И у них самозванки!

А вот конкуренты из газеты «Сибирь», говоря откровенно, зевнули и лишь две недели спустя заметили не без иронии: «С 8 января комета еже-дневно расправляла свой хвост на западном небосклоне, видимая нево-

оружённым глазом вскоре после заката солнца». Редактор «Восточной зари» к тому времени уже завершал научно-популярную статью о природе космических пришелиц, а хроникёр регулярно знакомил читателей с суждениями иркутских астрономов. Они, понятное дело, разнились. К примеру, Рувим Пророков, член Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества, утверждал, что зависшая на иркутском небе комета – просто очаровательная  незнакомка, которая, может, и выдаёт себя за комету Галлея, но таковой не является. Она и движется совершенно в другом направлении. Что  же до истинной «галлеянки», то она приближается к нам, но пока ещё далеко от Земли и может быть видима лишь  в телескоп. 

Учёное сообщество ожидало комету Галлея в мае этого, 1910 года и сходилось в том, что нынешний «визит» довольно опасен, ведь своим хвостом эта гостья пройдётся по одному из полушарий (если только земная атмосфера не защитит). Тревожная информация попала в газеты, и понадобилось немало выступлений научных авторитетов, чтобы избежать общей паники. Между прочим, из аргументов использовали и тот, что комета «целится» вовсе не в Европу, а в Центральную Азию, и в частности в Сибирь. 

Ядовитый хвост

Такое утверждение очень озаботило подписчиков европейских газет в Иркутске – и  хроникёр «Восточной зари» отправился за разъяснением к местному авторитету Дорогостайскому, кстати, только что возвратившемуся со съезда естествоиспытателей. И то ли настрой там был крайне мрачный, то ли сам учёный был в этот день удручён, а только в ближайшем номере вышло вот что: «17-18 мая хвост кометы Галлея будет настолько близок к Земле, что половине земного шара неминуемо должно задохнуться от ядовитого газа. На вопрос, какое полушарие постигнет эта участь, г-н Дорогостайский категорического ответа не даёт».

После публикации, замученный истерическими вопросами, учёный принёс в редакцию письмо с опровержением, но составленным в таких мягких тонах, что читатели ещё больше встревожились.

При всём том «кометные» номера «Восточной зари» разлетались мгновенно, и рекламодатели зачастили в контору «такой интересной газеты» – в общем,  Талалаев сделал ставку и уже без сомнения отправлял в набор корреспонденцию о деревне под Нерчинском, где все оделись в белое и взошли на гору – прощаться с миром. А вслед за нею печатал и телеграмму о рождении четверни, которое вся округа толкует как «знамение от кометы» и ждёт бед. Не отказался Талалаев и от заметки о панических настроениях европейцев, работающих в Шанхае: «Замечено, что на китайцев производят страшное впечатление различные небесные явления. Китайцы склонны думать, что из каждого такого явления непременно «истекает» какая-нибудь дезорганизация. Для них появление кометы может служить предзнаменованием войны, революции, перемены династии. И они сочтут себя чуть ли не обязанными помочь небесному указанию. Конечно, более всего надо желать, чтобы в указаниях с неба китайцы не усмотрели истребление европейцев. С другими толкованиями ещё можно мириться».

Удобный случай ввести плату за вход 

На «кометные дивиденды» рассчитывали и господа учёные: международная комиссия по изучению верхних слоёв атмосферы наметила несколько наиболее подходящих пунктов для наблюдений, в том числе и в Иркутске. И директор местной обсерватории господин Вознесенский обещал поделиться результатами, тем более что в распоряжении у него был сверхчувствительный прибор – магнитограф Эшенхачена.   

Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества (ВСОРГО) по случаю приближения кометы Галлея двинул идею собственной обсерватории – и несколько  состоятельных горожан сбросились на современное астрономическое оборудование. В начале 1910 года оно благополучно прибыло в Иркутск, и под него отвели угловую башню музея. Обыватели тотчас же встали в очередь «посмотреть комете в лицо», и, глядя в их вдохновенные лица, член распорядительного комитета ВСОРГО Пророков понял: вот он, удобный момент ввести наконец-то плату за вход – и в музей, и в обсерваторию. Конечно, пресса будет возмущена, но на то ведь она и пресса, а у учёных появится-таки какой-никакой источник самофинансирования.

Местное общество «Просвещение» тоже захотело порешать денежные проблемы за счёт кометы – горожан пригласили на благотворительную лекцию, специально подготовленную педагогом гимназии Белкиным. И поскольку афиши обещали ответы на все вопросы, в назначенный день у кассы 1-го Общественного собрания собралась масса народу. Более ста человек так и остались ни с чем, хотя билеты продавались и в зал, и на галерею, и даже на импровизированные места на сцене вокруг лектора. Выручка вдохновила общество «Просвещение» на повторную лекцию, правда, Белкин потребовал цену на билеты понизить: он-то видел, что большую часть публики составляет беднота.

