Свой творческий путь Эдгар Брюханенко начинал как внештатник «Восточки». Именно она стала его «крёстной матерью», рекомендовав на работу в ИТАР– ТАСС, где он и проработал потом без малого 40 лет. А тогда кто бы мог подумать, что станет он настоящим мэтром и своё 75-летие отметит на Карла Маркса, 13, разместив здесь персональную выставку. Правда, к тому времени здание уже принадлежало краеведческому музею. Таких совпадений в жизни Эдгара Брюханенко хватало. Но и сегодня судьба всё сыпет намёки щедрой рукой. И вот он с волнением готовится отметить 80-летие в музее города Иркутска. Скажете, ну и что такого? Да вроде бы и ничего, просто именно в этом здании размещалась когда-то школа, в которой Эдик учился до 7-го класса. Между прочим, дрался и бил стёкла. Но родной школе это не мешает гордиться бывшим питомцем. 

Многое он пережил за свои 80 лет. Видел расцвет и крушение целой эпохи. «На мне кончилась моя любимая редакция «Фотохроника ИТАР–ТАСС», где я оттрубил почти четыре десятка лет, – говорит Эдгар Брюханенко. – Теперь времена изменились, изменились и темы. То, что делало моё поколение, сейчас не делает никто». А делали они не что-нибудь – политику империи, и недаром Хрущёв называл пишущую и снимающую братию «подручными партии». Журналисты того времени работали над глобальными темами. Эдгару Брюханенко особенно повезло: он родился и жил в Сибири, крае великих строек и прекрасной природы. 

Кстати, он так и не вступил в партию. «Меня, конечно звали и приглашали, – вспоминает Эдгар Дмитриевич. – Но я всегда отвечал, что люблю выпить, погулять, люблю женщин – ну куда я такой полезу в партию». Однажды в командировке близко сошёлся с одним партийным бонзой. Провожая фотокора на самолёт, он от всей души сказал: «Хороший из тебя мог бы получиться партийный вожак!». При тогдашних порядках начальнику и в голову не могло прийти, что говорит он с беспартийным фотожурналистом. 

На вопрос, что вам нравилось снимать больше всего, Эдгар Брюханенко отвечает не задумываясь: «События, конечно». Ведь его организация так и называлась – «Фотохроника ТАСС». Выйдя на пенсию, фоторепортёр три года потратил на то, чтобы создать свой личный архив, в который вошла вся фотохроника его жизни. 

Да это был не просто архив, а настоящий кладезь. Местные журналисты писали о нём статьи и снимали передачи. В 50 деревянных ящичках лежало 50 тысяч снимков, разложенных в 40 тысяч пакетиков. Каждый аккуратно склеен из бумаги руками автора. Одного только карандашного клея ушло не меньше килограмма! Потом каждый пакетик был подписан: место, тема и время съёмки. Благодаря такой системе любой снимок можно было найти за 8–10 секунд. «Мужики засекали», – с гордостью добавляет Эдгар Дмитриевич. 

И вот однажды этот архив мастер продал, о чём до сих пор говорит с болью. А как не продать, если ему позвонили из «Серого дома» и попросили продать архив в библиотеку самого президента. Один из высоких област-ных чинов лично приехал домой, обнимал, вручая деньги – 500 тысяч рублей, между прочим. Но… президенту были отправлены лишь диски с электронными фотографиями. А самое-то главное – 50 деревянных ящиков с негативами стоят и пылятся в библиотеке им. Молчанова-Сибирского, словно никому они не нужны. «Если разделить 40 тысяч пакетиков на 500 тысяч, получится, что один снимок стоит как пирожок с капустой», – добавляет фото-репортёр, и в его голосе сквозит недоумение, и дело тут вовсе не в деньгах. Скажете, зачем в наш век информационных технологий ящики с негативами? А вот ему всё кажется, что эти ящики, «как гробы», из квартиры выносили. Ведь в них целая жизнь человека, снимавшего великую эпоху. Разве её деньгами оценишь? 

Ярких случаев в его журналистской жизни было множество. 

Эдгар Брюханенко три года потратил на то, чтобы создать свой личный архив, в который вошла вся фотохроника его жизни

– Представьте себе, приезжаю я в Тикси – это крайняя точка Якутии, – вспоминает наш герой. – Мне нужно снимать полярных лётчиков. И вдруг я узнаю, что эти мои лётчики должны полететь на Северный полюс. Ну, скажите, кому не хочется на Северный полюс? А я молодой, здоровый… Мне очень захотелось. Начинаю я их «охмурять»: вожу к знакомым рыбакам, грузим в их самолёт огромные рыбины и так далее. А на Северный полюс нужен специальный пропуск, который можно получить только в Ленинграде.

