В десять утра в субботу в центре Иркутска удивительно тихо и спокойно. Сквозь совсем недавно появившиеся бледно-зелёные листья просвечивает майское солнце. Утренняя прогулка с Региной Присяжниковой начинается от Троицкой церкви. 

– Для меня этот район интересен тем, что здесь такой архитектурный ансамбль, – объясняет художник, в то время как мы не торопясь идём по улице 5-й Армии, – деревянные дома гармонично сочетаются с каменными,  мало современных построек, здания 50–60-х годов, и церквей целых две. Деревянные дома здесь смотрятся не ущербно, не забито. Всё на месте, даже «хрущёвочки» уже прижились, осели. 

Я часто здесь гуляю: живу недалеко, а через мост езжу на работу в художественную школу в Иркутске II. Если утром – это почти ночь, огни, машины едут змейками, а когда назад возвращаюсь – вечером Троицкая церковь очень красива, особенно зимой: всё сиренево-голубое, иней, снег кругом лежит. Или вот снег в самом конце апреля. Как было красиво! Деревья в двориках склонились под его тяжестью. Такие переходные состояния природы взгляд художника обязательно цепляют – как в человеке, наверное, интересны эмоции. 

– Вам интереснее писать портреты природы или людей?

– Сначала, честно говоря, увлекалась натюрмортом. Потом «цветочный» период прошёл, я начала пейзажи писать, хотелось показать наш город и другие, где я бываю, может быть, некое сравнение провести. Города отличаются не только архитектурой, но и внутренним содержанием, как люди. В этом году стало интересно писать портреты, показывать характер человека. Моя новая стезя, наверное. И вокруг много достаточно ярких людей.

– У Иркутска каких черт в характере, по-вашему, больше?

– Он сам по себе добрый – и жители такие, и сам город. Отзывчивый, даже приветливый. Ну, немножко неаккуратный. Пожалуй, нужно к городу относиться как к своей квартире, – взгляд падает на потрескавшийся асфальт тротуара. – Кому понравится, если в квартире будет дорожка мятая, рваная или грязная? Да, мы покупаем  красивую новую мебель, но и антиквариат – это тоже хорошо. Ведь есть люди, которые восстанавливают старинные столы или буфеты. Деревянные дома – это «комоды» и «буфеты», которые нужно беречь, они несут такое тепло.

– Для вас Иркутск – родной дом? – приходится почти кричать, потому что на улице идёт ремонт, шум инструментов нарушает безмятежность субботнего утра.

– Я родилась  в деревне, в Качугском районе, потом мы переехали в Усолье (мои родители оттуда), а затем поступила в Иркутское художественное училище и осталась здесь жить.

– Кроме переходных состояний, эмоций, что вас вдохновляет?

Окна деревянного Иркутска – любимый мотив художника

– Да всё. Любая деталь. Вот стоит на столе, допустим, посуда: люди покушали, ушли, а тарелочки стоят. Это, в своём роде, такой приятный бардачок, который потом уберётся, но вот это тоже вдохновляет. У меня есть серия работ, называется «Окна». Окна Томска, Парижа, Иркутска – все разные. Наши – красивые, с резьбой, а если ещё и зима – в куржаке. В них отражается сам город, его настроение. Мелочи очень интересны. Когда детей учим рисовать, начинаем с деталей. Нужно уметь просто видеть.

– Любого можно научить видеть красоту?

– У всех есть талант. Было бы желание у человека – всему можно научить. Мне кажется, рисовать с детства любили все. Развивать это, конечно, нужно – это дополнительное образование, воспитание вкуса, понимание гармонии, эстетики. Доказано, что человеку, который занимается изобразительным искусством, легче даются история, иностранные языки. У нас учатся дети детей, окончивших художественную школу! Значит, она что-то дала ставшим взрослыми людям. 

– Есть ли у вас какие-нибудь любимые места или здания?

– Деревянные здания – это любимое. Каждый дом – он самый красивый, у него своя жизнь, своя история. Церкви нравятся, особенно Троицкая. Она такая камерная, душевная. Белоснежная что внутри, что снаружи. Больше-то и не надо.

– Вы верующий человек?

– Да. Может быть, я не хожу в церковь каждое воскресенье и посты не соблюдаю, но, наверное, как и все: внутри веришь…

Мы как раз подошли ко второй церкви на улице 5-й Армии, Харлампиевской. 

– Здесь были мастерские художников в 1990-е годы или чуть пораньше, – говорит Присяжникова. – Потом она долго стояла закрытой, но мы в неё забирались, здесь я нашла гвоздик старый кованый. У меня коллекция гвоздей из церквей; где ни бываю, везде стараюсь найти.  

– Самый ценный какой для вас?

– Наверное, из Посольского монастыря. Из Москвы есть тоже. 

Не спеша проходим дом, на стене которого отчётливо видно неровно закрашенную надпись.

– Понаписали, закрасили пятнами, колер не подобрали…

– Как вы относитесь к граффити? 

– Отношусь неплохо, если это сделано качественно, с умом, профессионально. Но не нужно лепить это где-то посередине дома, не думая, как это здесь впишется.

