– Байкальский тракт – трасса очень оживлённая и очень популярная, – говорит  временно замещающий должность руководителя Агентства лесного хозяйства Иркутской области Виталий Акбердин. – Там просто так, по стандарту, как везде, смотреть за лесом нельзя. Там надо очень хорошо смотреть за лесом. 

Территориальное управление по Ангарскому лесничеству (в народе просто Ангарское лесничество), по словам Акбердина, с повышенными требованиями справляется достойно. 

– Да, в Большой Речке, может быть, не всё так красиво и современно, как то, что мы с вами видели в Иркутском лесничестве, где создана современная и максимально оснащённая ПХС (пожарно-химическая станция – Г.К.) третьего типа, – говорит он. – Но они, несмотря на все последние реорганизации лесохозяйственных структур, сумели сохранить в хорошем работоспособном состоянии «пэхаэску» второго типа. Техника у них не совсем новая, но вся в рабочем состоянии. 

Виталий Акбердин как-то неуверенно замолчал, будто раздумывая, стоит ли продолжать, стоит ли давать оценку авансом, до того как вспыхнули леса. Но после недолгой паузы продолжил: 

– В отличном рабочем состоянии. У них всё организовано на высоком уровне. 

Важно, что сегодняшний высокий уровень подготовки большереченских лесников к очередному пожароопасному периоду – достижение вовсе не сегодняшнее. Да и не достижение это, не рывок, а планомерное продолжение рутинной работы, начатой ещё в прошлом веке при старом и архистаром Лесных кодексах России. Я приезжал в лесничество в первой половине марта, когда в лесу ещё лежал снег. Но уже тогда обратил внимание на вывешенный у выхода из конторы календарный график дежурства лесопожарных бригад (с домашними адресами и номерами телефонов) на нынешний пожароопасный период. Уже тогда, по ещё не раскисшей, мёрзлой земле бульдозеры заканчивали «утюжить» лесопожарные дороги, освобождая их от молодой поросли и упавших зимой деревьев, чтобы весной и летом, в случае беды, на любой участок подведомственного леса можно было добраться максимально быстро.

– Ну, нынче-то нам везёт, – улыбается Леонид Шмидт, глядя на бегущую под колёса дорогу. – Нынче у нас не весна, а песня: «За окном то дождь, то снег». Как долго это продлится, не знаю, но пока погода держится в основном  хорошая. 

В пожароопасный период лесники считают погоду хорошей, если она не располагает горожан к выезду «на природу». Если на улице не по сезону холодно. Если дождь периодически сменяется мокрым снегом. 

Леонид Алексеевич ещё недавно, меньше года назад, был директором автономного учреждения «Ангарский лесхоз». Теперь он – директор Ангарского филиала Южного лесопожарного объединения Регионального лесопожарного центра Иркутской области. Это не значит, что Шмидт сменил место работы. Это значит, что его бывший лесхоз в соответствии с меняющимся лесным законодатель-

ством получил лицензию на тушение лесных пожаров и стал одним из звеньев Регионального лесопожарного центра – новой специализированной структуры, созданной при правительстве Иркутской области, как указано в документах, «для повышения эффективности работ по предупреждению и тушению лесных пожаров» в регионе. 

Слово «предупреждение» в определении задач центра поставлено на первое место не случайно. Это (по крайней мере в теории, по задумке) его главная, приоритетная задача. 85–90 процентов лесных пожаров от их общего числа возникает у нас по вине людей. Здесь и неосторожное обращение с огнём любителей весенних пикников и собирателей дикоросов,  и бездумные, безнадзорные сельскохозяйственные палы, и преступная халатность бригад, обслуживающих железные и автомобильные дороги, и пренебрежение правилами пожарной безопасности некоторыми лесозаготовителями, и десятки других причин, привычно объединяемых термином «человеческий фактор». 

