(Продолжение. Начало в №№ 19, 22, 25, 27, 30, 33, 36, 39, 42, 45, 50, 52, 55, 58, 61, 64, 67, 70, 73, 76, 79, 85, 88, 91)

17 сентября 1951 года был подписан в печать небольшой коллективный сборник иркутских поэтов «Мы за мир!». Сборник в буквальном смысле был «откликом на решение Советского комитета защиты мира о сборе подписей под обращением всемирного Совета мира о заключении Пакта мира между пятью великими державами». В книжных магазинах он появился уже в конце октября. В сборнике – четыре стихотворения Юрия Левитанского. Он вместе с Луговским и Молчановым-Сибирским  был одним из составителей этого издания. Время и общая установка диктовали содержание и тему сборника. 

«Самое дорогое»

В эти годы Левитанский писал много детских стихов. Вошедшие в сборник «Мы за мир!» – из разряда социального заказа: поэтической строкой нужно было показать, что СССР против гонки атомного вооружения. Вряд ли есть смысл в каком-то особом анализе этого сборника в контексте биографии поэта. Характеристика стихов более уместна в особых исследованиях – участия российских поэтов в борьбе за мир, российской поэзии и социального заказа и т.п.

В этом же году в Иркутском областном издательстве выходит ещё одна «детская» книга Левитанского – «Самое дорогое». Эпиграфом он взял строки Николая Островского «Самое дорогое у человека – это жизнь…». Как и в предыдущем сборнике, много публицистики,  всеобщих призывов, коими сплошь и рядом были наполнены страницы советских газет 1950-х годов. И у меня нет ни капли сомнения, что строки складывались искренне, с верой и убеждённостью в правоте. Разве он сам не видел смерть товарищей по оружию, уничтоженные города и деревни, изуверства фашистов?.. 

В апологетике Юрия Левитанского 1950-х годов – общая для всей страны, точнее для большинства россиян, безграничная вера в собственное правительство и лично товарища Сталина, с именем которого он кочевал по фронтам, и вера эта  является искренней. Мало кто мог в 1940-е да и в начальные 1950-е помыслить о сталинских преступлениях. Такова была правда жизни. И он, солдат-победитель, этой правдой, судя по первым книгам, дорожил. 

И вряд ли будет правильным оценивать те годы сегодняшними знаниями, вряд ли такой подход  прибавит объективности в изучении истории СССР. Гораздо интереснее и важнее убедиться тем живым, ярким образам, тому чудесному настроению, которое создавал Левитанский помимо публицистики. В этих первых иркутских сборниках немало изумительных строк. И остаётся догадываться, чувствовал ли он сам, что в тот момент, когда он напрочь уходил от современности в буквальном смысле этого слова, голос его звучал совершенно замечательно. В нём вдруг проявлялись фольклорные напевы, сибирская удаль, слова собирались в строчки, которые искрились удивительно хорошим настроением и любовью к сибирской стороне, её природе.

Уже в Москве встречал Левитанский свой новый сборник «Стороны света». Это был 1959 год. Но зная, как тщательно он работал над каждой книгой, можно смело думать, что многие сибирские стихи писались именно в Сибири. И каждое из них, утверждаю, было признанием в любви той российской провинции, с которой он был связан многие годы. 

1952 год в иркутском времени Левитанского практически «тёмная лошадка». Архивы скупы, в них почти ничего не сохранилось, крупицы да и только. Литература так же «скромна». А между тем поэту исполнилось 30. Судя по молчанию местной печати, каких-то особых творческих вечеров, выступлений, встреч не было. И лишь два сборника – «Наши дни» и «Утро нового года» – становятся для нас главным источником, чтобы попытаться всмотреться в это время.

Мы точно знаем, что Новый год он встречает по адресу: ул. 5-я Красноармейская, д. 1, кв. 23. Здесь живёт его семья – он и Марина.  Мы точно знаем, что в это время он активно занимается общественной работой – Левитанский член бюро отделения Союза писателей, член редколлегии альманаха «Новая Сибирь», член художественного совета областной филармонии, член общества по распространению знаний.

В это время, если верить одной из многочисленных характеристик, написанных «по случаю», Левитанский работал над поэмой «Огни моего завода», посвящённой стахановцам Советской Сибири. Я не нашёл этой поэмы в опубликованном, хотя многие стихи на производственную тему он включал в свои ранние сборники.  