Дело кончилось тем, что мы застряли посреди тундры в нелётную погоду. В маленьком алюминиевом вагончике – шесть человек экипажа, три техника, я и диспетчер. А на улице пурга, и продукты подходят к концу, едим одни концентраты. Скука страшная, выпить хочется до смерти. После долгих уговоров выдал нам командир одну бутылку спирта на восемь человек. Понятно, что нам этого мало. И тогда я предложил вылить спирт в кастрюлю с кашей. Такой рецепт я не сочинил, слышал его от зеков, которые строили дорогу Тайшет – Лена. Все надо мной смеются и слушать не хотят. Но я всё-таки настоял на своём – вылили мы эту бутылку в кашу. На третьей ложке у моих лётчиков началась эйфория, на пятой они уснули. После этого командир сказал: вот это я понимаю – корреспондент – и в нарушение всех инструкций взял меня на Северный полюс нелегально. Два часа мы там были, я фотографировал. Мои снимки, конечно, произвели фурор, но никто не верил, каким образом я попал на полюс. 

Наедине с алмазом

В Якутии, в Мирном, Эдгар Брюханенко фотографировал алмазы, и об этих съёмках у него тоже остались замечательные воспоминания. Однажды рентгеноавтоматчица Мария Коненкова нашла крупный алмаз в 106 карат. Достижением считалось найти 40 карат, таким камням уже давали имена. А тут – такой огромный камень, конечно, его нужно снять достойно. Словом, нужен антураж, только где его взять? Обошли всю фабрику – нет подходящего места. Наконец, зашли в женский туалет, и оказалось, что это самая светлая комната, удачно освещённая солнышком в то время дня. В туалетном окне на одном шарнире покачивалась форточка. Без лишних раздумий наш фотограф оторвал форточку, вымыл её горячей водой – и антураж был практически готов. Форточку установили на спинки двух стульев, развёрнутых сиденьями наружу, положили камень на стекло, и он заиграл!

«Вот получилась красота, – вспоминает Эдгар Брюханенко. – Хочешь, снизу снимай, хочешь – сверху, с подсветкой, с девушкой Машей – как угодно». Однако ему показалось, что не хватает маленьких алмазов, чтобы подчеркнуть весь масштаб невероятной находки. Сопровождавшая его сотрудница, которая несла камни, говорит: «Надо, так надо. Сейчас принесу» – и спокойно уходит. Конечно, фотографа она уже не первый день знала, была в курсе его добрых отношений с директором фабрики, но всё-таки… Взять и оставить журналиста наедине с алмазом – это очень ярко говорит о характере людей и эпохи и ещё о каком-то беспредельном доверии к пишущей и снимающей братии, которое питали люди советской поры. Фигурировала, кстати, в той истории настоящая охранница-якутка с револьвером на боку. Только в самый интересный момент она где-то в коридоре со знакомой болтала. В общем, мирнинские алмазы Эдгар Брюханенко видел очень близко. Кстати, обещанных камушков он дождался: начальница принесла 49 алмазиков размером с ноготок, их специально держали под рукой на случай приезда Хрущёва. Фотографии этих камней облетели потом все газеты СССР. 

Кстати, Хрущёва Эдгар Дмитриевич тоже снимал. Одна из его знаменитых баек приключилась как раз во время визита генсека в Иркутск. 

– В Иркутске я снимал Хрущёва возле танка, – вспоминает фотограф. – Народу кругом – тысячи. А мы тогда работали с плёнкой, которая имела множество недостатков. Например, на холоде она перемерзала и ломалась. А тут как на грех мороз стоял сильный, и в самый неподходящий момент у меня обрывается плёнка. Перезарядить её можно только в темноте или в специальном зарядном мешке. Понятно, что это было в тот момент нереально. Тогда я срываю с какого-то любителя аппарат «Смена», начинаю этим аппаратом снимать. Любителю сунул своё удостоверение, говорю: выручай. Потом плёнку проявил, оказалось что она совсем дрянная, всего 65 единиц, я такой никогда не пользовался. Ну, выбрал пару кадров неплохих. Потом вернул парню плёнку, ещё своей дал хорошей, на 200 единиц. 

