– Здравствуйте, всё слышащие, пишущие и говорящие, – обратилась в редакцию жительница Ангарска Любовь Павловна Полыгамова. – Пожалуйста, обратите внимание на мой крик души. Лет пять я не была в посёлке Мишелёвка Усольского района, где жили мои сватовья. И вот пришлось ехать на похороны. Сколько раз ездили мы по этой дороге и всегда любовались лесом, который вплотную подступал к ней с обеих сторон и окружал посёлок. Но в этот раз еду и глазам не верю: всё голо, лес как косой выкосили. Просто бессовестно. Хочется выть. 

Слово «выть» в письме подчёркнуто. Думаю, чтобы обратить внимание: это не случайный эмоциональный выплеск, а реальное чувство, вызванное отчаянием. Простые люди ситуацию с вырубкой лесов вблизи жилья и дорог изменить не в состоянии, а власть их не слышит. 

– Вершинки лежат где зелёной, а где уже и рыжей кучей, – продолжает описывать увиденное Любовь Полыгамова. – Пилят, видать, давно. У всех на виду. Машины с лесом выныривают из всех щелей. И никого не боятся. Нет ни полиции, ни милиции. Нет пишущей братии. Нет фоторепортёров. Нет наблюдения из космоса, с помощью которого нам обещали бороться с незаконной вырубкой леса.

Про наблюдение из космоса Любовь Павловна упомянула, видимо, не случайно. Дело в том, что в соответствии с новым, действующим сегодня Лесным кодексом в России упразднена привычная лесная охрана. Лесников, по сути лесных сторожей, ответственных за конкретные лесные участки, так называемые обходы, в России больше не существует. И одним из доводов для ликвидации лесной охраны было утверждение заинтересованных структур, будто бы привычный образ лесника, сидящего верхом на лошади, теперь заменят спутники – всеохватный и неподкупный космический мониторинг. 

Это правда, что спутники способны увидеть некоторые лесонарушения, но не в то время, когда бригада чёрных лесорубов только заехала в лес, а постфактум, когда в лесу уже образовалась большая проплешина. В это время ловить там некого. Потому и остаются преступления без наказания. 

Но, вернёмся к письму. 

Жительница Мишелёвки Ангелина Красникова:
«Леса вокруг посёлка остаётся всё меньше»

– Теперь такие вырубки, наверное, законны? – задаёт риторический вопрос Любовь Павловна, не скрывая сарказма. – Надо же и дальше увеличивать число миллиардеров, по количеству которых Россия занимает первое место. А Мишелёвка приходит в упадок. Фарфоровый завод закрыли. Вернее, развалили. Посуду к нам теперь везут китайцы, а мы им лес и всё остальное. Сколько лет обещают навести порядок, но это когда надо пробраться во власть. Ведь скоро начнутся пожары, и всё это спишется на стихийное бедствие…

Худший вариант развития событий, о котором пишет Любовь Полыгамова, на мой взгляд, до сих пор вполне вероятен. Хотя совсем недавно здесь произошли события, породившие некоторые надежды на лучшее. 

Впечатлённый письмом ангарчанки, я позвонил в отдел по предупреждению и выявлению преступлений в лесной отрасли при ГУВД по Иркутской области, который население давно привыкло называть лесной милицией. Вячеслав Калмыков, заместитель начальника, звонку не удивился. Оказывается, не все жители Мишелёвки остались равнодушными к уничтожению окрестных лесов. Здесь тоже нашлись люди, которые не ограничились пустыми разговорами друг с другом. Они, как и Любовь Полыгамова, не поленились – написали и разослали в разные контрольные, надзорные и правоохранительные инстанции коллективные заявления о творящихся безобразиях. И подполковник Аркадий Рыков, начальник лесной милиции, предложил мишелёвцам собрать сельский сход, чтобы вместе разобраться в сложившейся здесь ситуации. 

