Десять лет назад дочь Василия Прокопьевича Анна составила книгу, названную любимым  присловьем-обращением Трушкина к коллегам: «Друзья мои…». В неё органично вошли очерки и статьи учёного разных лет от автобиографического  «Временем поверяя  себя» (1980) до размышлений о трагической судьбе писателя-сибиряка Петра Поликарповича Петрова, прошедшего в 1937–1941 годах «по кругам ежовско-бериевского ада» (1993), воспоминания иркутских писателей и литературоведов «Наш профессор».

Но особую привлекательность книжке придают расшифрованные Анной Васильевной странички дневников профессора Трушкина и автографы – пожелания друзей, собранные им в блокнот  «Нефтефлот» – сохранившийся подарок одного моряка и  справедливо охарактеризованный Трушкиным как «книжечка типа «Чукоккалы» Корнея Чуковского». 

Есть в ней и запись во многом открытого профессором Трушкиным Александра Вампилова:

«Никогда не забуду, как страдал и  радовался на Вашем юбилее.

Писано утром 10 октября 1971 г.».

«При нашей многотиражке «Иркутский университет», – вспоминает Трушкин, –   несколько лет существовал литературный кружок. Мне случилось возглавлять его – вероятно, тоже счастливое стечение обстоятельств. В маленькой комнатушке, где мы собирались, было, как говорят, демократично: запросто сидели, беседовали и курили. Я курил, и ребятишки курили. Мне памятны несколько человек – участников кружка. До сих пор памятны, потому что потом они заявили о себе очень талантливо…

В этом же литературном кружке участвовал и Саня Вампилов. Вот о нём  надо рассказать поподробнее… Когда мы как-то к Маю готовили праздничный номер  многотиражки,  меня привлекли миниатюры, отпечатанные на машинке, буквально полторы-две странички. Страшно, мне показалось, интересные… с покоряющим каким-то юмором.  Всё это было сделано с великолепным чувством художественного слова. И подписано: «А. Санин». Я пришёл… Я фамилии-то не знаю такой… Говорю: «Кто это А. Санин?» Поднимается тоненький юноша, кудрявый, говорит: «Это я,  Вампилов. Это мои». Я сказал: «Ну здорово!», заставил его вслух читать. Здесь же, в кружке, он читал. Как сейчас помню, он читал с абсолютно серьёзным лицом, у него в глазах, может быть, только  бегали какие-то чёртики, а так абсолютно серьёзно страшно смешные вещи…»

Между первой и последней опубликованной записью трушкинского дневника пролегла немалая дистанция в двадцать семь лет. Но и пятнадцатилетний школьник, и  солидный доцент признаются в страстной любви к книгам и великому Пушкину. Судите сами:

1937. 18 февраля. Полдень 

Сижу за уроком. Степанов доказывает площадь ромба. Вспомнился А.С.П. [ушкин]. За последнее время о нём всё время не перестают писать газеты. Даже мой отзыв и то был напечатан. Когда я открыл газету и прочёл: «Стихи школьников о Пушкине», мною овладело неизъяснимое волнение, мой инстинкт как бы чувствовал, что здесь буду вклеен и я. Буду дальше работать над собой (летом). Книги хочу на время бросить читать.  Сильно устал. В самом деле, читаешь день и ночь (даже каникулы), и времени нет отдохнуть. Читаю немецкие газеты, русские газеты и т.п. (недавно прочёл Груздева «Литература эпохи Возрождения западноевропейских стран»). Ведь подумать! Мне 15 лет, а столько прочёл!

1964. 19 апреля. Воскресенье

Вчера получил зарплату. Женя наказала, уезжая на дачу, чтоб из неё не тратил ни копейки. Мы должны кругом и с трудом сводим концы с концами. Но я всё же не удержался и истратил три рубля, купив два тома Якубовича «В мире отверженных» и русско-немецкий словарь Никовой. В прошлую зарплату я истратил таким же образом 20 рублей… Сейчас в магазине лежит отложенная литература ещё рублей на десять. Книги разорят меня в лоск…

В «Нефтефлоте» общим счётом 51 запись. Серьёзные и шутливые, в стихах и в прозе.  Александр Вампилов и  Валентин Распутин, Виктор Астафьев с цитатой из Николая Рубцова и секретарь Иркутского обкома КПСС Евстафий Антипин с благодарными словами за «мужество, удивительную человеческую честь и совесть».   Алесь Адамович и Евгений Носов, Юрий Кузнецов и Геннадий Михасенко. 

От озорной пародии на поэтов-современников Константина Седых до искренних восхищений собратьев по литературно-критическому цеху (ленинградец Адольф Урбан, новосибирец Николай Яновский, иркутянин Евгений Раппопорт). В большинстве экспромтов естественно рифмуются «Трушкин» и «Пушкин».

Художник – оформитель книги 

В. Дейкун  сопроводил каждую запись в «Нефтефлоте» бумажным корабликом.

Под последним «корабликом» стихи  Марка Сергеева:

Через Лету, через Лету
Я людей перевожу,
От рассвета до рассвета
духа не перевожу.
Через камни преткновенья 
лодка движется легка,
Подо мной река забвенья –
беспощадная река.
Мимо зимы, мимо – вёсны
 беспамятные дни,
А река ломает вёсла, 
гасит бакенов огни.
Рвутся цепи на причалах, 
гаснут звезды на весу…
На общественных началах
службу трудную несу.
От рассвета до рассвета
По волне,  как по ножу,
Через Лету, через Лету
я людей перевожу.