Демонстрацию экспозиции заведующий учебной лабораторией бурения скважин геологического факультета ИГУ, директор ООО «Геоконтроль-Восток» Андрей Ширибон начинает с того, что разрушает сразу несколько журналистских стереотипов. Первый из них – отсутствие в Европе нефти и газа. Один взгляд на карту месторождений опровергает его: они есть во Франции, Италии, Германии и даже на Украине и в Белоруссии, после каждого Нового года упоминаемых в СМИ в связи с «газовыми войнами». Конечно, их ресурсы невелики, но всё же факт остаётся фактом. Правая часть карты таких сюрпризов не преподнесла: на ней отчётливо прорисованы нефтепромыслы на Каспии, в Поволжье и Западной Сибири. «А теперь обратите внимание, какое место в нефтедобыче отводится Восточной Сибири», – Ширибон показывает в верхний правый угол карты. На небольшом врезе, который там расположен, изображён Сахалин, ещё мельче – нефтеносный регион, объединяющий Иркутскую область, Красноярский край и Якутию. Впрочем, карта составлена по данным на 2004 год и отпечатана в 2007 году, то есть до того, как началась промышленная разработка Ванкорского, Верх-нечонского и Талаканского месторождений, а в Восточной Сибири возник крупный центр нефтедобычи. О том, что после их запуска в эксплуатацию ситуация изменилась, свидетельствует резкий рост потока абитуриентов, желающих обучиться на геологов-нефтяников. Например, только в Иркутский государственный университет на специальность «геология нефти и газа» в 2011 году поступили 170 человек.

«Под землёй нет нефтяных озёр»

В лаборатории бурения выставлены образцы нефти с месторождений Западной и Восточной Сибири

А семь лет назад наш собеседник для себя решил, что при обучении студентов неплохо бы использовать наглядные пособия, и привёз из очередной командировкик на буровую площадку долото. Позднее появились другие инструменты, используемые в бурении, образцы керна – «столбики» нефтеносной породы, извлекаемые из скважины, и образцы самой нефти. Что-то привозил Ширибон, что-то – студенты и выпускники, что-то давали компании, занимающиеся бурением и добычей нефти. По мере накопления  экспонатов возникла идея создать лабораторию бурения, где помимо прочего можно было бы разместить экспонаты. Сначала они находились в витринах в лаборатории геохимии ИГУ, но после того, как была ликвидирована военная кафедра,  переехали в ранее принадлежавшую ей аудиторию. Сколько сейчас в ней выставлено экспонатов, заведующий лабораторией бурения сказать затрудняется. «Многое ещё не выставлено, ведь тот же инструмент, который с буровых приходит изношенным и ржавым, мы сначала стараемся покрасить», – замечает он. Корреспондент «Сибирского энергетика» попытался навскидку сосчитать экспонаты, но довольно быстро сбился: только плотно расставленных на полках образцов нефти было явно больше трёх десятков, а во всей коллекции, наверное, больше сотни предметов.  

Демонстрируя их, а точнее, долото с шестью шарошками (конусами с зубьями, которые «прогрызают» породу), наш собеседник разрушает ещё один миф. «Оно предназначено для отбора керна, с его помощью породу обуривают, а потом извлекают получившийся столбик, – рассказывает он. – Там уже изучаются его свойства, пористость, проницаемость. Под землёй нет нефтяных озёр, есть только вот такие породы, в которых содержится нефть». Тут же Ширибон протягивает образец – небольшую маслянистую на ощупь глыбу песчаника, пропитанную нефтью. «Именно из неё извлекают нефть, она по этим маленьким капиллярам между песчинками сочится в скважину, – объясняет он. – Здесь она находится под давлением, а когда поднимается на поверхность, капли расширяются. В результате на выходе получается больше нефти, чем там, в скважине». Образец породы, на примере которого он рассказывает про извлечение «чёрного золота» из недр земли, привезён из Красноярского края. А на полках над ним выстроились баночки, в которые разлита нефть с месторождений Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов, Тюменской области, Красноярского края, Иркутской области, Республики Якутия, Сахалина. На этикетках попадаются знакомые названия: Куюмбинское, Юрхаровское, Холмогорское, Фёдоровское, Комсомольское, Верхнечонское, Дулисьминское, Марковское… 

Цвета нефти

Коллекция насчитывает больше ста предметов

В баночке с этикеткой «Ярактинское» оказывает желтоватая жидкость, не очень-то похожая на ту нефть, что мы привыкли видеть в рекламе и художественных фильмах. «Она бывает разных цветов, от чёрного до белого, – усмехается Ширибон. – К примёру, вот жёлтая, а вот – зеленоватая. Бывает коричневая нефть и даже красная». Говоря это, он показывает на разные образцы, в том числе нефть с Верхней Чоны и конденсат с Ковыктинского месторождения – именно их в первую очередь стремился разглядеть корреспондент «Сибирского энергетика». Наш собеседник добавляет, что в большинстве своём в коллекции представлена подготовленная нефть, очищенная от песка, примесей и воды – неотъемлемого спутника углеводородов. «Вот, скажем, образец с Салымского месторождения,  – с этими словами он берёт с полки баночку, где, в полном соответствии с законами физики, чётко видна граница между нефтью и водой. – Бывают такие месторождения, где всё идёт в пропорции пятьдесят на пятьдесят: из скважины выходит тонна воды и тонна нефти или даже воды оказывается больше, чем нефти. Нефть очищают, а воду потом закачивают обратно в пласт». 

