«Здесь мы немножко крепостные»
В семье Скорняковых всё по науке: у каждого свой участок ответ- ственности. Владимир работает в поле, его супруга Людмила отвечает за коров и свиней. Их 13-летний сын Рома содержит собственную мини-ферму с кроликами. Младшие сыновья Артём и Андрей тоже без дела не остаются: сейчас помогают собирать первый урожай свёклы. Пятилетний Андрей аккуратно обрывает с корнеплодов ботву и складывает в небольшие сетки. Правда, завязывать заполненные мешки у него ещё не получается, помогают старшие.
Корни берут своё
Усадьба Скорняковых, словно остров, со всех сторон окружена картофельными, свекольными, морковными полями. Когда мы на редакционной машине подъехали к резным воротам хутора Скорняковых, нас никто не встретил: вся семья работала в поле. «Сейчас, я ещё одну междурядную пройду и подъеду к вам, – ответил на телефонный звонок Владимир Скорняков. – Видите нас? На поле стоит белый микроавтобус и рядом трактор». С раннего утра все обитатели хутора, в том числе дети, вырывают из свекольных грядок созревшие плоды, упаковывают их и складывают мешки в микроавтобус. После обеда хозяин планирует отвезти одну из первых партий урожая в город.
Я наблюдаю, как «Беларус» доходит до конца рядка и поворачивает к дому. Через несколько минут ко мне выходит хозяин. Честно скажу, увидела бы этого человека в поле среди помощников, вряд ли смогла бы узнать в нём успешного фермера, одного из передовых в Иркутском районе. Так Владимира Скорнякова рекомендовали в министерстве сельского хозяйства. На вид обычный сельский труженик: сильно загорелое лицо, руки в земле и мазуте. Фермер признаётся: в том и заключается секрет выживаемости, что большую часть работы выполняешь сам. Как только оставляешь дело на помощников, сразу падает качество.
Мимо огороженного металлической сеткой сада – пока здесь растут в основном ёлочки, смородина и облепиха – проходим к просторному дому. На кухне уже хлопочет Людмила, торопится приготовить обед, чтобы снова пойти на поле. Владимир моет руки, переодевается и начинает рассказывать.
Он был одним из первых, кто вышел из совхоза «Байкал» и стал вести хозяйство самостоятельно. «К 1992 году я уже отслужил в армии, закончил институт и год отработал агрономом в совхозе, – вспоминает хозяин. – Перестройка, новые веяния. Люди стали уходить, создавать свои фермерские хозяйства. Отделялись все подряд: и те, кто пьёт водку, ради того, чтобы продать свой пай, и нормальные люди. Казалось, что быть фермером может каждый. Сейчас из тех, кто вышел, только 5–10% хозяйств смогли выжить. В своё время здесь даже скупали паи у разорившихся фермеров».
Но не только общие «веяния» по-звали Владимира на вольные хлеба. Была ещё своя причина, личная. Предками фермера были зажиточные люди. Один из прадедов, Павел Шутюк, был родом с Украины, там держал мельницу. В 1930-е годы его раскулачили и вместе с семьёй сослали в Сибирь. Предки по стороны отца жили в посёлке Качуг, имели собственный заезжий двор. «Корни кулацкие берут своё», – не без гордости отмечает Владимир.
Там, где сейчас стоит хутор, раньше было поле. Хозяйство Скорнякова начиналось с пяти гектаров картошки. Но, как рассказывает фермер, в 1990-е годы можно было и с этого участка неплохо жить и даже покупать технику. Меньше было конкурентов, китайцы ещё не заняли рынок. С каждым годом доходность от овощей уменьшается, чтобы держаться на том же уровне, а тем более развиваться, сейчас нужно наращивать объёмы посевных площадей.
В нынешнем году Владимир посадил 30 гектаров картофеля и больше 23 гектаров других овощей: свёклу, морковь, редьку, капусту, огурцы. Пока всё складывается благоприятно для будущего урожая. Семена взошли ровно, было достаточно дождей, удалось избежать вредителей. Сказать, удачный ли нынешний сезон, можно будет только осенью.
Без посредников не получится
Владимир говорит, что мог бы осилить и большие объёмы, если были бы техника и надёжные помощники. Дефицит техники и работников – две эти проблемы фермеры ощущают острее всего. «Людей найти можно, хороших мало, – рассуждает хозяин. – Таких, чтобы соображали, не пили, не тащили. Часто бывает так, что сегодня взял помощника, он день поработал, деньги получил, тут же загулял. В позапрошлом или прошлом году трудилась у меня семейка: чтобы выпросить деньги, они свою родную мать «похоронили». Сказали мне: якобы получили известие, что она умерла, нужны деньги на похороны».
Сейчас в усадьбе постоянно живут 4-5 помощников. В уборочную на поле выходят больше 100 человек. Хозяин договаривается с ПТУ – учебное заведение выделяет студентов, взамен получает часть урожая.
К сожалению, дефицит людей и техники ведёт к тому, что большая часть усилий фермера тратится на выращивание урожая. На то, чтобы повыгоднее его продать, уже не хватает ни времени, ни сил. Словари так определяют понятие «фермер»: это крестьянин-предприниматель, который занимается сельским хозяйством на земле. Местные фермеры по натуре больше крестьяне, чем предприниматели. К тому же нишу, которая предполагает возможность для коммерческого манёвра, прочно заняли перекупщики.
Владимир Скорняков признаётся, что ему никогда не удавалось полно-стью обойтись без посредников. Хотя всё время пытался найти возможно-сти сбыть товар напрямую: поставлял овощи в СИЗО, больницы и детские сады. Когда стали закупать продукты для государства через электронные торги, фермер попытался в них участвовать. «Я поставил самую низкую цену. Указал, что у меня большие объёмы. Всего было много: 100 тонн свёклы и 100 тонн моркови. Рассчитывая, что выиграю торги, я придерживал овощи, отказывал перекупщикам, – вспоминает Владимир. – В конце сентября меня вызвали в комиссию, сообщили, что я выиграл конкурс, вручили условия договора. Оказалось, что победителю достались самые крохи. Требовалось развезти всего 20 тонн, да ещё по одному-два мешка в одно учреждение. Основной контракт отдали тем, кто заявил более высокую цену. Это был самый тяжёлый для меня год. Тогда я не только ничего не заработал, но и потерпел большие убытки. Овощи сбыть было некуда, к этому времени посредники уже полностью закупились. Хранилищ не было. Часть продуктов мне всё-таки удалось отдать по себестоимости, остальное замёрзло и сгнило под навесом. После этого доверие к электронным торгам пропало».
Вспомнил хозяин и самый удачный год, 2010-й. Тогда в европейской части страны была сильная засуха, с запада в Сибирь за овощами потянулись огромные фуры. «В тот год я как раз посадил много всего. Люди хотели заработать, и перекупщики забегали за мной, продукция была востребована», – рассказывает фермер.
На вопрос, можно ли обойтись без перекупщиков, Владимир категорично заявляет: «Без перекупщиков никак не получится. Или они сами ко мне приезжают, подгоняют грузовик, или я им увожу овощи на рынок «Бакалея» или на оптовую базу в Жилкино. На меня выходят многие посредники, спрашивают: «Я торги выигрываю, будешь возить?» Хотя сами ничего не выращивают. Если цена мне подходит, я соглашаюсь».
Причём узнать на рынке фермерскую продукцию, считает Скорняков, по внешнему виду товара невозможно. Сейчас многие стараются ориентироваться на продавца. Напрасно. «Даже если вы купили овощи у милой старушки, это вас не страхует от того, что она не побывала на оптовой базе и не выдала китайские огурцы за свои, домашние, час назад сорванные с грядки на даче», – просвещает знаток овощей.
