает свой шанс оправдываться – тем, что «виноватят только нас, кто не платит». Другими словами, в основании этого дела всё та же пресловутая скудость штатного расписания, не позволяющая полицейскому управлению содержать за свой счёт необходимое число городовых.  Пристава Римского-Корсакова обвиняют сегодня в бездействии против квасных, предлагающих водку и тайную проституцию, но я бы даже больше сказал – о вынужденном «бездействии» полиции в целом. Ведь пока мы, следуя установленному законом порядку, закрываем одну «квасную», владелец успевает передать её родственникам или знакомым – и всё остаётся по-старому.  Единственным радикальным средством было бы совершенное запрещение торговли в таких «квасных», но это не во власти полиции.  

После долгих прений Иркутская судебная палата вынесла приставу 2-й полицейской части Иркутска Римскому-Корсакову оправдательный приговор. Устроил он, конечно, не всех, но необходимость усиления полицейских штатов стала совершенно уже очевидной и Иркутская городская дума приняла весь пакет изменений полицейского управления. Василий Андреевич мог уже спокойно отправляться к новому месту службы – в Ново-Николаевск. 

Журналисты «Сибири», не питавшие никаких симпатий к Бойчевскому, откровенно торжествовали после его отъезда – как оказалось, зря.

Всех оставил в покое

Новый полицмейстер Варушкин «учёл все ошибки предшественника» и совершенно оставил в покое и думу, и управу, и собственно обывателей, начавших уже было заботиться о чистоте и порядке вокруг домов. Какое-то время горожане ещё бегали в полицейское управление за привычной им скорой помощью, но возвращались ни с чем. И городская управа, прежде стонавшая от «этого несносного Бойчевского», теперь сама обивала пороги полицейского управления, но тщетно. Зато возрадовались любители понажиться за чужой счёт: они без труда нашли понимание у Варушкина. Вот что писала газета  «Сибирь»  в номере от  18 января 1914 года: 16 февраля в 1 час дня ввиду сильной прибыли воды в Ангаре, которая стала затоплять берег Глазковского предместья, осматривавшая переправы комиссия городской управы признала переправу через Ангару опасной и постановила таковую временно прекратить. После этого арендатор переправ Швец с разрешения полицмейстера Варушкина установил пароходную переправу через реку, но уже как частный предприниматель, взимая за переправу с каждого человека вместо 2 копеек по 20 коп. и столько же за каждое место багажа. К вечеру этого дня плата возросла уже до 50 копеек. Вчера на пристань выезжали городской голова Жбанов и член управы Донской. Ввиду нареканий публики они предложили уменьшить плату за переправу до 2 копеек. Г. Швец категорически отказался исполнить. Городской голова обращался за содействием к полицмейстеру Варушкину. Но успеха это обращение не имело». 

Городская управа попробовала воздействовать на Варушкина через жандармов, и они с готовностью стали слать полицмейстеру официальные телеграфные уведомления: о бесчинстве извозчиков, не желающих ездить на короткие расстояния, о загромождении улиц, об ухабах, «улавливающих прохожих», и пр. Однако ни единожды не удостоились даже и кратенького ответа. 

А Василий Андреевич продолжал свою линию в должности полицмейстера Ново-Николаевска, удивляя, изумляя, возмущая и восхищая. Самой первой мишенью его стала нецензурная лексика полицейских, а по всем мишеням он стрелял с исключительной точностью. Жаль только, что времени в запасе оставалось немного: близился октябрьский переворот в Петербурге. Василий Андреевич и не подумал скрывать к этому отношения – и был расстрелян местными большевиками.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского