– Степан Георгиевич, когда вы почувствовали тягу к изобретательству?

– Ещё в детстве. Мой дедушка был мастеровым в колхозе, он делал упряжь, сани, грабли, вилы и многое другое. Естественно, я рядом крутился, ведь родители с утра уходили работать (а раньше в деревнях работали от зари до зари) и оставляли меня на бабушку с дедушкой. Но при этом мне не сиделось, так что я тоже что-то делал. Как и все мальчишки в том возрасте, мастерил разнообразное оружие – луки, арбалеты, игрушечные пистолеты. А первое изобретение, обладавшее всеми его формальными признаками, я сделал в седьмом или восьмом классе. 

– Что это было? 

– Вечный двигатель. Я так думаю, что в этом возрасте все ребята что-то подобное изобретают. Взял двигатель, подключил к нему генератор. Вроде бы всё элементарно: двигателем раскручиваешь генератор, он производит энергию, которая вновь подаётся на двигатель. Я, наверное, неделю ходил гордый, что до такого додумался. Но потом учитель физики Дмитрий Тимофеевич Шерстов мне рассказал, почему такая конструкция не работает: во-первых, существуют потери энергии, от которых никуда не денешься; а во-вторых, КПД двигателя и генератора меньше единицы, он равен где-то 0,8-0,9. Тогда стало ясно, почему моё изобретение не действует. Но у меня начал формироваться сам механизм мышления, направленный на поиск каких-то новых технических решений. И Дмитрий Тимофеевич, пригласив меня в физический кружок при школе, приложил к этому руку. Конечно, там я работал по уже изученным схемам – собрал детекторный радиоприёмник, потом перешёл к моделям планеров, самолётов и кораблей, – но в уме постоянно работал над тем, как улучшить эти конструкции. 

– А каким было ваше первое запатентованное изобретение?  

– Профессионально первое изобретение я сделал в 1975 или 1976 году в соавторстве с Александром Никандровичем Висящевым, который в тот момент возглавлял службу релейной защиты «Иркутскэнерго». Он мне поручил в масштабе реального времени рассчитать в дифференциальных уравнениях процессы, происходящие в трансформаторе тока на сети 500 кВ. При коротких замыканиях их показатели уходили в большие погрешности, и Александр Никандрович, чтобы решить эту проблему, предложил специальное устройство. Мне, хорошо владевшему программированием, нужно было математически смоделировать его работу. Расчёты выполнялись с помощью вычислительной машины ЕС-1033, занимавшей, наверное, площадь в три моих кабинета. Представьте, что информацию в неё мы вводили на перфокартах, причём если ты делал это вечером, то ответ – длинную распечатку со всеми необходимыми графиками – получал только утром. В таком режиме мы всё обсчитали, получили отличный результат, потом подали заявку и получили авторское свидетельство на изобретение. В те годы практика была такой: автор получал свидетельство, а владельцем изобретения становилось государство. При этом полагалось единовременное вознаграждение: скажем, при зарплате в 200 рублей оно составляло 50 рублей. 

– Может изобретательство приносить прибыль?  

– Конечно, но для этого нужно найти такое техническое решение, которое было бы востребованным, выгодным и полезным всем. Например, кран-смеситель воды с поворотной ручкой, который сейчас используется повсеместно. Алекс Манукян, который изобрёл его ещё в 50-е годы прошлого века, в итоге стал миллионером. Он был ещё и предпринимателем, а в случае с большинством изобретателей рядом нужен кто-то, кто помогал бы реализовывать изобретения. Скажем, мне некогда заниматься внедрением своих изобретений, у меня несколько другие цели, а изобретательство идёт своим чередом. 

– Сколько у вас изобретений? 

