Должно было пройти какое-то время, чтобы я научилась различать в общей тематической разноголосице уходящих из типографии «в свет» выпусков «Восточки» голос её отдела – не занудный, не натужный, не блёклый, а живой, хотя и рассудительный. В партийной газете во все времена, даже в хрущёвскую оттепельную слякоть, именно это и было для журналиста самым сложным, потому что в публикуемых репортажах с сессий советов депутатов трудящихся, начиная с областного и кончая поселковыми, не допускалось никакой «отсебятины»; личное местоимение «Я» ещё в гранках готовившихся отчётов с официальных мероприятий отслеживалось и сразу безжалостно казнилось красным редакторским карандашом. Как тут было передать своё видение фактов, сохранить свою творческую индивидуальность?     

Но Марии Константиновне Коневой каким-то чудом это удавалось: в публикуемых материалах она ни разу не уронила ни своё достоинство, ни достоинство своего отдела. Мысленно перебирая те годы,  сейчас,  имея за спиной собственный более чем сорокалетний журналистский опыт, понимаю: она была цельной, волевой личностью, умеющей дорожить «необщим выражением» своего лица.

В отделе советского строительства  тоже был свой литраб: способная газетчица,  выпускница журфака МГУ Инна Козловская. Лёгкая на подъём, энергичная, интересно пишущая и… очень эмоциональная. Трудно было представить натуры, более не совместимые друг с другом, чем Мария Константиновна и Инна. У одной – мудрая рассудительность, внешняя мягкость; у другой – бьющие через край чувства, подчас застилающие  адекватный взгляд на ту или иную ситуацию. Какие драмы разыгрывались за дверьми отдела советского строительства, как заведующая подчас «вводила в берега» своего литраба, – о том в коллективе «Восточки» никому, кроме их двоих, знать было не дано. Но материалы Инны Козловской отмечались на летучках. А публикации Марии Константиновны после её ближних и дальних  командировок всегда оценивались высшим баллом – читательскими откликами, о чём я, тогдашний литраб отдела писем, ежедневно разбирающий почту газеты, честно могла свидетельствовать.            

Невысокая; в скромном, по-моему,  коричневом костюме с всегда отглаженным воротничком свежей блузки; обыкновенная стрижка; открытое приветливое лицо, не ведающее косметики; сдержанность во всём: в жестах, в словах, в общении. Скорее учительница или научный работник, нежели газетчик. Но при этом журналист до мозга костей. Такой Мария Константиновна запомнилась  по годам нашего общего служения «Восточке».  

Слева направо: замредактора «Восточки» Валентин Арбатский, «литраб» Элла Климова,
учётчица отдела писем Нина Квитинская

    

Она ушла на пенсию где-то в середине 70-х. С тех пор привелось встречаться с ней всего несколько раз, и всё как-то мимоходом. И вот за несколько дней до Нового года я решилась позвонить ей, напросившись в гости. Не на чай, а на интервью:  ровесница нашей газеты, кто, как не она, могла бы  подарить встречу, пусть иллюзорную, с годами, которым, к сожалению, нет возврата. Самое удивительное, ожидание не обмануло. Да, мы не властны над временем: Мария Константиновна, конечно, изменилась. Показалась ниже ростом и более хрупкой, чем была в редакции. Но согласитесь: время ведь тоже не властно над нами, пока мы храним воспоминания и чувствуем благодарность ко всему, что наполняло смыслом прожитые десятилетия.

Чуть ли не самый яркий отзвук прошлого доносится к ней из 1943-го – года, окончательно переломившего ход  Великой Отечественной войны. А ей только 25 лет. Но она уже собственный корреспондент «Восточно-Сибирской правды» по Черемховскому району и самому горняцкому городу. Естественно, сотрудничает и с местной газетой. Ночь. Вместе с метранпажем «Черемховского рабочего» дежурит у единственного в редакции радиоприёмника – ждёт сводки «Последнего часа» из Москвы. Наконец, знакомые сигналы и  перечисление освобождённых Красной Армией населённых пунктов. Её карандаш не поспевает за диктором: какие-то названия ускользают, какие-то записываются неточно, потому что ловятся «с голоса». Но зато утром на первой полосе – свежая информация со всех фронтов! 

