– Вы же учились на горного инженера. Как оказались в судебных приставах?

– В молодости, знаете, на романтику тянуло: хотелось добывать золото, алмазы. Но, пока учился, поостыл. К тому времени как раз и добывающая промышленность начала загибаться. А может, просто взрослее стал. Вот и решил пойти по стопам родителей, они у меня оба юристы. Отец тогда следователем работал, мама – юрисконсультом в «Автотрансе», сейчас она судья в Федеральном арбитражном суде Восточно-Сибирского округа. Я получил второе высшее образование и диплом правоведа, хотелось себя реализовать по юридической специальности, а служба судебных приставов только-только образовалась. Я тогда имел о ней смутное представление. Но работа оказалась интересной. Вспомните, какое было время: переделы имущества в Иркутске, Братске со скандалами и разборками, бум банкротств. А в конце 2004 года служба стала самостоятельным юридическим лицом с собственным финансированием, штатной численностью, имуществом. Нужно было организовывать деятельность новой структуры. Скучно здесь никогда не было.

– Со стороны ваша работа интересной не кажется. И сейчас-то прав у пристава-исполнителя, по-моему, немного. А раньше и этого не было. Вы не разочаровались в профессии из-за того, что многие судебные решения невозможно исполнить?

– Действительно, не всё можно исполнить. Как, например, взыскивать штрафы, наложенные полицией общественной безопасности? Вот кто-то ругался или, извините, нужду справлял в общественном месте, полиция его оштрафовала. Но эти нарушители общественного порядка – такая категория граждан, которых порой и установить-то трудно, а взять с них тем более нечего. Нередко к нам поступают исполнительные документы по предприятиям, которых уже нет. Это так называемые отсутствующие должники, которые обычно создаются для одной-двух сделок. Из реестра юридических лиц предприятие ещё не исключено, а взыскать задолженность с него невозможно: нет ни денег, ни имущества. Ничего, кроме названия. Приходишь по адресу, указанному в исполнительном документе, – а там квартира, в которой когда-то жил учредитель, она давно уже продана. Сейчас за отсутствующими должниками числится долг по налогам на сумму около миллиарда рублей.

А разочарования я не испытываю. У нас, несмотря на все сложности, достаточно высокий процент фактического исполнения. И с должниками мы учимся работать более эффективно. Проблем, например, поубавилось, когда мы стали теснее взаимодействовать с ГИБДД, налоговой службой, Пенсионным фондом и всю информацию выдавать в СМИ. Регулярно проводим совместные рейды. Загружаем в базу данных список наших должников и стоим на дорогах вместе с сотрудниками ДПС. Программный комплекс «Поток» считывает номер автомобиля, и, если его владелец  числится в «чёрном» списке, машину, как правило, арестовываем и изымаем. Каждую неделю в таких рейдах что-то арестовываем. К нам и штрафов-то в последнее время стало меньше поступать.

– С чем вы это связываете?

– Возможно, жители региона стали меньше правонарушений совершать, но главное – многие теперь предпочитают добровольно платить, не дожидаясь наступления неприятных последствий.

– А последствия сильно изменились?

– Конечно. Мы, например, стали чаще ограничивать право выезда за рубеж. Такое полномочие у нас появилось ещё в 2008 году, но механизм был отрегулирован не сразу. Пересечь границу гражданин ведь может в любом пропускном пункте нашей не-объятной Родины, поэтому нам необходимо не только вынести постановление об ограничении права выезда, но и сформировать реестр должников и направить его в Москву, в центральный аппарат. Мы это делаем раз в неделю. Данные выставляются на все пропускные пункты РФ централизованно. Вот почему снять ограничение не так-то просто. 

– То есть в аэропорту перед  вылетом заплатить долг нельзя?

– Нет, бывшему должнику придётся ждать, пока не будет снято ограничение. Раньше на это уходило около месяца, сейчас – максимум две недели. Но в экстренных случаях – если, например, срочно нужно выехать на операцию – это можно сделать и за сутки-двое. 

– Какие новые возможности взыскать долг появились в последнее время?

– Мы стали больше работать с имущественными правами. У многих предприятий имущество находится либо в залоге (например, недвижимость), либо в лизинге (это касается предприятий автотранспорта). Его не арестуешь. Но можно обратить взыскание на  имущественное право. Например, предприятие владеет правом аренды лесного фонда на несколько десятков лет – мы это право арестовываем, выставляем на торги. Как правило, когда дело доходит до ареста, должники сами рассчитываются со своими обязательствами: берут кредиты, занимают деньги. Это достаточно эффективная мера. 