На лекцию заглянул и фельетонист «Восточной зари», но слушал рассеянно: он неплохо помнил курс физики и астрономии, и Белкин понадобился ему исключительно как «провокация» – оттолкнуться и пойти в свою сторону. В общем, в следующем номере «Восточной зари» появился очередной «Маленький фельетон»: «Учёные, открывшие в хвосте кометы Галлея ядовитый газ, решили спасти Землю от душных объятий небесной гостьи. Один из них, профессор Пинетти, явился в Иркутске. Он тотчас открыл ряд лекций в большой зале 

1-го Общественного собрания, расклеив по всему городу и напечатав в местных газетах анонс: «В трёхдневный срок обучаю искусству уничтожать ядовитый газ синерод и превращать его в приятно пахнущие духи!» Оказывается, господа, чтобы спасти Иркутск от синерода, надо просто зажечь все городские фонари, когда хвост кометы явится в город. Хвост тогда выпалит – и получится один парфюм! Иркутяне благодарили профессора, но ни один фонарь не зажигался, так как городское электрическое освещение всё ещё не было готово ко дню появления кометина хвоста. Хвост кометы так и не выпалил, и Иркутску пришлось нюхать газ синерод  и плакать».

А вдруг? А всё-таки? Да ничего подобного!

Между тем учёные уточнили расчёты  и объявили, что Земля пройдёт через хвост кометы 6 мая. Применительно к Иркутску это был отрезок между 9 и 10 часами утра. А именно в это время в кафедральный собор съезжался весь генералитет и все чины гражданского ведомства, потому что 6 мая (день появления на свет его величества государя императора) из всех «царских дней» почитался главным. И начинался он с божественной литургии и молебствия, а затем по соборной площади церемониальным маршем проходили войска Иркутского гарнизона.

Накануне здесь же проводилась генеральная репетиция, вот и на этот раз 5 мая прохожие останавливались, желая заразиться приподнятым настроением,  ощутить пружинистую волну, идущую от стройных рядов военных. И Талалаев, проезжавший поблизости, велел остановиться. «Всё как всегда: торжественно и волнительно», – подумал он. И улыбнулся, вспомнив, как Пророков «напророчил» ему в феврале: 

 – К началу мая даже самые тёмные страхи перед этой кометой повыветрятся – просто потому, что обыватель устанет бояться.

Кстати, накануне «рокового 6 мая» прошло и очередное заседание ВСОРГО: разбирали хозяйственные и бумажные дела; о комете же было сказано только, что магнитные колебания будет фиксировать помощник директора городской обсерватории Фигуровский. 

Только на пыль и надежда

Конечно, за спиной Фигуровского стояли и совершенно далёкие от науки, но крайне любопытные господа, в их числе и корреспондент «Восточной зари». Он с полночи не спал: тревога, что «всё случится раньше и, увы, без него», заставила два часа проходить по комнате, а потом разбудить Фигуровского телефонным звонком. А пока добирался до музея, началось беспокойство другого рода: что явится и хроникёр из «Сибири»  – и тогда в обеих газетах выйдет одинаковый материал. 

Ничего такого не случилось, однако потому, что ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ! Комета надула всех самым бессовестным образом. А быть может, как объяснил Фигуровский, «наша земная атмосфера погасила и этот хвост». В общем, как бы там ни было, а хвалёный магнитограф Эшенхачена за всё утро не отметил даже и привычной магнитной бури. Что до солнечной радиации, то её вероятное возрастание помешали отследить облака, рано утром затянувшие иркутское небо. К тому же с вечера накопился дым от палов, столь обычный для нашего города в начале мая.

– Одна надежда на кометную пыль, – ещё не веря в полное поражение, заключил Фигуровский. И добавил с досадой: – Эх, кабы не эти наши вечные палы! 

Кстати, на другой день в управе как раз решали, насколько увеличивать число стражников на время весенних палов, и «Восточная заря» немедля отозвалась комментарием. Неожиданно мягким для оппозиционной газеты: «Против этого решения не только ничего не приходится иметь, а нужно пожалеть, что оно последовало с запозданием».

– Кажется, это первый случай, когда мы немного лизнули местную власть, – заметил фельетонист, – а чтобы, не дай Бог, не привыкнуть, сяду-ка я за «Маленький фельетон»…

По вышелетящей причине

И к вечеру он читал уж под общий хохот: «7 мая Иркутская городская дума узнала от приёмочной комиссии, что всё электрическое обзаведение, сочинённое г.г. Шукертом, Михайловым, Жарниковым и прочими многими, никуда не годится: машины не те, кронштейны гнутся, проволока – будто с телефонных столбов позаимствована. Словом, не электрическая сеть со станцией, а какой-то мираж. Юристы только головами качали да приговаривали: «Ну и процессище будет!» А гласные приступались к бывшему мэру Исцеленову: «Как же это так, Иван Фёдорович? Какой смысл всей этой истории?» 

– Комета! Всё от кометы!  – Исцеленов выразительно закатил глаза к небу.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского