Поляна

Многополосное шоссе сменилось обычной дорогой и затем её небольшим ответвлением, по одной стороне которого вереницей зеленело сквозь деревья поле для гольфа. И вся эта рукотворная Поляна – так и будем называть это селение – была вписана в великолепный пышный лес, простирающийся до самого горизонта.

Таких селений в ареале Бостона десятки, если не сотни. Люди устали от больших городов, им хочется дышать свежим воздухом, любоваться природой и отдыхать от суеты и многолюдья. В Поляне нет ресторанов и ночных клубов, магазинов, больницы, банка и полицейского участка. Почта – маленький домик на краю дороги, куда привозят корреспонденцию.

У каждой семьи – машины. Всё, что надо, можно получить за несколько километров от Поляны, в «большом мире», не трогая тихого и благостного мирка, в котором живёшь. Здесь полный бытовой комфорт. Каким образом он осуществляется – загадка. Возможно, на стадии строительства и были какие-то «разрытия», хотя вряд ли здесь использовали нашу неуклюжую систему коммуникаций с её траншеями и трубами. Сейчас на Поляне нет ни ладони голой земли, всё покрыто ковром ярко-зелёной травы.

Я частенько гуляла вдоль домов, любовалась их стильной архитектурой, нарядными палисадничками с мини-деревцами, экзотическими цветами и растениями. В каждом какая-нибудь забавная фигурка – гномики, зверюшки, сказочные персонажи. Дома построены по типовым проектам и лишь слегка отличаются друг от друга. Их прелесть в использовании архитектурных форм прошлых веков: островерхие крыши, стрельчатые окна.

В интерьерах – сочетание рациональности и романтизма. Полный бытовой комфорт: большие ванные комнаты, камины, специально оборудованные встроенные гаражи. Три этажа. Первый – комплекс, в котором совмещены прихожая, столовая и кухня, без внутренних стен и перегородок. Всё продумано до мелочей и в то же время рассчитано на человека с эстетическим вкусом.

Мне очень понравилась сан-рум – солнечная комната. Её застеклённые стены выходят прямо в лес. Сидишь на диване, а перед тобой колышутся ветви, танцуют солнечные блики. А рядом – гриль-рум, здесь одной из стен вообще нет. Всё отделано негорючими материалами,

«Унесённые ветром» перемен в США недавние сотрудники Иркутского научного центра

Пришлось мне недавно побывать в нашей иркутской «Рублёвке». Особняки здесь покруче, помасштабней американских. И это понятно: хозяева – люди с большими деньгами. А на Поляне обосновался в основном американский средний класс. Многие купили дома в кредит.

Первое, что бросается в глаза на Поляне, – нет заборов и оград. «Рублёвка» же охраняется как военный объект. Для подобных ей элитных микрорайонов характерен дух закрытости, я бы сказала, скрытности. Интуитивно ощущаешь стремление выделиться, переплюнуть соседа: «У меня дом на два метра выше», «Смотри, какую я загогулину загнул!»

На Поляне дух иной, я бы сказала, общинный. Здесь даже бывают собрания, на которых обсуждаются проблемы совместного бытия.

В отличие от «Рублёвки», у владельцев домов нет земельных участков. Наверное, многие хотели бы завести хоть маленький садик-огородик. Но, увы, не предусмотрено. Земля здесь везде бешено дорогая, особенно с точки зрения среднего класса.

Средний – он и есть средний, так сказать, серединный. Над ним огромная лестница, для каждого социального слоя – своя ступенька. Средний класс уже поднялся на определённый уровень. Но над ним множество людей, для которых роскошь – норма жизни. Говорят, у нас в стране нет среднего класса. Ничего подобного! Правда, толкуется это понятие по-разному, в основном с точки зрения материального достатка.

На мой взгляд, наш средний класс – это интеллигенция,  настоящая, а не гламурная. Кто из наших соотечественников мог бы жить на Поляне? Безусловно, воспитанные люди. За два месяца я ни разу не видела на Поляне пьяного человека, не слышала криков конфликтующих, не видела на газоне даже крохотной конфетной обёртки. Так вот, с малого, рождается американская законопослушность, которой нам ещё учиться и учиться.