Не думаю, что когда-то раньше мишелёвцам доводилось видеть одновременно столько людей в погонах, приехавших к ним, чтобы защитить окрестные леса от беззакония. Рыков, инициатор собрания, приехал в посёлок вместе со своим заместителем, майором милиции Калмыковым. Начальник ОВД по Усольскому району полковник милиции С. Ушаков привёз едва ли не всех начальников подразделений своего отдела, поскольку в лесном районе преступления, так или иначе связанные с лесом, касаются всех. Пришли, конечно же, участковые милиционеры. Вместе с помощниками прибыл в Мишелёвку прокурор города Усолья-Сибирского, младший советник юстиции Р. Шергин. Здесь же находится местное лесное начальство: начальник территориального управления агентства лесного хозяйства Иркутской области по Усольскому району В. Миловидов и заместитель директора Усольского лесхоза Д. Маннанов. 

Евгений Евтеев, глава Мишелёвского муниципального образования, на правах хозяина предоставил первое слово Вячеславу Миловидову, а главный лесной начальник района, вместо того чтобы пожалеть мишелёвцев, сообщил, в частности, что «в 2010 году, в соответствии с областными законами 120-ОЗ и 67-33 ОЗ, по Мишелёвской лесной даче для обеспечения законного права граждан и фермеров на заготовку древесины для собственных нужд было выписано 437 договоров купли-продажи лесных насаждений в объёме 120 тысяч кубометров. При этом договоры на заготовку леса за-

ключили 65 жителей Мишелёвки, 90 человек из Сосновки, 25 – из Сухого. Остальные – из Тайтурки, Мальты, Белореченска и других посёлков Усольского района». Оказывается, это не чужаки, не пришлые люди, а соседи на вполне законных основаниях для собственного строительства и ремонта жилья окрестные леса вырубают, хотя ни новыми домами, ни свежеотремонтированными посёлок глаз не радует. 

А Миловидов продолжает сыпать безрадостные цифры. Оказывается, уже в нынешнем 2011 году по тем же законам выписано ещё 112 договоров на заготовку 11 тысяч кубометров древесины, из которых 72 вырубаемых участка приходятся на жителей Мишелёвки, Сосновки, Хайты. 

– Фамилии! Фамилии назовите! – потребовали из зала. Вячеслав Михайлович назвал. Не все – с десяток, может быть. Для примера. И в зале повисла неловкая пауза. – Действительно свои. 

В это же время, за прошлый год и начало нынешнего, в Мишелёвской лесной даче выявлено 22 случая незаконной рубки. Свои или чужие наживаются на этом – говорить рано. Ведётся следствие. 

– У нас же водоохранка вырубается, – вместо вопроса начал выступление Юрий Афонин, егерь Усольского общества охотников и рыболовов. – И это везде. Вот сейчас на Русецкой мельнице… там раньше ребятишки отдыхали. Теперь в живописном месте, где их палатки стояли, всё выпилено. Всю Хайтинку завалили, начиная от Красного Яра. А по Усольскому лесхозу ни одна деляна не чистится, чего не скажешь о военном лесхозе… 

– Давайте вначале зададим вопросы, а потом перейдём к выступлениям, – попробовал прервать егеря председательствующий. Но безуспешно.

– Я сейчас скажу всё, что у меня накипело! – пообещал Юрий Михайлович. – Я здесь родился и 34 года работаю егерем. Знаю, какими были наши леса и какими они стали. Никогда такого бардака, как за последние два года, в наших лесах не было. Скупают у местных жителей лесобилеты предприниматели всякие, которые раньше спиртом занимались, а когда их прижали – на лес переключились… 

Юрий Афонин рассказывает, что, несмотря на начало пожароопасного периода и знаки, ограничивающие грузоподъёмность, по дороге беспрерывно снуют тяжёлые лесовозы, в том числе и мимо инспекторов ГАИ. Рассказывает о деляночных столбиках без номеров, без дат. Перечисляет названия местностей, ручьёв и речек, где, по его мнению, допущены лесонарушения. Называет фамилии. Говорит, что располагает фотографиями… Подтверждает, что из Усолья-Сибирского по его вызову приезжали сотрудники лесной милиции, но коренных изменений в лучшую сторону это не принесло.

