В 1995 году я был молодым, глупым и неопытным. В смысле начинающим журналистом, только пришедшим работать в газету. И на одной планёрке наш главный редактор, уж и не припомню к чему, стал размышлять о профессионализме. И привёл пример, который мне, ещё не испорченному цеховым цинизмом, показался слишком надуманным для повседневной практики. Наш главный редактор рассказал, что видел фотографию с репортажа – буддийский монах в знак протеста сжигает себя на ступенях храма. Больше всего его, редактора, восхищало, что в кадр попал оператор какой-то телекомпании, который на фоне бегущих к полыхающему кришнаиту спасателей из толпы меланхолично продолжал снимать происходящее. 

«Вот это и есть настоящий профессионализм! – распинался главный. – На работе ты не человек. На работе ты – журналист! – cыпал он афоризмами, которые я тогда благоговейно учил наизусть. – На репортаже ты находишься вне происходящего, и то, что внутри происходит, тебя касается не иначе как наблюдателя». Должен сказать, что для журналистов, как «печатников», так и «электронщиков», тема эта болезненная и неоднозначная. Вопрос этот каждый для себя решает сам, но в любом случае свой выбор приходится оправдывать  – либо профессионализмом, либо человечностью. 

Но вдруг оказалось, что пока тонкие, деликатные и возвышенные натуры журналистов терзают себя этим гамлетовским вопросом, само общество для себя всё решило – совсем не в пользу гуманизма – и совершенно не парится абстрактными морально-этическими проблемами. Переломной точкой стало широкое распространение видеоаппаратуры и, как следствие, программ жанра «Сам себе режиссёр» и, далее, вслед за поступью научно-технического прогресса, появление социальных сетей и интернет-порталов типа «Youtube». 

Раньше, увидев тонущего ребёнка, герой, не задумываясь ни на секунду, прыгал в воду. Теперь, увидев то же самое, свидетель ничтоже сумняшеся вытаскивает из кармана сотовый телефон и нажимает на кнопку камеры – специально для таких случаев её выносят отдельно на корпус телефона, а вот телефон вызова экстренных служб 112 приходится набирать вручную. 

И тут любителям побрюзжать, что техническая революция совсем оторвалась и умчалась вперёд духовного развития человека, хочется сразу возразить: оставьте Билла Гейтса и Стива Джобса в покое. Одним и тем же молотком можно покалечить человека и починить табуретку. Одним и тем же сотовым телефоном можно спасти жизнь, вызвав «скорую», и отнять её своим невмешательством, снимая происходящее на камеру. Что-то неправильно в самой башке, а не в девайсе в руках.   

Подлость всегда происходит при молчаливом попустительстве тех, кто рядом. Сейчас это невмешательство не просто возведено в жизненный принцип – теперь те, кто стоит рядом, подзуживают, подстрекают и подначивают, чтобы кадр получился посмачнее. Те, кто так поступает, говорят, что происходящее – не их дело. Мне кажется, это называется «опосредованная подлость».  В современном мире наметилась отчётливая тенденция: количество просмотров ролика в Интернете находится в прямой зависимости от степени подлости снимающего и омерзительности происходящего. Стервятники слетаются на самую гнусную падаль. 

Сотовый телефон на молодёжно-техническом сленге называется «гаджет». Поиграем в слова? Телефон или любое приспособление с функцией видеосъёмки – это видеогаджет. А тот, кто снимает, – видеогад. Как сказал бы Владимир Вольфович, видеоподонок, однозначно. Это я к тому, что сейчас (да, наверное, и во все времена) хорошим тоном считается обвинять журналистов в беспринципности и отсутствии чего-то святого. Ну, допустим. Но вы-то, граждане, не журналисты. Вы-то, да простят меня коллеги, нормальные люди. 

Так не ведите себя как операторы новостных телекомпаний – им есть чем себя оправдать, от служебного долга до должностной инструкции. Вам оправдать себя нечем. Не будьте видеогадами. Спасите горящего монаха, а не снимайте его на свой мобильник, чтобы выложить на «Ютюб».