По словам Владимира Скорнякова, примерно 70–80% овощей, которые продают на Центральном рынке в Иркутске, привезены с оптовой базы в Жилкино. Это самый крупный перевалочный пункт, большую часть оборота которого составляют овощи китайского производства – либо завезённые из Китая, либо выращенные жителями КНР в пригородах областного центра.
Владимир вспоминает: несколько лет назад, чтобы дать фермерам возможность самим продавать овощи на Центральном рынке, потребовалось содействие губернатора. «Незадолго до катастрофы Игорь Есиповский (в 2009 году губернатор Иркутской области. – Авт.) собрал нас и сказал, что хочет снизить цены на овощи, – рассказывает фермер. – Нас предупредили, что будут ходить рэкетиры, требовать деньги и чтобы мы ни в коем случае не поддавались. Доходило до того, что поначалу, пока мы с женой торговали, нас охранял вооружённый человек. Конечно, в первые дни подходили люди, делали намёки, но требовать не осмеливались. Видимо, их тоже предупредили, чтобы нас не трогали. Сейчас всё спокойно. Жена ездит на микроавтобусе, торгует».
Перекупщики могут ловко «замаскироваться» под фермеров. «Нерусские ставят русского продавца, сами привозят продукцию с Жилкино и выдают её за фермерскую. Мы ведь все друг друга знаем, видим, кто где берёт товар, – объясняет фермер. – Причём перекупщик может положить на один прилавок и китайские овощи, и фермерские (купит, например, у меня по оптовой цене). В прошлом году произошёл забавный случай. Съёмочная группа одного из местных телеканалов готовила сюжет на тему, насколько полезны осенние овощи. Журналисты подошли к самому красивому столу в фермерском ряду, задали вопрос продавцу. Девушка стала рассказывать в камеру, как она выращивала свои овощи. Но мы-то знаем, что за этой девушкой стоит нерусский перекупщик. К фермерам никто не подошёл, мы стояли молча и переглядывались между собой».
«Вечером приехал хозяин места, ещё посмеялся над нами: «Вот, фермеры, плохо вы работаете! А я съездил в Жилкино, меня и снимают», – добавляет Людмила.
К каким только хитростям ни прибегают посредники, чтобы выдать китайский товар за местный. Россельхознадзор запрещает ввозить в страну немытые овощи, поэтому китайскую морковь можно отличить по идеальной чистоте. Но для того, чтобы она походила на местную, на рынке её тщательно обмазывают землёй. Получается, чтобы завести морковь в Россию, её моют, а чтобы продать – марают! Поэтому единственная гарантия купить качественные овощи, говорит Скорняков, – лично знать человека, у которого покупаешь. Ещё лучше – приехать в хозяйство, посмотреть поля. Часто в хозяйства к фермерам покупатели подъезжают на грузовиках, берут овощи на несколько семей впрок.
«Помирать буду в тракторе»
После сытного деревенского обеда мы снова выходим на улицу. В усадьбе есть что показать. Скотный двор – зона ответственности Людмилы. В подворье 15 голов, из них 10 – молодняк, пять – коровы. Утром и вечером хозяйка доит их вручную. Владимир объясняет, что держит скот в основном для «утилизации» излишков производства овощей. Коровы съедают ботву и несортовую продукцию.
Напротив скотного двора расположилась мини-ферма, которой «заведует» старший сын Рома. Как объяснил юный кроликовод, в открытом вольере живут 35 кроликов разных пород: бабочка, шиншилла, белый великан и серый великан. «Рома заметил, что одна из самок собралась кролиться, и отсадил её в отдельную клетку. И правда, сегодня она принесла крольчат», – рассказывает Людмила. Оказывается, кроликов Роман держит не просто так, а для цели. Мальчик мечтает о квадроцикле, и на деньги, вырученные от продажи животных, он планирует исполнить свою мечту. «Знаешь, сколько кроликов тебе понадобится для квадроцикла?» – спрашиваю Романа. «Примерно сто», – невозмутимо отвечает он. «Ого, вырастишь столько?» – «Думаю, да».