Односельчане согласно кивают, соглашаются: всё правда. Я тоже легко верю в правоту эмоционального егеря, потому что совсем недавно видел в старинном сибирском селе открыто работающие китайские пилорамы без каких бы то ни было документов на предприятия и штабеля древесины, размещённой рядом. На их фоне гружёный лесовоз без регистрационных знаков, проезжающий под запрещающий знак, кажется несущественной мелочью. А традиционно «детская» живописная поляна, вполне возможно, была изуродована лесорубами в полном соответствии с новым лесным законодательством, лишившим Россию лесной охраны. Но вот правоохранительным органам нужны не эмоции, а голые и бесстрастные факты. Для возбуждения административного или уголовного дела им недостаточно фразы «всё вокруг повырубали». И местных названий ручьёв, падей и распадков в качестве ориентиров им недостаточно. Необходимо указание на совершенно конкретное место, на номер квартала, чтобы туда можно было приехать, посчитать количество пней, замерить их диаметр, посчитать нанесённый ущерб. Ещё важнее – оперативность. Нелегального порубщика важно поймать за руку. И ещё для быстрой и эффективной работы правоохранительных органов требуется заявление. Не анонимное письмо, а совершенно реальное заявление с именем и адресом. Но мишелёвцы почему-то год или два молчали, наблюдая, как вырубаются леса у них за околицей. 

– Когда наши мишелёвские едут домой из Усолья, кровью сердце обливается, – звучит из зала. – Поджигают, видимо, специально, чтобы потом близко от дороги лес вырубать. Наше такое общенародное мнение. 

– Даже вот у нас мужики говорят, что половину этого леса они выпилили для милиции.

– Можете сказать, для кого конкретно?

– Нет, я не могу.

– Почему, когда идёт проверка прокуратуры областной, все наши вырубщики об этом знают и выезжают из леса?

– Вот те, кто такое делает, они же не тощие, не худущие. Лес вырубают не ради куска хлеба… Вы посмотрите в Сосновке, какие там апартаменты… 

Вопросы риторические. Они не требуют ответа. Они задаются с единственной целью – выплеснуть собственные эмоции. И пользы от них никакой. Иногда казалось, что вот сейчас будет сказано что-то конкретное: «Вы же догадываетесь, кто там лес заготавливал? Все знают, что там работала техника и бригады депутата…». А в ответ на просьбу назвать фамилию депутата – молчание.

– Вы правильно заметили, что перегружена Мишелёвская лесная дача рубками, – соглашается с местными жителями Вячеслав Миловидов. – Это связано с тем, что много лесов передано в аренду по Усольскому району. Свободные от закрепления лесные кварталы находятся в основном вблизи Мишелёвки и в районе Тальян. Мы буквально через день-два закончим работу по анализу вырубок, и тогда я буду готов сказать вам о выводах. Хотя уже сегодня можно однозначно говорить, что здесь рубки будут ограничены. 

– А лучше бы запретить их совсем хоть на несколько лет, иначе не дадут вырасти лесу, – раздался голос из зала… 

По окончании схода представители правоохранительных органов и агентства лесного хозяйства остались в зале, чтобы выработать согласованную систему действий для исправления ситуации, а я вышел на улицу. Ко мне тут же подошёл мужчина и заговорщицки взял за локоть: «Я вам сейчас расскажу, только вы на меня нигде не ссылайтесь…». Потом подошли женщины. Они своих имён не скрывали, говорили очень эмоционально, ругали федеральное и региональное правительство, но опять же только общими фразами: «Это и так все знают» и «От нас всё равно ничего не зависит». Но, оказывается, зависит. Леса-то вокруг Мишелёвки остаётся всё меньше.