…Я частенько сиживала на веранде дома моих родных, любовалась лесом, наблюдала за игроками в гольф. Всё было прекрасно, одно огорчало – не с кем пообщаться: родные на работе. И вдруг однажды я заметила, что из окна проезжающей мимо машины кто-то машет мне рукой. Я, естественно, заулыбалась и тоже помахала в ответ. Потом проходящее мимо семейство прокричало мне что-то приветственное, величаво кивнул старик с тросточкой, просигналил парень на велосипеде. Так продолжалось изо дня в день. И я вдруг начала ощущать себя частичкой Поляны, во всяком случае, её духа.

Идёт время, Поляна превращается в сон, такой же добрый, как улыбки незнакомых людей.

Чужая грядка 

В американском магазине

У поэтессы Новеллы Матвеевой есть удивительное стихотворение «Какой большой ветер!». Ветер в нём – экстремальная мистическая сила, которая всё сметает на своём пути. Есть в этой апокалипсической картине такой забавный и трогательный образ: корешок редьки, который «из почвы сам вылез и, подкатясь боком к соседнему саду, в чужую врос грядку и снова там вырос». Этот потрясающе жизнеспособный корешок ассоциируется у меня с соотечественниками, которых «ветер перемен» выдул за границы нашей страны.

По стечению обстоятельств один из них оказался соседом моих родных. Игорь – профессиональный хоккеист, живёт в США несколько лет, имеет американское гражданство, прилично владеет английским, материально обеспечен.

Первое время бедствовал, искал работу. Чтобы пробиться в «высокий хоккей», нужно было иметь имя, известность. И пришлось Игорю заниматься не престижной, а подчас и унизительной работой. Но он продолжал изучать язык, поддерживал физическую форму и искал свою «экономическую нишу».

И щёлочка открылась. Ему предложили работу в детской спортивной школе – учить азам хоккея мальчишек. К нему внимательно присматривались, потом стали замечать – родители охотно отдавали детей симпатичному русскому тренеру. Дружелюбие, обаяние, коммуникабельность – это особенно ценится в США. И крепкая отечественная подготовка вкупе со старательностью и ответственностью. Всё-таки есть в наших соотечественниках что-то особенное – простодушие, открытость. Улыбка  у Игоря совершенно детская и  чем-то напоминает гагаринскую.

Вот так он пустил корень на чужой грядке. Всё у него на уровне – дом в Поляне, хорошая машина, возможность жить в своё удовольствие.

Однажды Игорь пригласил нас в гости на пиццу. За столом рядом с ним сидела этакая «пампушка», круглолицая, с ямочками на щеках. Говорила по-русски с лёгким узнаваемым акцентом. Оказалось, наш вечер ещё и проводины: Пампушка уезжает домой, на Украину, прихватив, кстати, весьма внушительные подарки – шубу, украшения. Игорь – мужчина щедрый.

А спустя несколько дней Игорь познакомил нас с элегантной американкой и её детьми – двумя девочками-подростками. Оказалось, бывшая жена Игоря. Мы поездили по живописным окрестностям, побывали на ферме, где полакомились мороженым из чистого молока. 

История женитьбы и развода Игоря осталась для нас тайной, но было ясно, что после развода сохранились добрые, заботливые взаимоотношения. Я заметила, как Игорь усаживает семейство в машину, как обегает кругом, чтобы открыть дверку и помочь выйти. И расставание было, наверное, без криков и упрёков, как полагается в цивилизованном обществе. Существует мнение, что браки между россиянами и американцами скоропалительны и недолговечны. Будем откровенны: намыкавшись в поисках места на «чужой грядке», наши соотечественники идут на весьма крупные компромиссы – лишь бы были нормальные условия жизни, стабильность. А потом оказывается, что семья требует другого стиля жизни, соблюдения определённых правил и законов.

Нельзя курить в доме, разбрасывать вещи, оставлять на столе немытую посуду. Один из приятелей сына жаловался: «Она каждое утро пилила меня за то, что я не завинчивал тюбик зубной пасты…»

Слушая исповеди на эту тему, с удивлением обнаруживаешь, что разрушению семей способствуют какие-то мелочи, которым мы дома не придаём значения. Несобранность, необязательность преодолеть не так уж сложно. Гораздо сложнее наладить глубокий личностный контакт. Этому мешает недостаточное владение английским языком. Многие ограничиваются бытовым уровнем. Примитивный язык – примитивные взаимоотношения. А хочется поговорить о культуре и политике, о сложностях глобального мира и вообще о смысле жизни. Такой уж у нас менталитет. В него органически вписывается и тоска по родной грядке.