У граждан мы часто арестовываем сотовые телефоны. Правда, стоит мобильник не так уж дорого, но должники, когда дело доходит до изъятия, предпочитают немедленно оплатить штраф, только бы не лишиться любимой игрушки.        

– По исполнительным производствам, наверное, можно сказать, что сегодня больше заботит население области. С какими проблемами оно идёт в суд, а потом к приставам-исполнителям?

– Следует, наверное, отметить, что по сравнению с прошлым годом почти вдвое сократилось количество исполнительных производств по взысканию заработной платы. Это радует. В нынешнем году таких производств было 5,5 тысячи. В пользу обманутых работодателями земляков взыскано за девять месяцев более 104 миллионов рублей. К сожалению, отношения жителей региона с жилищно-коммунальными службами ещё далеки от урегулирования. Нынче 67,4 тысячи собственников и арендаторов жилья попали в поле зрения судебных приставов-исполнителей. Их стало даже на 7,5% больше, чем в прошлом году. И не всегда долги по коммунальным платежам связаны с низкой пенсией или маленькой зарплатой. Некоторые принципиально не платят за квартиру или электроэнергию: например, проживают в другом месте или считают, что слишком дорого. Многие не относят эти расходы к первоочередным. 

Мне вообще кажется, что проблемы жителей региона связаны больше не с материальным достатком и уровнем жизни, а с низкой правовой культурой, неуважением к закону. Только вдумайтесь в эти цифры: население Приангарья составляет 2,5 миллиона человек, а исполнительных производств до конца этого года ожидается свыше миллиона. Принудительно приходится взыскивать и налоги (в этом году у нас на исполнении находятся документы по 102 тысячам неплательщиков, их ряды увеличились на 7%), и административные штрафы (289 тысяч производств, что, правда, на треть меньше, чем в  прошлом году), и коммунальные долги (216 миллионов рублей взыскано за девять месяцев в пользу жилищно-коммунальных служб). А также кредиты, алименты и прочие платежи.   

– Кто, на ваш взгляд, самые не-пробиваемые должники?

– Из граждан, наверное, сложнее всего работать с должниками по потребительским кредитам. В этом году их число перевалило за 59,5 тысячи, а задолжали они банкам почти 13 миллиардов рублей. Сегодня ведь на каждом шагу висят плакаты: только паспорт покажи – и получишь деньги. Меньше 100 тысяч рублей взять в банке не проблема. А  потом оказывается, что взыскать с должника нечего. Буквально единицы, у кого можно найти и арестовать имущество. Нередко оказывается, что человек, на которого оформлен кредит, не брал вообще никаких денег в банке – потерял паспорт или его украли. 

Взыскать в этом году в пользу банков удалось только 531 миллион рублей долга по потребительским кредитам. У многих удерживают суммы с зарплаты, пенсии – им понадобятся многие годы, чтобы рассчитаться полностью. В этом году мы возбудили шесть уголовных дел за злостное уклонение от уплаты кредиторской задолженности. Проблема в том, что уголовная ответственность наступает только в том случае, если сумма долга превышает полтора миллиона рублей. Должников такого масштаба среди граждан у нас, конечно, немного.

Ну и постоянными нашими «клиентами» остаются нерадивые родители. В этом году находилось на исполнении 45 тысяч исполнительных документов по взысканию алиментов. И сейчас их в производстве 33 тысячи. К сожалению, количество таких производств из года в год нисколько не уменьшается. 

– Чем вы это объясняете?

– Прежде всего тем, что очень много семей распадается. К нам постоянно поступают на исполнение свежие документы. Кроме того, работать с алиментщиками непросто. Как заставить трудоустроиться алкоголика или наркомана? У нас, правда, есть соглашение со службой занятости населения, но обращаются туда по направлениям судебных приставов-исполнителей далеко не все должники. В этом году за уклонение от уплаты алиментов возбуждено 1157 уголовных дел. Многие папаши находятся в розыске. Есть проблема с взысканием алиментов с осуждённых – в местах лишения свободы не хватает рабочих мест, оплата труда очень низкая. 