16 июня. Бюро Иркутской писательской организации согласилось предоставить творческую командировку поэту Левитанскому в «связи с работой над поэмой о молодых рабочих металлургического завода, выполняющего заказы для великих строек коммунизма, на строитель-ство Сталинградской ГЭС». 23 июля 1952 года на очередном бюро решено выдать пособие в восемьсот рублей в связи с работой над поэмой «Огни моего завода».

В сентябре Юрий Левитанский и Иннокентий Луговской выполняли любопытную миссию. Их командировали на две недели в Улан-Удэ «для организации помощи бурят-монгольским писателям в подготовке к юбилею республики».

Август. В Москве в издательстве «Молодая гвардия» выходит сборник «Наши дни». Выход книги в столице во все годы советского писательства считался большой победой. Именно победой считалось пройти через сито обсуждений и комиссий, попасть в темплан и закрепиться там, нередко под каким-либо особым «соусом» – к каковым относились юбилейные даты, большие литературные мероприятия, квота для национальных литераторов, обычный блат или покровительство крупного литературного начальства, конъюнктурная тема. И, конечно, если вы талантливы и о вас говорят и пишут.         

Мы уже отмечали, что этот год для поэта юбилейный. Но в архивах нет ни единого документа или намёка, что сборник «Наши дни»  продвигался именно «по случаю». Поскольку Левитанский никогда не был в политике и не был приближен к чиновникам от литературы да и сам никогда не занимал литературных постов, оценивать каждый его сборник историку един-ственно возможно, к примеру, с точки зрения истории современности. Другими словами – как, насколько поэт отражал настроения, ожидания общества, «своей» аудитории, насколько, как это ни банально, шёл он в ногу со временем, а может, даже и обгонял его.

Разумеется, у литературоведа критерии оценки будут иными, и мы в данном случае не претендуем на эту оценку. 

Левитанский 1952 года – политкорректен. Нет у меня свидетельств, что он  принимал действительность как-то «по-особенному».

В сборник «Наши дни» он включил уже опубликованные ранее работы. Но раз включил сам, значит, и спустя годы принимал строки, написанные в прошлом. Здесь и фронтовые стихи, и маньчжурский поход, и «таёжный гарнизон», и «Самое дорогое». В общем, итоговый сборник, наработанный за прошедшие годы.

Довольно успешно продвигал стереотипы. «Ночлег в особняке» – рассказ о том, как советские солдаты заночевали в богатом особняке заграничного буржуа и, чувствуя явное неудовольствие и раздражение хозяев, предложили простую формулу:

Но, господа,
вы спите в доме!
Вы всё равно у нас в долгу:
в размытом ливнем чернозёме,
в гнилой соломе,
на снегу
три года
мы недосыпаем
и коченеем в холода.
И свой покой мы покупаем
своею жизнью, господа!

Но тут и сказать нечего: правда жизни. Всё так и было. Однако это не находка Левитанского и не самый лучший образец схемы «мы – вы». И как только поэт уходит от стереотипа идеологического, всё сразу же становится на своё место. И вот он, неожиданный поворот – стихотворение «Цыганка». Оно написано в 1945 году, возможно, когда он уже был в Иркутске или в Маньчжурии, но включено в «Наши дни». 

…Но я сказал цыганке:
– Погоди!
Какой мне прок в премудрости твоей?
Ты не найдёшь судьбу мою
среди 
засаленных  тузов и королей.
Моя судьба написана вчерне 
на карте,
по которой в бой идём.
Всё, что она предназначает мне,
отмечено цветным карандашом.
Там, синею чертою обведён,
у трёх дорог
стоит казённый дом,
который в семь ноль-ноль
(будь проклят он!)
мы всё же обязательно возьмём…

Кажется, сборником «Наши дни» он вновь возвращается в свои военные воспоминания. «Наши дни» – всё ещё военные. И памятью, и образами Левитанский всё ещё там, на фронтах, правда, из 1952-го военное время, видимо, должно было быть иным. Тем более что его фронтовые дороги не только петляли по России и Европе, но и уходили в Китай. И восточный колорит, и сибирский простор уже чувствуются в Ойкумене Левитанского:

От Хингана ветер тучи гонит,
и в брезент, набрякший от воды,
дождь стучит, как будто мчатся кони
Чингис-хана бешеной орды…

(Продолжение следует)