Мы едем в Большую Речку. Вдоль Байкальского тракта, особенно на взгорках, сквозь пока ещё прозрачный лес время от времени просматривается полоса пропаханной между деревьями чёрно-жёлтой земли. Это стандартный противопожарный барьер, проложенный, правда, не у самой дороги, не по кромке леса, а за деревьями, метрах, может быть, в 100–150 от обочины. Полагаю, что из эстетических соображений, чтобы не нарушать естественную красоту ландшафта развороченной землёй. С появлением молодых листочков вспаханная (лесники говорят – «минерализованная») полоса и вовсе станет незаметной для людей, проезжающих по Байкальскому тракту. 

С правой стороны, на уютном берегу одной из речек, мелькнули аккуратные деревянные беседки. Это тоже существенный и, как показывает практика, довольно эффективный элемент противопожарной профилактики. Коллектив Ангарского лесхоза начал за счёт собственных (заработанных самим лесхозом) средств обустраивать такие места отдыха для любителей весенних пикников ещё в советское время. Денег на это уходило довольно много, потому что к осени значительная часть беседок растаскивалась по окрестным дачам, некоторые попросту сжигались в кострах. А финансовой отдачи, как мне тогда показалось, – ноль. Но Александр Черняк, работавший директором лесхоза вплоть до их разделения в соответствии с новым Лесным кодексом на «аушки» и лесничества, ещё лет 12 назад объяснил мне экономическую и, одновременно, экологическую целесообразность таких затрат.

– Мы тратим деньги на устройство мест отдыха, чтобы потом сэкономить их на тушении пожаров. Чтобы любители весенних пикников не расползались, как тараканы, по всему лесу и не поджигали его где попало, – весело рассказывал он. – Мы концентрируем отдыхающих в определённых, известных нам местах. И контролируем…

Для контроля в лесхозе был специально снаряжённый дежурный «уазик». В сухое и жаркое время, при высоком классе пожарной опасности, он мотался по тракту несколько раз в день. 

В середине дня, пока любители пикников ещё трезвые, проводился профилактический рейс. Иногда с юными помощниками из школьного лесничества. На эмоциональном уровне листовка, полученная из рук школьника, и его просьба быть внимательнее на взрослого человека действует значительно эффективнее, чем те же слова, произнесённые по профессиональной обязанности. 

Разжигать костры, если не была объявлена чрезвычайная ситуация, лесники не запрещали, но предупреждали о личной, персональной ответственности отдыхающих, если где-то поблизости вдруг вспыхнет лес. Переписывали номера машин и желали приятного отдыха. 

С этого момента потенциальные «поджигатели» нередко превращались в дежурных помощников лесников. Если поблизости устраивалась и начинала разводить костёр какая-то другая компания, они, чтобы «в случае чего» избежать подозрений, сами предупреждали соседей, что с огнём следует обращаться поаккуратнее. 

А вечером, ближе к закату, – главный рейс на «дотушивание» костров, брошенных «любителями» природы. Увы, несмотря на все предупреждения, дымящиеся, а иногда и просто горящие костры находились не так уж редко. Бывало, что лесники заставали даже начинающийся пожар. 

– Традицию обустройства мест отдыха, как вижу, продолжаете, – кивнул я в сторону промелькнувших беседок.

– Конечно, – отвечает Леонид Шмидт. – В выходные дни и по празд-никам сюда много горожан приезжает. Но теперь наши беседки служат дольше. Их меньше воруют и на дрова реже рубят. Наверное, сознание у людей всё-таки меняется. Или, может быть, теперь недостаточно «крутыми» они кажутся современным дачникам.

Цель поездки в Большую Речку – посмотреть, как подготовились коллективы территориального управления Агентства лесного хозяйства Иркутской области по Ангарскому лесничеству и новообразованного филиала Южного лесопожарного объединения к грядущему пожароопасному периоду. На производственной площадке, куда мы вышли с Леонидом Шмидтом, директором филиала, и Александром Черняком, начальником Ангарского лесничества, внешне ничего не изменилось. На улице выстроена в ряд гусеничная техника. В гаражах – автомобильный транспорт, который будет использоваться для борьбы с лесными пожарами. Возле производственного цеха – новенькие беседки, готовые к установке в излюбленных местах отдыха горожан, если там будут повреждены старые. В одном из гаражных боксов – готовый к использованию пожарный инвентарь, спецодежда. 