Между тем копить долги по алиментам совсем невыгодно. Многие этого просто не понимают. Если человек не работает, его задолженность в соответствии с Семейным кодексом РФ рассчитывается исходя из средней зарплаты по стране. Сейчас родителю, уклоняющемуся от содержания своего ребёнка, ежемесячно насчитывают примерно шесть тысяч рублей, его долг растёт. Зато тот, кто официально трудоустроен и получает небольшую зарплату, выплачивает копейки. У нас многие пытаются скрыть, что имеют доход: работают без оформления, получают деньги в конвертах. И напрасно. Долг копится, потом наступает уголовная ответственность за злостное уклонение от его уплаты. 

Наше дело – найти должника, предупредить его. Прежде чем начать уголовное преследование, пытаемся образумить отцов-«уклонистов». Даже служителей церкви привлекаем. В Усолье-Сибирском, Ангарске, посёлке Чунский мы собирали алиментщиков и священники вели с ними беседы, внушали, что бросать детей и уклоняться от их воспитания – грех. На верующих это действует. 

Мы, конечно, стараемся, чтобы у должников было больше возможностей рассчитаться со своими обязательствами. Сегодня  это можно сделать через терминалы или Интернет – надо только знать номер своего исполнительного производства. Или взять бланк и реквизиты отдела на сайте службы судебных приставов и произвести оплату через банк. С нового года у нас появится общая база данных по России по всем исполнительным производствам. Она будет открытой: любой сможет зайти в Интернет и посмотреть, не является ли он стороной исполнительного производства – должником или взыскателем. 

– А то должники не знают, что обязаны платить. 

– Всякое случается. Должник может не получить извещение налогового органа, отправленное по почте, например. Фискальная служба, не зная об этом, обращается в суд, и к нам поступает судебный приказ о взыскании налога на имущество. Вот почему мы теперь регулярно проводим акцию «Узнай о своих долгах!». Первая проходила в здании правительства области, потом в аэропорту, на вокзалах, в торговых центрах. Конечно, можно и в отдел зайти, поинтересоваться своими долгами, но судебные приставы ведь не сидят на месте. Они ногами свою территорию мерят. В этом году в среднем на каждого судебного пристава-исполнителя пришлось 1641 исполнительное производство. Это, кстати, почти в полтора раза выше нормы: 137 в месяц вместо 97 по норме. 

– Нагрузка, конечно, очень высокая. И, по-моему, она несоизмерима с результатом. Какую сумму вам удалось взыскать в этом году и сколько истцов, выигравших суд, не получили своих денег?   

– За девять месяцев этого года с должников взыскано 3,5 миллиарда рублей, более 280 тысяч взыскателей получили причитающиеся им суммы полностью. Но 47,5 тысячи документов исполнить оказалось невозможно – они возвращены взыскателям. И на остатке ещё 400 тысяч исполнительных производств. Нам сегодня есть с чем работать.

– Как развивается служба судебных приставов?

– Нам постепенно добавляют полномочия. С недавних пор мы имеем возможность  привлекать к административной ответственности: составлять протоколы, фиксировать  правонарушение, связанное, например, с уклонением от содержания детей или престарелых родителей. С 1 января следующего года начнём заниматься ещё и доставлением в суд по административным делам – раньше эта обязанность лежала на полиции. Наверняка будет решён вопрос и по конвоированию в здание суда. Это было бы логично: если мы берём суд под охрану, почему конвоированием в этом здании должны заниматься подразделения МВД? В будущем, скорее всего, нам передадут и функцию выдворения иностранных граждан по решениям судов. 

Хотелось бы, чтобы судебный пристав мог сам принимать решение о лишении водительских прав. Почему должник ездит на машине, когда у него куча неоплаченных штрафов за нарушения правил дорожного движения? Этот вопрос обсуждается и, думаю, будет решён рано или поздно. 

С нового года у полиции уберут функцию розыска граждан, не связанных с уголовными делами: алиментщиков, детей, которых следует передать родителю или попечителю. Этим тоже будем заниматься мы. Собственно, и сейчас уже занимаемся, потому что выхода другого нет. Заводим розыскные дела, ищем, правда, имущество, но параллельно приходится и его владельцев искать всеми доступными способами. Сейчас нам не хватает правовых оснований, чтобы делать это более эффективно. Вот станет служба судебных приставов правоохранительным органом…

– И когда это случится?

– Давно этого ждём. Мы не только хотим, но и обязаны быть правоохранительной структурой. Служба сегодня обладает всеми её признаками: мы занимаемся исполнением решений судов и других органов, осуществляем полномочия административной и уголовной юрисдикции, ведём розыск, имеем право войти в квартиру без разрешения и даже в отсутствие хозяина. У нас оружие, в конце концов. 