– Я, честно говоря, не считал, просто генерировал идеи. Если смотреть по авторским свидетельствам, то их около трёх десятков. Вопрос в том, сколько их внедрено. Ведь раньше государство, выдавая тебе авторское свидетельство, не было заинтересовано в том, чтобы твою идею реализовать. Не было чёткой политики в отношении использования изобретений, да и сейчас её нет. Невзирая на то что ввели систему патентования, нет какой-то системы поощрения изобретателей. Изобрёл ты что-то – используй, как хочешь. Конечно, есть положительные примеры. Когда-то у нас в электротехнической службе «Иркутскэнерго» работал Вячеслав Фёдорович Лутаенко, придумавший «тренажёр спасения» – манекен, на котором учат реанимации энергетиков, курсантов автошкол, медиков и спасателей. Для него этот тренажёр стал делом всей жизни. Но он ограничился изобретением, а коммерческое использование началось после того, как он познакомился с Юрием Борисовичем Казимировым, с которым они вместе создали небольшой цех по производству этих тренажёров. Сначала они делали штук по пять в год,  теперь выпускают больше сотни. Но это тот случай, когда сложился союз изобретателя с предпринимателем, а ведь чаще всего такого не происходит. Поэтому, на мой взгляд, нужны какие-то инвестиционные компании, которые специально искали бы изобретателей и внедряли их идеи. Конечно, мы с Александром Никандровичем только за последний год подали две заявки на патентование, и я сам подал три заявки, но это происходит между делом. 

– Вы обращались к авторам «Ё-мобиля» со своими идеями. Каков результат?

– Да, я сначала послал в компанию «Ё-авто» письмо о том, что у меня есть шесть или семь конструкций двигателей, которые могли бы им быть интересны. Они попросили прислать описание. Я отправил. Понятно, что громоздкие конструкции отбросили, решили использовать наиболее компактные. По моему разумению, это роторно-поршневой двигатель. Сразу замечу, что это не мотор Ванкеля, у которого много недостатков, приводящих к относительно небольшому ресурсу. Я предложил двигатель с торообразным ротором, четырьмя камерами сгорания на нём и тремя выпускными отверстиями в корпусе двигателя. Ротор раскручивается с помощью стартёра, в камеру сгорания подаётся сжатый воздух, потом происходит впрыск топлива, как только камера доходит до выхлопной трубы, подаётся искра: происходит взрыв смеси – струя уходит на выхлоп, а отдача подаётся на ротор, то есть на вал двигателя. Получается роторно-реактивный двигатель. На это создатели «Ё-мобиля» ответили, что данная силовая установка будет работать крайне неэффективно и в крайне узком диапазоне частот вращения. Я пытался опровергнуть это в следующем письме, но ответа на него так и не получил. Зато придумал другую конструкцию. В двигателе Ванкеля применяется треугольный ротор, центр вращения которого смещён относительно центра вала, отсюда сильное динамическое воздействие на внутреннюю поверхность цилиндра и высокий износ. Я предлагаю торообразный в разрезе двигатель с эллипсоидным ротором – полностью динамически сбалансированную систему, работающую по тому же принципу, что и двигатель Ванкеля. При этом нет никаких клапанов, двигатель получается проще и дешевле. Не знаю, что ещё надо. 

– Наверное, нужен действующий образец…

– Да, поэтому я связался с компанией, которая может по трёхмерным чертежам сделать необходимые детали на станке с ЧПУ. В моём двигателе всего 20 деталей, изготовить их несложно. Но это стоит определённых денег, так что нужен инвестор. Думаю, что в ближайшее время я этим вопросом займусь. 

– Как вам в голову приходят идеи изобретений?

– Очень правильный вопрос, ведь найти идею – это уже 50% изобретения. Нужно просто постоянно быть в поиске, чтобы сотня людей прошла мимо чего-то и не увидела, а ты, сто первый, увидел. Здесь очень показателен один факт из истории. В 1762 году Венера проходила по диску Солнца и множество астрономов по всему миру это наблюдали. И в тот момент, когда она уже покидала диск, только Ломоносов заметил вокруг неё голубоватое свечение и, единственный из всех учёных, сделал вывод: Венера окружена атмосферой. Этот пример показывает, что нужно быть наблюдательным и внимательным к мелочам. Но этого недостаточно, ведь идея возникает из определённой логики усовершенствования какого-либо предмета до предела. Возьмите тот же инструмент для письма: сначала была глиняная табличка с заострённой палочкой, потом появились бумага и гусиное перо, которое сменила ручка с металлическим пером, затем шариковая ручка. Казалось бы, это предел, но я даю вам гарантию, что через несколько лет появится ещё какой-то способ письма. Возьмите современный фотоаппарат – нет никакой плёнки, вместо неё используется цифровой носитель. И это, я вас уверяю, тоже ещё не предел. Будет что-то новое, ведь по этому пути идёт конструкторская мысль и развитие любого вида техники. Например, я как-то задумался: каким должно быть вездеходное транспортное средство, которому никакое бездорожье не было бы страшно? Логика подсказывает, что это должен быть герметичный шар – он нигде застрянет. Но нужно сначала заставить его двигаться. Сразу решить эту задачу не удалось, но я идею запомнил, а через две-три недели в голове родилось решение. 