Я включил диктофон, чтобы задать вопрос начальнику Ангарского лесничества, но у Александра Черняка в этот момент заиграл телефон. Он взглянул на дисплей, извинился: «Коллега, издалека» – и приложил телефон к уху. 

– Спасибо, Сергей Николаевич. Да, готов. Божьими молитвами. Погода нынче нам идёт навстречу… Да, всё сделали. «КамАЗ» готов, трал готов, три трелёвочника на линейке. Танкетка и БМП заправлены. Малые пожарные комплексы оба укомплектованы. «Уазики» все снаряжены. Горючка есть. Люди настроены. Разрывы, минполосы – все плановые оргтехнические мероприятия выполнены: уход за минполосами, строительство дорог, противопожарные разрывы… Нет, у нас ПХС поменьше, второго типа, 16 человек штатная численность. Тоже укомплектована полностью. А как вы там?…

Александр Григорьевич закончил телефонный разговор с коллегой, и я поблагодарил его за полный и лаконичный ответ на мой вопрос, который я не успел задать. Нет в том ничего удивительного. В эту тревожную пору всех, кто имеет хотя бы небольшое профессиональное отношение к лесу, как и всех, кто живёт вблизи леса, интересует главное: готова ли область противостоять неизбежным лесным пожарам? Погода лишь слегка оттянула фактическое начало пожароопасного периода, помогла справиться с первыми вспышками в майские праздники. Она дала нам только отсрочку, но не отмену лесных пожаров. Дальше всё будет зависеть от людей.

– Что хорошо, так это то, что у нас есть люди, которые работают и которые думают, как они будут жить и работать завтра, – размышляет вслух Черняк. – Вот видите, два трелёвочника старых, но оба на ходу. И плуг. И отвал. Всё! Вот трал. Без него нам бы совсем труба! Но он живой! 

Черняк и Шмидт говорят о «живом» старом трале, прицепленном к «КамАЗу», не просто с гордостью. Мне показалось – с любовью. 

– А ещё мы пригнали с кордона и восстановили свой бульдозер. Из Шелехова привезли второй и заменили все изношенные детали. 

– Купили новый? – не сразу понял я.

– Да нет. Нам его, спасибо шелеховцам, так передали. Он у них под забором стоял. Но почти новый… 2000 года. Разобрать-то они его разобрали, а собрать – людей не оказалось. А нашему, Григорьевич, уже сколько? Лет 30, наверное? Он вообще-то на ходу, но на пожаре мог подвести. А теперь – куда угодно!

– Так у вас что, вся техника старая? – удивляюсь. – Лесопожарный центр при столь больших закупках вам совсем ничего не выделил?

– Из техники – ничего, – подтверждает Александр Черняк. – Потому что у нас и старая в хорошем состоянии, а в некоторых лесничествах – почти ноль. Но что радует, филиалу дали вот двигатель новый для «КамАЗа». Он 460 тысяч стоит! 

– И средства на ремонт коробки передач, – добавляет Леонид Шмидт. – Ещё две бензопилы «Штиль», ранцевые опрыскиватели – 20 штук. Спецодежду мы получили, ну и сапоги, естественно. Респираторы дали и воздуходувку пообещали. Ещё аптечки… 

– А самое главное – это всё-таки люди, коллектив, – говорит Черняк. – Без настоящих людей даже новая техника через неделю может под забором оказаться. А у нас работают профессионалы. 

До вступления в силу нового Лесного кодекса, разорвавшего на части сильные, работоспособные лесхозы, коллективы нынешнего Ангарского лесничества и Ангарского филиала Южного лесопожарного объединения тоже были единой структурой. Теперь это два разных учреждения, два независимых коллектива. Но они, как и прежде, находятся в одном здании. Имеют общие гаражи, общие хозяйственные территории, общий лес. И самое важное, что работают они не просто рядом, но и вместе. Не помогают друг другу по старой дружбе, а вместе делают одно общее дело – ведут лесное хозяйство. Поэтому, наверное, у них получается совсем неплохо.