– А вообще обращаете внимание на такие рисунки?

– Да, конечно. В Европе есть уже даже школы граффити, есть и высокопрофессионально расписанные стены. У нас всё скромнее, пишут буквы в основном. Недалеко отсюда, за лингвистическим университетом, на детском садике ужасные тёмные рисунки, мне от них страшновато. Думаю, там вообще не стоило этого рисовать. Должен быть вкус у человека, мысль должна быть, прежде чем что-то делать. С мыслью плохо… Приятных эмоций эти картины не вызывают. Матисс говорил, что человек, приходя на выставку, должен отдыхать душой, наслаждаться. Искусство должно нести радость. 

– Как можно описать Иркутск как художественную среду?

– У нас существует масса направлений: от реализма и экспрессионизма до инсталляций. Наш зритель, может быть, ещё не совсем готов к современному искусству, которое есть в Европе. Там то, что мы рисуем, считается уже прошлым веком. У них много используется фотография, даже не знаю, умеют ли они вообще карандаш в руках держать. Китайцы в этом плане молодцы, смогли соединить свою старую традицию с современным искусством. И мы, наверное, тоже к этому подойдём. В нашем поколении ещё заложены старые устои, традиции, а молодые художники, которые могут выйти на новый уровень, пока учатся. Их очень мало – заработать этим на жизнь очень тяжело, многие занимаются дизайном и не всегда потом возвращаются в живопись, графику или скульптуру. Многие уезжают в столицы: в Москве и Питере для молодых больше возможностей, как и всегда.

У неё самой желания покинуть Иркутск не возникало, признаётся Регина, пока мы сворачиваем на улицу Марата – «она тоже хорошая», поскольку здесь пока сохранилось достаточно много деревянных домов.

– Больница – бывший банк, красивая очень. Особенно зимой, когда снег идёт, – кажется, художника восхищает здесь каждое здание. 

– Есть ли места в городе, с которыми связаны серьёзные события в вашей жизни?

– Наверное, одно – художественно училище. Тоже старое здание, студентами мы лазали на крышу, там железные решётки стояли, но мы были худенькие, получалось пролезть на чердак. Многие дома в центре соединены крышей. От улицы Богдана Хмельницкого до Киевской можно было всё обойти по верху. Можно было и позагорать. Красиво там, воспоминаний много знаковых, возможно, поэтому стала потом художником, свою жизнь решила связать с творчеством. 

– А что подтолкнуло вас к этому выбору?

– Я закончила училище и пошла работать на завод в Усолье. Слесарь-ремонтник четвёртого разряда – первая запись в трудовой, – смеётся Регина. – На самом деле я там работала художником-оформителем. Потом поехала в Екатеринбург поступать в университет на искусствоведа.  Начала учиться, вышла замуж. Подумала, что трудно быть и женой и художником, – буду я статьи писать об искусстве. На пятом курсе с девчонками из творческой группы «Март» поехали на этюды, прожили две недели на творческой даче, писали так замечательно. Тогда я и решила, что всё же лучше красками, чем ручкой. 

– Сейчас больше времени проводите в школе или в мастерской?

– Примерно одинаково получается, выходных не бывает. Преподавать – это удовольствие для меня. В мастерскую хожу каждые субботу-воскресенье, потому что рисовать – это работа, а не хобби. Мой преподаватель меня научил так: какое вдохновение, какая муза? Приходишь и работаешь. Даже если нет настроения с утра, начинаешь понемногу – вот и настроение появилось, да и картина может получиться совсем другая, даже лучше. Что, Пикассо ждал, когда к нему придёт вдохновение? Музу ждал около окна? Нет, он работал каждый день, придумывал что-то. 

На этих улочках я рисовала многие дома, клён вот этот старый, Троицкую церковь. Не с натуры – честно признаюсь, с холстом и этюдником сюда не выхожу, делаю маленькие наброски. Когда по заграницам ездить начала, первый раз взяла с собой краски, думала, ну, я сейчас творить начну! А время ограничено – всё посмотреть хочется, и весит это всё немало. Потом я стала брать маленькие блокнотики для зарисовок, пастелью цвет размажешь немного. Есть тут точки, которые я ещё не рисовала, но нарисую.

У нас с друзьями-художниками даже есть мысль сделать к юбилею города серию: всем нарисовать одну улицу. С французами был подобный проект, может быть, что-то получится и в Иркутске. Не знаю, как проект состоится, надо над ним работать.

– Как бы вы определили свой стиль?

– Реализм, обыкновенный реализм. Всё натурально, всё понятно.  Люблю экспрессионистов, нравятся Модильяни, Матисс, Пикассо, но я на них совсем не похожа. Нравится Рембрандт, но и на него не похожа. Собрала всех в кучу и сделала своё. 

– Вы стремитесь к признанию? Любовь зрителя много значит?

– Рисуешь не просто для себя, рисуешь для людей. Но задачи всех победить, прославиться, конечно, нет. Просто работаешь. Интересно, как получится, как развернётся. Понравилось людям – прекрасно, не понравилось – нужно дальше работать, подумать, что и как изменить. На месте не стоишь, ищешь себя.