Особое качество творческой натуры пианиста – стремление исполнять серьёзные, но сравнительно редко звучащие, незаслуженно забытые сочинения. Их «возрождение» открывает новые грани творчества известных композиторов, обогащая слушателя, разрушая сложившиеся стереотипы.

Недавний концерт включал масштабные сочинения Иоганна Себастьяна Баха; сочинения позднего Шумана, остающиеся для большинства terra incognita; позднего Скрябина. По словам самого Сероватова, он стремится к объединению концерта единой идеей. В данном случае таким объединяющим началом послужил интеллектуализм избранных произведений.

Исполнение Сероватова воспринималось как подлинное откровение, обнаружение «микрокосмоса» этих сочинений. Сложность – мудрость творений Баха воплощалась в полифонических «хитросплетениях» голосов-реплик – смысловых линий, в размышлениях-диалогах. Она реализовалась благодаря свойственной пианисту исключительной выразительности «говорящих» интонаций, эмоционально-смысловой весомости каждого музыкального оборота. В интерпретации «Утренних песен» Шумана Сероватов донёс до слушателя сокровенный мир сумеречных размышлений, духовных исканий (произведение написано незадолго до смерти композитора). В цикле миниатюр улавливалось «эхо» творчества Баха – кумира Шумана. На его сочинениях он учился искусству полифонии.

Кульминационной точкой концерта стала Девятая соната Александра Скрябина. Музыка Скрябина далеко не каждому из пианистов «даётся в руки». Особое мировидение Скрябина – философия мистерии (Лосев) – ставит препятствие для её адекватного исполнения. Мистериальность Девятой сонаты – «чёрной мессы» – не исключает, по словам композитора, присутствия «нечисти».

В захватывающем исполнении Сероватова мы услышали характерно скрябинские взрывы-взлёты духовной энергии, мощь внутренней борьбы и поглощённость, упоённость мраком. Интонационная рельефность, присущая Сероватову, прямо отвечала замыслу Скрябина: «Это почти уже не музыка, не мелодия, а разговор, это заклинание звуками» (Скрябин).

Сыгранный сверх программы этюд Скрябина прозвучал как заключительный аккорд, органичное завершение фортепианного вечера.

В наше время, когда концерты классической музыки порой тяготеют к шоу, проницательная трактовка её Сероватовым не только противостоит подобной «облегчённости» содержания, но и порождает представление о бесконечной сложности бытия, сохранённое для нас в музыке гениальных композиторов, о безграничных возможностях искусства.