– В чём оно заключается? 

– Кабина водителя и силовая установка внутри этого шара опираются на четыре колеса. Нижнее является ведущим, оно как бы набегает на шар и заставляет его двигаться. Нужно изменить направление движения – поворачиваем это колесо по отношению к направляющей, на которой оно находится. Всё очень просто. При этом шар должен быть прозрачным. Конечно, прозрачные материалы либо слишком хрупкие, либо слишком дорогие, но можно использовать сетку – результат будет тем же самым. Так получился шароход – новое транспортное средство, на которое я получил патент. Его запросто можно использовать при изучении других планет. 

– Если не ошибаюсь, вы даже направляли этот проект на международный конкурс, связанный с разработкой конструкции для высадки на других планетах? 

– Существует международная премия Google Lunar X Prize в размере 30 миллионов долларов, которая достанется тому, кто создаст луноход, способный в течение нескольких часов передвигаться по лунной поверхности и передавать данные с неё на Землю. Главное условие заключается в том, что это устройство нужно разработать и доставить на Луну исключительно за счёт частных инвесторов. У нас в России тоже есть команда, которая участвует в этом конкурсе, – «Селеноход». Я предложил её участникам свою конструкцию, правда, с шаром небольшого диаметра, состоящим из раскладных дуг. Но из 20 с лишним проектов, которые им предложили, они выбрали шагающего робота. 

– Сколько времени в вашем случае проходит от возникновения идеи до рождения изобретения? 

– В зависимости от сложности идеи – от недели до месяца. За это время вырабатывается какое-то решение. Причём оно всплывает само собой. Возникает идея, которую ты прорабатываешь до возможных мелочей, собираешь в голову максимум материала, затем задвигаешь на дальнюю полку сознания, а потом неожиданно приходит готовое решение, которое только остаётся технически проработать, изложить и оформить. И после этого идёт конструирование. 

– Что здесь важнее – интуиция или знание законов техники, физики и математики? 

– Наверное, всё-таки интуиция. Мышление построено так, что мозг сам по себе из всего набора решений выбирает наиболее логичное, то, которое можно реализовать с минимальными издержками. 

– Когда вы находите время на изобретательство? 

– Почти все выходные и все вечера этим занят: пишу, черчу, произвожу какие-то расчёты на компьютере. Мой младший внук Тимур, которому пять лет, когда прихожу с работы, уже несёт бумагу: смотри, мол, дедушка, что я изобрёл. Он уже в этом возрасте считает, что раз ты что-то изобретаешь, то обязательно надо что-то писать или рисовать. 

– Кому-то ещё передалось ваше увлечение? 

– Конечно. У меня ещё двое внуков – Илья и Александр, 11 и 13 лет. Старшему вот пришла в голову идея создать ветровой генератор, в котором не было бы лопастей. Просто ехали с ним как-то в машине, и он увидел ветряк. Спрашивает: «Дедушка, если туда руку сунуть, оторвёт?» Я отвечаю: «Запросто». Он тут же: «А как сделать так, чтобы лопастей не было?» Предложил ему подумать. Так в течение недели вдвоём придумали устройство, которое безо всяких лопастей позволит получить электроэнергию из ветра. Средний внук разрабатывает машину по заделке трещин на асфальтовых дорогах. Скоро будем патентовать. 

– В телевизионном сюжете про вас говорилось о заветной мечте – измерить скорость света и опровергнуть теорию относительности. Это так? И насколько вы приблизились к её осуществлению? 