Сколько было таких ночных бдений, озвученных голосом Левитана, Мария Константиновна не помнит, вернее, она их тогда не считала. Сами же ощущения радостного подъёма и гордости – наши наступают! – до сих пор живут в памяти её и в сердце, не-смотря на умчавшуюся эпоху. Эпоху, не очерченную только чёрно-белым пунктиром, какой она  видится многим молодым с высоты двадцать первого века, а полную честолюбивых надежд, злополучных разочарований, фатальных потерь и крылатых побед активно творящих её людей. Но и сохранить объективный взгляд на «своё время» назло естественной тоске по нему, согласитесь, под силу далеко не каждому пожилому человеку. Марии Константиновне в её благородном возрасте это вполне удаётся. Думаю, потому, что проницательность ума и лёгкость самоиронии, иными словами, журналистский профессионализм, взращённый «Восточкой», ей никогда не изменяет.

После собкорства она пришла в аппарат «Восточно-Сибирской правды» в 1952 году. В очень глухую пору, которую лишь через год немного разрядит смерть Сталина. Представить себе житьё-бытьё нашей газеты в то почти «библейское» время теперь можно только по её словам: 

– В редакции появились фронтовики: Владимир Козловский, Роман Вайнер, Михаил Давидсон. С ними укреплялся дух сплочённости, рождённый войной. А какие у нас бывали праздники! В библиотеке, на стол, приспособленный под пинг-понг, выставлялась общая снедь, и тут же, с шутками над её скудностью, общими усилиями сочинялось «меню». В нём значилось: «кофе желудёвое» – заведовал тогда сельхозотделом Иван Желудев; «молоко козловское» – Владимир Козловский тоже был сельхозником; ну и «колбаса конская» – это уже по нашей с мужем фамилии. Главное – было братство, которым все мы очень дорожили…

«Восточка» на пороге 1970-х. Первый ряд (слева направо): третий – Владимир Козловский, четвёртая – Елена Яковлева,
пятый – Георгий Ржанов, шестая – Идея Дубовцева, седьмой – Леонид Лифшиц. Второй ряд (слева направо):
пятая – Инна Козловская, седьмая –

Они действительно оба были журналистами «Восточно-Сибирской правды» – муж и жена Коневы. Правда, вчерашний солдат Виктор Конев пришёл в нашу газету не сразу. Сначала была у него высшая партшкола в Новосибирске, потом Иркутский обком партии, затем кресло замредактора  «Советской молодёжи» и, наконец, «Восточка». Ему, талантливому поэту, редакционный отдел культуры пришёлся точно «по росту», и он, уже тяжко хворающий сердцем,  руководил им  почти до самого своего ухода. 

…Он ушёл, а она осталась. Осталась, потому что «Восточка» была их общим домом, потому что в нём росли две их дочери – Ия и Оля. Особенно младшая, Оля. Бывают «театральные дети», сызмальства обитающие за кулисами, пока их родители на сцене. А вот Оля была в полном смысле редакционным ребёнком: пока отец и мать торопились на утренние планёрки, или корпели над материалами, или дежурили по выпускам, или куда-то срывались «по звонку»,  комнаты всех отделов «Восточки», все её уютные закоулки и коридоры были открыты дошколёнку, а потом школьнице Олечке Коневой. Она водила дружбу со всеми журналистами, работавшими полвека тому назад в нашей газете; знала их детей, с некоторыми из них училась в одной школе – как же могла её мама расстаться с этой большой семьёй в поисках новых стен?

Мария Константиновна сегодня и живёт с Ольгой Викторовной, которая  зовёт её нежно, чуть неожиданно – «маманей». А тогда, когда я пришла в «Восточку», ей до возраста «мамани» было ещё очень далеко. Депутат не-

скольких созывов Иркутского горсовета; известная общественности областного центра личность; всегда готовая к командировкам и исколесившая на видавшей виды легковушке нашего редакционного водителя Миши Сахаровского  не одну сотню километров – она, считайте, с начала 50-х и до середины 70-х годов, фактически четверть века, прожила  на одном дыхании с Иркутской областью, с Иркутском  и, конечно же, с  нашей газетой. Это был общий с «Восточно-Сибирской правдой» путь, на котором ей встречались разные люди. 