По разным концам усадьбы расположились домики, в которых живут помощники. Под навесом в самом центре – разная техника для посадки и уборки овощей. Несмотря на то что огромные огороды окружают фермерский двор со всех сторон, внутри ограды нашлось место для двух небольших участков, занятых грядками. Прямо напротив входа в дом – большое овощехранилище. Сейчас в нём пусто, осенью оно может вместить в себя до 500 тонн овощей. То, что остаётся сверх этого объёма, будет ждать своего часа в большом гараже.
Мы вновь выходим из ограды на поле. Заметно, что Владимир и Людмила довольны картиной, которую видят на своей земле. Хозяин обращает моё внимание на расположение рядков овощей. Обычно каждая полоса засевается на расстоянии от другой. Чтобы сэкономить площадь, Владимир решил сажать корнеплоды по пять рядков вместе, наподобие грядки. «Земля дорогая, нужно её использовать рационально», – рассуждает фермер. Его идею подхватили соседи, и теперь длинные «грядки» овощей можно видеть и на других фермерских полях.
«В окрестностях Ревякина много фермеров. Между собой как-то объединяетесь?» – продолжаю я разговор.
«В каких-то моментах мы вместе. Помогаем друг другу, даём пользоваться техникой, – отвечает Владимир. – Но если дело касается серьёзных дел, как правило, заканчивается руганью. Когда доходит до денег, бывает, и братья между собой ссорятся, потом не разговаривают. Каждому кажется, что он больше работает или больше денег вкладывает».
– Поддержку государства чувствуете?
– Чувствуем. Грамотами. У нас их вот такая стопа. – Разводит ладони друг от друга сантиметров на 15 Людмила.
– ГСМ компенсируют. Правда, того, что дают, мало, это примерно треть от потребности. В этом году топливо я получил в мае, когда уже посевную заканчивал, – добавляет её супруг. – Слышал, что некоторым дали только в июне. Кроме того, бюджет частично компенсирует расходы на ядохимикаты. Но для того чтобы получить компенсацию, нужно побегать с бумагами. На всё времени и сил у нас не хватает. Хотелось бы, чтобы оформление документов было проще. Многие фермеры вообще не хотят ввязываться в эти бумажные дела и обходятся без компенсации.
В прошлом году я подавал инвестиционный проект по выращиванию картофеля, он не прошёл. Нынче подал проект по овощам. Я запланировал в ближайшие годы увеличивать посевные площади до 50 гектаров, рассчитываю купить два трактора, комбайн, прицепную технику, опрыскиватель. Всё это обойдётся в восемь миллионов рублей. Деньги нужно будет вложить самому, государство обещает компенсировать половину этой суммы. Мне уже удалось договориться с банком о кредите: под залог Россельхозбанк готов выделить мне всю сумму.
– Раз фермером быть настолько тяжело, не думали найти для себя что-нибудь полегче?
– Конечно, думал. Приходили мысли переехать в город. Но я агроном, больше ничего делать не умею. Да и всё, что здесь сделано, бросить жалко. Вот и получается, мы немножко крепостные. Потому съездить даже никуда не можем. На день-два по делам уедешь – начинаешь переживать, что здесь творится.
Для своих детей я такой работы не хочу. Если всё механизировать, как у западных фермеров, то может быть… Но сейчас, если я так работать не буду, просто разорюсь. Эту базу, все строения надо содержать, за всё надо налоги платить. Если я сегодня не заплачу, завтра могу всё потерять. Я прекрасно понимаю, что меня надолго не хватит так работать. Думаю, помирать буду либо в тракторе, либо в машине.
В сезон я в шесть утра уже в тракторе на поле. Работать заканчиваю в 12, иногда и в час ночи. Включаю фары, чтобы рядки видно было, и иду впотьмах. Бывает, сижу в тракторе за полночь, думаю (по-русски говоря): «На хр..на мне всё это надо?» На следующее утро встаю опять в шесть – за трактор, и вперёд. Красиво всё, солнышко светит. Пройду босиком по полю, сердце радуется. И снова в бой.