Конечно, и плёнка и фотоаппараты у тассовского фотокора были особенные. Были у него шведский «Хассельблад», две немецкие «Лейки», широкоплёночный «Роллефлекс». Правда, это были казённые аппараты. Плёнку, которой снимали фотокоры ТАСС, делал специальный цех на «Шостке». Она предназначалась для очень узкого круга потребителей: КГБ, МВД, издательства «Правда» да ещё ТАСС.

Нефотогеничный Броз Тито

Современная техника на несколько порядков облегчила труд фотографа. 

– Скинул снимки на компьютер и делай с ними что хочешь. Можешь небо сделать синее, а лицо розовее, можешь – наоборот, – говорит Эдгар Брюханенко. – А тогда всё делалось вручную. У нас работала Ниночка Матохина, она печатала нам снимки для выставок и была настоящим профессором фотолаборатории. Например, я впервые увидел, как она брала два ватных тампончика, один обмакивала в закрепитель, другой – в проявитель и начинала «колдовать» над снимком. В одном месте мазнёт – прекратит реакцию, в другом мазнёт – усилит. 

Этим искусством Эдгару Брюханенко довелось блеснуть перед иностранными коллегами. Когда Иосип Броз Тито приезжал с визитом в Иркутск, в домашней фотолаборатории Эдгара Брюханенко собралось множество западных фотографов. Всем нужно было срочно проявлять снимки и отправлять их в свои редакции. Но вот в чём была загвоздка: Тито оказался ужасно нефотогеничным. Мало того что он носил чёрные перчатки, скрывая старческие пятна на руках, так ещё у него было очень загорелое лицо, оттенённое белейшей рубашкой. «Попробуйте здесь сделать чёрно-белый снимок, да ещё такой, который можно отправить по фототелеграфу, – говорит Эдгар Брюханенко. – Я вас уверяю, что это очень трудно. Но тут я вспомнил науку Ниночки. Когда я одним тампончиком водил по перчаткам, а другим по рубашке, чтобы она приобрела хоть какой-то цвет, мои югославы стояли за спиной и почти рыдали от счастья, восхищаясь нашим техническим приёмам». Кстати, на балконе советской квартиры иностранцы установили такой передатчик, который иначе как чудом наш фотограф и назвать не мог. Но где бы они были со своим чудом без нашей смекалки. 

Фотографической наукой Эдгар Брюханенко овладел, конечно, не сразу. Да и первой его техникой стал фотоаппарат на треноге, купленный на рынке по случаю. В 1945 году Эдику исполнилось 13 лет, и дядя из Москвы прислал в подарок 100 рублей. Мальчишка в глубоком раздумье пошёл на рынок. А там замёрзшая бабушка: «Купи, сыночек, фотоаппарат. У меня сын погиб на фронте, мне он уже не нужен». Жалко стало Эдику бабушку, ну он и купил её фотоаппарат. Принёс его домой, распечатал, а что с ним делать – не знает. Первым делом пошёл соседке похвастался. 

– А люди после войны дружно жили, – вспоминает Эдгар Дмитриевич сегодня. – Как родные все были. Соседка увидела мою обнову и принесла мне чемодан с железными уголками. А в нём – проявитель, закрепитель в специальных флакончиках, всё оборудование для печати фотографий, которое осталось после её мужа, он тоже на войне погиб. Так и получилось, что уже через час у меня было всё необходимое для фотодела. На какой-то интуиции я разобрался, как со всем этим добром обращаться, потому что никто мне подсказать не мог. В то послевоенное время людям было совсем не до фотографии. 

К вечеру пришла другая соседка, которая через стенку жила. «Ух ты, – говорит, – наш Эдька фотографом стал. Сфотографируй-ка мне дочку». Тогда взял начинающий фотолюбитель девочку двух лет, поставил на кухонное окно против света и снял. Удивительнее всего, что снимок этот получился и хранится до сих пор. Соседка, тётя Ира, отдала мальчонке за тот снимок три рубля денег со словами: «Это тебе, Эдька, не за работу. Это тебе на счастье». Видно, лёгкая у неё была рука, потому что профессиональная судьба Эдгара Брюханенко и впрямь сложилась счастливо. 

Между прочим, родственники выбор юноши не одобряли. Говорили, что с такой работой просидишь где-нибудь в фотосалоне и жизни не увидишь. Но Эдгар Брюханенко своей профессии остался верен и оказался прав. В погоне за удачным кадром объездил добрую часть территории СССР, увидел столько, что хватило бы на две жизни. Был на Урале, снимал войну в Карабахе, проплыл всю Волгу, проехал Дальний Восток и Якутию. И потому сегодня он называет себя счастливым человеком.