Такие, к примеру, как секретарь Иркутского горисполкома Матюшев – опытный, грамотный, но «застёгнутый на все пуговицы» чиновник, по своей должности курировавший наш отдел советского строительства и ни на запятую не допускавший отступления от «общепринятых норм». Но и такие, как председатель Иркутского горисполкома Салацкий – преданный городу и пользовавшийся неизменным ответным уважением горожан. Да что говорить: его имя и сегодня в ореоле доброй памяти Иркутска, а тогда, в 50-х годах прошлого века, Николай Францевич Салацкий был «просто» деятельным, толковым и открытым (черта, особо ценимая Марией Константиновной) градоначальником. Конечно же, не по мелочам, но когда случалась серьёзная необходимость (а редакционная всегда была «минным полем», на котором что ни письмо, то серьёзный конфликт), она, уверенная в понимании и поддержке, спокойно набирала номер его рабочего телефона.

Про редакционную почту я не оговорилась и ничего не придумала. Придя в аппарат «Восточки», Мария Константиновна начала с заведования отделом писем. И лишь спустя несколько лет перешла на отдел советского строительства, уступив прежнюю беспокойную должность  моему шефу – Виктору Николаевичу Рязанцеву. Эта «смена караула» произошла задолго до моего появления в редакции. 

Но о том, как внимательно относилось  «советское строительство»  к жалобам, приносимым нашей почтой, знаю уже не понаслышке. Над многими материалами, вышедшими из руководимого Марией Константиновной отдела, стояла рубрика: «По письму в редакцию».

Да и в здании по улице Карла Маркса, 13, где жила наша редакция, мы были близкими соседями. Кабинет редактора, все отделы, фотолаборатория, библиотека находились на втором этаже, и только наши два – «писем» и «советского строительства» — на третьем.  Сейчас по этому адресу разместился областной краеведческий музей, и спасибо судьбе, что не какая-нибудь скучная контора, или ресторан, или разгуляй-весёлый клуб. Потому что, несмотря на внутреннюю перепланировку,  здесь всё равно витает дух той, прежней «Восточки». Впрочем, дверь в отдел советского строительства осталась на том же месте. Только нынче за ней – настоящая сокровищница: уникальная, в тысячи томов и старинных журнальных подшивок библиотека музея. 

Переступив её порог, тут же поймала себя на мысли: как гармонично вписался бы облик Коневой в эту академическую тишину. Но через мгновение время словно потекло  вспять. Перед глазами прежняя комната с широкими, почти до самого пола окнами; за своим рабочим столом Мария Константиновна, а напротив удобно пристроились двое: солидный, грузный, смахивающий на добродушного медведя Леонид Зосимович Лифшиц, за верность сибирскому лесу наречённый в редакции «Комлем вперёд»; и только что примчавшийся с какого-то объекта наш главный строитель – коренастый, худющий Валерий Александрович Ладейщиков, почти беззубый из-за цинги (10 лет лагерей),  но вовсе не стесняющийся этой страшной метки. Исходят вкусным паром три чашки чая, а они, урвав несколько минут, подальше от строгих редакторских глаз «травят байки». Но вот взгляд брошен на циферблат;  гости, отведя душу,  спускаются с третьего на второй этаж, а хозяйка углубляется в чью-то рукопись. И день, самый обыкновенный редакционный, каких у неё впереди будет ещё очень много,  катится своим путём, на котором в конце концов окажется немало любопытных зарубин.

Одна из них: Ольга Викторовна вспоминает, как однажды, в середине 50-х,  вернувшись с сессии Иркутского горсовета, мама рассказала о том, что решено строить в Иркутске современный музыкальный театр и напротив него новый мост через Ангару; но добавила: «Я до этого не доживу, а вы, скорее всего, дождётесь». Но вот и театр возведён, и новый мост от-

крыт,  и она сейчас, за несколько дней до наступающего 2012 года, слушая дочь, чуть улыбается. Чему? Может быть, мыслям о том, что ей удалось то, что под силу далеко не всем, – перебросить свой мост через личную широкую, яркую жизнь, связав воедино её берега?