– Да. У меня есть гипотеза, подтверждённая  расчётами, где я утверждаю, что скорость света непостоянна, она зависит от гравитации Солнца, квазаров и других небесных тел, испускающих лучи. Современная наука это отрицает, она построена на том, что скорость света – константа. Я пытаюсь это опровергнуть экспериментальным путём. Для проведения  экспериментов я подал заявку на проект  в «Сколково». Чтобы осуществить один из них, нужна вертикальная шахта определённой длины (например, 300 метров), в которую нужно одновременно пустить  луч Солнца и луч от местного источника света. По моим расчётам, скорость света от Солнца на 624 метра в секунду меньше константы, так что луч от Солнца придёт на 2 пикосекунды позже. Немецкие учёные ведь измерили разницу между двумя сигналами в 10 в минус 16-й степени секунды, пикосекунда на четыре порядка больше, это 10 в минус 12-й степени. Проблема в том, что по правилам «Сколково» в проекте нужны двое учёных в степени не ниже доктора наук. Но куда бы я ни обратился в Российской академии наук, мне отказывают, говоря, что воспитаны на других научных принципах. Скорее всего, просто дорожат репутацией, хотя нашёлся один, кто согласен участвовать в данном проекте, но этого оказалось мало. 

– Но разве вы не ведёте речь о вещах, которые в корне меняют всю картину мира? 

– Мне говорят то же самое. Но я ведь не просто так это утверждаю, я привожу факты, расчёты. Например, снимок звёздного неба, на котором галактики, находящиеся визуально рядом  друг с другом, по существующей официальной теории должны находиться на расстоянии в миллионы световых лет. Если учесть, что скорость света не константа, то всё объяснимо. Существует, например, ещё проблема аномального торможения космических аппаратов «Пионер-10» и «Пионер-11», запущенных в космос ещё в 1970-е годы и вышедших за пределы Солнечной системы. Когда в НАСА начали обрабатывать сигналы с них, выяснилось, что они замедляются быстрее, чем было заложено в расчётах. Было выдвинуто более двух десятков гипотез о том, какая тормозящая сила на них воздействует, и ни одна полностью «аномалию «Пионеров» не объясняет. А если учесть, что сигнал с космического аппарата, находящегося на орбите Сатурна, до Земли разгоняется за счёт гравитации Солнца дополнительно на 3 метра в секунду, всё становится на свои места и никакой аномалии не возникает. Чтобы доказать мою гипотезу, можно ещё один эксперимент провести – наблюдение затмения квазара Юпитером или другой планетой. Получается, что Юпитер должен закрывать квазар, а мы всё равно будем его (квазар) видеть – это объясняется разницей между скоростью солнечного света, отражённого от Юпитера, и скоростью света, который приходит от квазара. Есть ещё пара других экспериментов. Но учёные не берутся их проводить. 

– А разве вся наука не строится на экспериментах, поисках доказательств теории? 

– Сейчас наука, на мой взгляд, строится на том, что все факты, не подходящие под официальную парадигму, попросту не замечают. Но ведь теория – это гипотеза, подтверждённая фактом. И действительно, есть куча фактов, подходящих под теорию Эйнштейна, но есть и такие факты, которые её не подтверждают. Я всего лишь предлагаю найти им объяснение. 

– И ниспровергнуть авторитет Эйнштейна. А кого-то из учёных вы считаете безусловным авторитетом? 

– Ломоносова. Он много думал, читал, работал и замечал такие мелочи, которые другие упускали. Это пример целеустремлённого человека, который всю жизнь отдал науке. У меня, к сожалению, так не получилось, потому что надо было ещё работать и семью кормить, но всё свободное время я посвящаю поиску новых решений. И, наверное, изобретательство в этом смысле стоит сейчас на втором плане, сейчас главное – провести эксперименты, показывающие неверность теории Эйнштейна. А потом взяться за Ньютона. 

– То есть изменить самую основу всей физической науки? 

– Дело в том, что никто до сих пор так и не объяснил явление инерции. По Ньютону, всё просто: сила равна массе, умноженной на ускорение. То есть пока действует сила, тело ускоряется, а как только она перестала действовать – должно остановиться. Но на практике любой шарик, который мы катаем, продолжает после окончания приложения силы катиться сам по себе. Я разработал гипотезу, произвёл массу расчётов, проработал серию экспериментов, с помощью которых это можно будет объяснить. Но сначала разберусь с теорией относительности, а потом буду заниматься вопросами динамики движения. И если с третьим законом Ньютона всё понятно – есть действие и противодействие, – то первый и второй нужно скорректировать.