«Коллеги, я впервые в Сибири. Привёл меня сюда Алексей Николаевич Топорнин», – сказала Стелла Морозова, обращаясь к участникам конференции «Историческая география Азиатской России», которая открылась 28 ноября и была посвящена 160-летию ВСОРГО. Стелла Гургеновна ищет следы Топорнина в архивах МВД, в Москве, в Карагандинской области, в бывшей Симбирской губернии. И вот теперь в Иркутске. «Удивительной энергии человек», – говорит она о Топорнине. Самый масштабный проект, который выпал на его долю, – Дворец техники СССР, советская утопия 20-х годов. Он должен был иметь площадь около 160 тыс. кв. м. Для сравнения: Лондонский музей насчитывал 37,2 тыс. кв. м. 2,5 тысячи инженеров-учёных и крупнейших архитекторов работали по этому проекту. За образец музея был взят Мюнхенский технический Deutsches Museum. Идея принадлежала Николаю Бухарину, а курировал проект на протяжении четырёх лет в качестве учёного секретаря Алексей Топорнин. А до этого были Иркутск и ВСОРГО.  

«Очень много в его биографии неизвестного, буквально по следам я собираю данные на протяжении уже многих лет», – говорит Стелла Морозова. Топорнин был выходцем из дворян – он родился в селе Батраки Сызранского уезда Симбирской губернии. Есть только две анкеты, которые Топорнин заполнял в 1934 и 1937 годах, из которых известно, что в 1918 году он окончил классическую гимназию, занимался музейным делом в Сызрани (есть сведения, что в 1916 году он по заданию Бонч-Бруевича обследовал старообрядческое население Симбирской и Саратовской губерний). В 1918 году Топорнин оказался в Иркутске.

Вероятнее всего, он спасался от волны наступления красных войск. «Это пока предположение, потому что никаких других сведений нет», – говорит Стелла Морозова. Достоверно известно, что исследователь прожил в Иркутске до 1923 года, а с 1918-го был действительным членом ВСОРГО. В Иркутске ему удалось поработать помощником директора Центрального педагогического музея, а в 1921-22 годах – главным бухгалтером Иркутского губОНО. «Я разговаривала с Юрием Зуляром (доктор исторических наук, ИГУ. – Авт.). Единственное упоминание о Топорнине встречается в его работах, поскольку он проводил изыскания в иркутском архиве с документами, подписанными Топорниным, когда тот недолгое время, в 1923 году, был правителем дел ВСОРГО». 

«Производил ряд археологических раскопок в Иркутской губернии под руководством профессора Петри, профессора Попова», – писал сам Топорнин. Известно, что Топорнин работал на палеолитическом объекте «Царь-девица». Сейчас учёный секретарь Иркутского областного краеведческого музея Татьяна Пушкина проверяет эти материалы. Возможно, будет найдено что-то новое. 

Алексей Топорнин успел совсем немного поработать во ВСОРГО.«Мне кажется, что Топорнин так хорошо взялся за работу в Москве потому, что его учителя в Иркутске были отличные», – говорит Стелла Морозова

В 1923 году на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве ВСОРГО получило диплом первой степени за выставку «Изобразительное искусство бурят-монголов». Готовили её Анатолий Турунов, Павел Хороших и Алексей Топорнин. Для Топорнина это событие стало поворотным – его пригласили остаться в Москве. Он работал в Центральном бюро краеведения, не оставляя первое время дел ВСОРГО. С этого же года Топорнин поступил в штат Государственного Исторического музея. В 1925–1930 годах он руководит историко-техническими экспедициями ГИМа. В 1931 году Топорнин приходит в сектор производственно-технической пропаганды ВСНХ СССР, который возглавляет Николай Бухарин. Огромный Дворец техники СССР мог бы стать его звёздным проектом, но к 1935 году по указанию Сталина всё было свёрнуто. После ухода Бухарина карьера Топорнина стала хаотичной: то он ведёт методическую работу в павильоне «Таджики» на ВДНХ, то с 1940 года он в штате Наркомпроса, то снова в Москве – директором Музея народов СССР. По сведениям сайта «библиографический словарь востоковедов – жертв политического террора в советский период», Топорнин был арестован в 1943 году, а в 45-м приговорён за «антисоветскую пропаганду» на 10 лет исправительно-трудовых лагерей. В 1954-м он был освобождён из ИЛТ Карагандинской области.  

– Я для того в Иркутск и приехала, чтобы попытаться найти родных Алексея Топорнина, – говорит Стелла Морозова. – Его судьбу можно прояснить, если посмотреть архивы МВД, но это могут сделать только родственники. Он был, вероятно, одинок, детей не имел, в Москве родных я пока не нашла, а в Иркутске они должны были остаться, – говорит она. – В начале двухтысячных в журнале «Нева» были напечатаны воспоминания  Евгения Сомова, узника 12-го лагпункта песчлага. Сомов упоминает встретившегося ему там Алексея Николаевича Топорнина, который представился как профессор новой и новейшей истории на историческом факультете Московского педагогического института». 

Сомов упоминает, что «Алексис», как называли его, поражал своей образованностью, но не всем его рассказам собеседники верили. Он рассказывал, к примеру, что учился у буддийских монахов на Тибете, а после революции некий «Парижский комитет» послал его «с тайной миссией» в армию генерала Колчака. «Мне бы хотелось связаться с Евгением Сомовым, показать ему портрет Топорнина, может быть, он узнает на нём своего давнего собеседника. Ведь в  воспоминаниях много несоответствий реальной биографии нашего Топорнина», – говорит Стелла Морозова. 

Однако какая-то часть рассказов «Алексиса», вероятно, автобиографична. Топорнин, к примеру, заявлял своим собеседникам в лагере, что служил в чине штабс-капитана в армии генерала Колчака и даже воевал под Царицыным. А ведь имеются сведения, что в марте 1920 года именно Топорнин, как представитель губОНО, передал в научный музей личные вещи адмирала Колчака. «Очень много неточностей, недомолвок в его судьбе, – говорит Стелла Морозова. – Возможно, Алексей Николаевич боялся и что-то скрывал из своего прошлого». Вот почему так важно найти его родных.