Прощаясь, Игорь вдруг спросил: «Вы ведь из Иркутска? А в Ангарске вы бываете? Там есть такой стадион «Ермак», где наша команда тренировалась и играла по приглашению местных властей. Как здорово-то было! Нас прямо на руках носили. Да, а крышу-то над «Ермаком» соорудили?» Столько лет прошло, а привязанности, тоска по родному, воспоминания живут.

Дух Бостона

Иркутский учёный Иван Галкин (в центре) и руководители его диссертации в США. Наступает эра науки без границ

Вид, который открылся передо мной на одном из Бостонских перекрёстков, ошеломил. Впереди на фоне неба возвышался голубоватый полупрозрачный небоскрёб, а рядом с ним приютилась старинная ажурная церквушка. И эта церквушка вся целиком отражалась в небоскрёбе, как будто улетала в небеса. Тогда я поняла: утверждение великих историков и литераторов, что Бостон – город мистический, – истинная правда.

Большая удача для моих родных то, что в США они оказались в штате Массачусетс – интеллектуальном, я бы сказала, аристократическом регионе страны. Бостонский университет, Массачусетский технологический, Гарвард, десятки государственных и частных вузов и колледжей. Здесь рождается наука завтрашнего дня и формируется поколение, которое будет поражать своими открытиями уже следующий век.

…Я сижу на скамейке у Тринити-Чёрч (церкви Троицы), а мимо течёт поток пешеходов. Возможно, дорога связывает корпуса университетов: сплошная молодёжь. Все легко, стремительно двигаются. В одежде никаких изысков – свежесть и простота. Косметика незаметна. В облике многих проступает этакая горделивость, осознание своей исключительности. Попробуй поступи в Гарвард, где проходной балл определяется высоким ай-кью – коэффициентом интеллекта. Я бы, перефразируя Виктора Пелевина, назвала это поколение «Генерация ай-кью».

Бостон – город исторический. Здесь, в Новой Англии, родилась революция, как пламя вспыхнула борьба за независимость, собственную государственность. «Бостонское чаепитие» – факт, вошедший в историю не только региона, но и всего Американского континента. Само название вызывает улыбку, а дело-то было нешуточное. Колонисты потопили английские корабли с чаем в знак протеста против политики Англии, насилия и унижений. Повстанцы свергли губернатора и образовали временное правительство. А вскоре борьба за независимость охватила почти весь североамериканский континент.

Революционный дух веет над Бостоном. Революцией можно назвать то, что происходит в последнее время в новых технологиях, биологии, медицине, фундаментальной науке. И, на мой взгляд, это коренным образом связано с «Бостонским чаепитием», символом свободомыслия. Что-то почти неуловимое есть в атмосфере Бостона, какой-то знак, идущий из глубины веков. Здесь жили и живут собиратели духовности, созидатели цивилизованности. 

Тринити-Чёрч. Ничего подобного этой церкви в мире нет. Она вобрала в себя отголоски разных религий, стилей, эпох. И всё это воображением и  талантом зодчих удалось соединить в гармоничном единстве. Учёные, историки, искусствоведы бьются над загадкой Тринити. А она, мудрая и пре-красная, так и остаётся неопознанным космическим объектом.

Чудеса на каждом шагу. Ренуар в музее изящных искусств, упавшие с небес камни в музее науки и фантастические чудища из морских глубин в огромных аквариумах музея океанов.

Не была я в Гранд-каньоне, поэтому решила посмотреть документальный фильм об этом чуде света. Меня озадачили ступенчатый высоченный зал, необъятный экран и то, что публика сконцентрировалась в дальних рядах. Я же по привычке села близко от экрана. Первые кадры повергли меня в шок. Сначала я стояла на вершине горы, потом стремглав летела в ущелье и меня подхватила бурная река. Волны плескались в лицо, ходуном ходила лёгкая лодка, а вокруг разворачивались пейзажи неземной красоты. Полная иллюзия реальности. Родные предупреждали: если будет уж очень страшно, надо закрыть глаза. Были случаи, когда некоторые наиболее впечатлительные зрители теряли сознание.

В зале вечных двигателей того же музея науки я испытала шок другого рода. Это был зал вечных двигателей. Как известно, вечный двигатель создать невозможно, человечество давно отступилось от этой проблемы.

И вот я стою у фантастического вида сооружений, которые вращаются, двигаются, трансформируются на глазах и при этом издают странные механические звуки. Каковы же источники энергии этих «вечных двигателей»?

Вопрос вопросов. Хотела было спросить, да раздумала. Пусть мистический город Бостон хранит свои тайны, свои чудеса.