– Тогда и зарплата сотрудников прибавится.

– Да, сегодня у нас кадровая проблема в основном из-за низкой зарплаты. 

– И это несмотря на то, что каждый год вузы выпускают целую армию юристов.  

– Желающих работать у нас вообще-то хватает. Но мы всем предлагаем сначала зайти в отдел и посмотреть, что это за работа. Как увидят – желание у многих пропадает. Судебный пристав-исполнитель зачастую работает с шести утра до десяти вечера. Днём ведь дома должника не застанешь. К нему приходится идти либо рано утром, либо поздно вечером, а то и в выходной день. Да ещё надо успеть обработать вал исполнительных документов. Для многих психологически сложно находиться в зоне постоянного конфликта. Нас же цветами никто не встречает. Приходится арестовывать имущество, выносить из дома вещи – всё это сопровождается оскорблениями, угрозами, проклятиями. А работают судебными приставами-исполнителями в основном женщины. Мужчины, как правило, не выдерживают. Нагрузка большая, зарплата маленькая, рабочий день ненормированный. 

– Судебные решения не всегда справедливы – не бывает по этому поводу переживаний? Например, когда приходится на улицу семью с детьми из квартиры выселять.

– Психологически сложно исполнять некоторые решения, это правда. Но пристав не имеет права рассуждать о законности или справедливости судебного акта, он обязан быть беспристрастным. Наше дело – исполнить решение. А сделать это можно по-разному. Например, часто приходится приостанавливать деятельность предприятия, детского садика из-за нарушений пожарной или другой технической безопасности. Опечатать помещение несложно. Но тут очень важно правильно оценить ситуацию, не допустить необратимых последствий. В прошлом году в Киренске исполняли решение суда о приостановке мини-завода, который производит мазут. А без него невозможно отапливать дома и предприятия. Представляете, что это значит – на север доставить мазут? 

Во-первых, на это потребуется время, во-вторых, это дорого. Решали вопрос с привлечением органов местного самоуправления, прокуратуры, служб технической поддержки. Мазут сливали в резервуары, чтобы котельная не встала, специалисты сделали замкнутый цикл, а потом уже опечатывали сам завод. Судебного пристава должен волновать только один вопрос – как лучше исполнить решение. 

Вот вы всё время говорите о том, что полномочий у пристава мало. Но их надо ещё грамотно применять. Многое зависит от профессионального уровня сотрудников, их добросовестности. Один сидит и ждёт, когда принесут деньги или должник переедет в другой город, а другой действует активно. Почему наши кадры востребованы всюду? Судебные приставы-исполнители со стажем прекрасно ориентируются в различных отраслях права. В отличие от других юридических специалистов, им приходится сталкиваться с применением гражданского, уголовного, административного законодательства. Хороших сотрудников переманивают, сегодня бывших приставов можно встретить в банках, судах, органах государственной власти. 

– Вы всего три месяца в кресле руководителя службы. С чего начинали в новой должности? 

– До нового года собираюсь объехать все структурные подразделения. Только так можно оценить истинное положение дел: в каких условиях работают сотрудники, на месте ли руководители. Ведь, когда курировал исполнительное производство, меня не особо интересовали эти вопросы. За неделю побывал в восьми отделах – проехал от Иркутска до Братска. Сейчас вернулся из командировки на север. Отделы в общем-то размещены в нормальных  условиях, но где-то требуется ремонт в кабинетах, где-то предстоит решить вопрос с гаражом. В первую очередь, считаю, нужно создать людям максимально комфортные условия для работы, а потом требовать с них результаты. Контроль и спрос должны быть жёсткими.

– Вас боятся подчинённые?

– Я к этому не стремлюсь, но для меня важно заслужить уважение коллектива. Я очень критично отношусь к себе и к подчинённым требователен. Может, иногда бываю даже резок. Считаю, что каждый должен чувствовать ответственность за свой участок работы, болеть за результаты. Вообще, на работу надо ходить с радостью. По принуждению только в армию идут или в тюрьму, всё остальное в жизни человек сам выбирает.

– Многие покинули коллектив со сменой руководителя?

– Нет, состав практически не изменился. Есть свой костяк, свои традиции. Я ведь сам выходец из этого коллектива.

– На семью остаётся время?

– На работу прихожу в восемь утра, ухожу в восемь вечера. Всё остальное время провожу с семьёй. Ничего, успеваю и на даче покопаться, и родственникам в деревне помочь, и на речке с удочкой отдохнуть.