Разным бывает и агрегатное состояние нефти: если в большинстве случаев она представляет собой жидкость, то на некоторых месторождениях, в особенности с небольшой глубиной залегания, превращается в довольно плотную массу. Один из таких образцов попадает нам в руки – внутри пластиковой банки находится не-что, по консистенции напоминающее гудрон. Для того чтобы извлечь такую нефть, её приходится нагревать – здесь действует тот же принцип, что и в случае с парафиновой свечкой. 

От шарошек – к буровой установке

Коллекция насчитывает больше ста предметов

Пока идёт рассказ о свойствах нефти, мы постепенно переходим к инструментам, расставленным на полу вдоль стены и разложенным на полках. Здесь и долота, предназначенные для разрушения породы, и смахивающий на гарпун ёрш, с помощью которого извлекают упавший в скважину геофизический кабель, и фрезы для аварийных работ, и отдельные шарошки. «Это оборудование, которое работало на буровых, – подчёркивает наш гид. – Выставлять новое – слишком дорогое удовольствие, ведь в своё время одно долото стоило как автомобиль «Жигули».

Дороговизна объясняется очень просто – в породоразрушающем инструменте используются едва ли не «космические» материалы. В прочности сплавов можно убедиться, взглянув на шарошку, которую для наглядности хотели представить в разрезе. Но сделать это так и не удалось, а на память о таком плане остался небольшой щербатый уступ в теле шарошки. «Мы извели десять дисков болгарки, а потом бросили эту затею, – поясняет заведующий лабораторией. – Первоначальная задумка состояла в том, чтобы срезать четверть, а срезали хорошо если десятую часть». Впрочем, иногда заложенного в инструмент ресурса (по нормативу он рассчитан на пять дней работы) не хватает – сказываются тяжёлые условия работы или нарушение технологии бурения. Например, зубья одной из шарошек, лежащих в лаборатории, сточены до основания, а с ныне ржавого долота шарошки в своё время просто сорвало (их обломки тоже есть в музее, но хранятся отдельно). В случае если это происходит, буровики используют инструменты для аварийных работ, некоторые из них также есть в коллекции лаборатории. 

В стороне от них лежат несколько ящиков, очевидно, предназначенных для хранения образцов породы. Догадка оказывается верной: внутри они разделены перегородками, на которых красуются нанесённые краской или карандашом надписи вроде «К1. 2776,6 – 2806,6» и стрелки. «Столбики» нефтеносной породы, снабжённые этикетками, в них раскладывают строго в соответствии с той глубиной, откуда их извлекли. «Керн изымают только из тех горизонтов, где предположительно залегают нефть и газ, – сообщает Ширибон. – Скажем, на глубине в 2900–3000 метров выбираются интервалы в 10–15 метров. Брать стараются так, чтобы захватить продуктивный горизонт и небольшое пространство чуть-чуть выше и чуть-чуть ниже. Всю породу изучать слишком дорого, так что остальное мы бурим без изъятия керна». Параллельно он рассказывает о самой технологии бурения. На первом этапе скважину бурят долотом большого диаметра (обычно около метра), затем в неё опускают обсадную колонну. После берут долото поменьше, так что постепенно скважина сужается до 10–20 сантиметров. Получается что-то вроде раздвижной антенны с одним лишь отличием – роль секций исполняют трубы с толстыми стенками. Представить, как проводятся работы, помогает висящий на стене геолого-технический наряд – «шпаргалка» для буровиков, своеобразный краткий конспект всего проекта скважины, в котором описана геологическая и техническая сторона процесса. Под ним  прислонены носилки для образцов керна, разделённые на пять отсеков, а не на три, как уже увиденный нами ящик. «Когда я их показываю студентам, то рассказываю, что нынче геологи измельчали, – добродушно смеётся визави «Сибирского энергетика». – Некоторые верят».

Завершается наша экскурсия показом буровой установки, стоящей во дворе здания, где размещается геологический факультет. На первый взгляд, ничего удивительного она не представляет – почти такой же трёхосный «ЗИЛ-131» со специальным оборудованием видел каждый, кому нужно было пробурить скважину для воды на дачном участке. Но впечатления меняются, когда узнаёшь историю грузовика с логотипом «Иркутскгеофизики» на дверях. Когда-то он работал на Ковыктинской площади, затем уже порядком потрёпанную машину передали геологическому факультету ИГУ, сотрудники которого восстановили её. Теперь практика на ней стала неотъемлемой частью учебного процесса. «Ребята сами учатся ею управлять, трубы накручивать, – добавляет Ширибон. – Пусть она предназначена для мелких скважин, рабочий процесс во многом идентичен тому, что происходит на больших установках». Наверное, именно потому, что они проходят такую практику, выпускники Иркутского госуниверситета востребованы в нефтяных компаниях. «Наших ребят берут практически стопроцентно, – говорит в заключение заведующий лабораторией бурения. – Нефтяные геологи нужны, и будущее в нашем регионе у них точно есть».