– Когда началась война, мне тринадцатый год шёл… – вспоминает Лидия Григорьевна. – Всех мужчин из нашей Голумети забрали в армию, папу моего тоже. 22 июня началась война, он приехал 19 июля из командировки, ему была повестка. В машину посадили всех – молодых и старых – и увезли на фронт. В нашей семье осталось восемь человек – шестеро детей, мама и бабушка, – когда папку забрали. 

Отец Лидии Григорьевны был водителем, дошёл до Берлина. Некоторое время, по её словам, возил маршала Малиновского. 

– На фронте папу контузило, он потерял все зубы. А когда война на западе закончилась, его перебросили на Дальний Восток, и уже после  японской войны он вернулся с фронта. Мама работала в колхозе: бочками на лошадях возили в Черемхово, за 60 километров, масла да всякое разное. 

Когда погиб старший брат, Лида, которая только закончила седьмой класс, осталась старшей из братьев и сестёр. «Сейчас остались я, старшая, и – под Москвой живёт – младшая сестра», – говорит Лидия Григорьевна. В тринадцать лет она начала работать в колхозной бригаде, а закончила свой трудовой путь в 2002 году, проработав 40 лет в «Иркутскэнерго» и заслуженно получив звание ветерана предприятия.

– Пололи, сено косили, хлеб сеяли и убирали. Частушка такая у нас была: 

Девушки, зима – не лето, 
Не посеешь в поле рожь.
Девушки, в военно время 
Не полюбишь, кого хошь!

И ещё такая: 

Если хочешь познакомиться – 
приходи на бугорок,
Принеси буханку хлеба 
и картошки котелок.

– Есть-то нечего было, – поясняет Лидия Григорьевна. – Варили лебеду, крапиву, а там три картошечки – вот и бульончик. Видно, от этого мы закалились. Вот ещё частушка:

Бригадир поехал в поле,
А бригада по полям.
Бригадир убил сороку,
Разделил по трудодням!

9 мая ветеранов после торжественного парада традиционно угостят солдатской гречневой кашей. Когда-то Лида и её подруга сами готовили обед на полевой кухне

– Когда зерно убирали, конечно, там его жарили и ели. Но домой идёшь: в чирки если зерно попало – разувайся, вытряхивай, строго было. Ни крошечки не оставалось на поле. Соберёшь колоски – отберут, ещё и бича дадут по спине. Мы привыкли к дисциплине, я и в «Иркутскэнерго» за сорок лет всего раза три, наверное, была на больничном. 

Боялись опоздать хоть на одну минутку. Наш дом был рядом с бригадой. Я быстренько – раз – и во дворе. Бригадир увидел, что я здесь, поставили палочку, что я на работе, а некоторые, кто подальше жил, бегали бегом. А что делать? Иначе пошлют тебя на лесосплав болванки в речку толкать. А силы-то откуда? Голодные же всё время… 

Но и крестьянский труд не был лёгким: молоденькие девчонки провеивали зерно, «затаривали», как говорит Лидия Григорьевна, мешки, всей гурьбой поднимали на второй этаж:   

– Кули были по 70 килограмм. Это нам не под силу было. Мешок упадёт – мы на него сядем и плачем: как нам его поднять? Если хлеб на семена «загорел» в амбаре, нас бригадир поднимает среди ночи, бежим туда лопатить. Кидаем в одну стенку, в другую – вроде остыл. Босиком, раз – ноги в зерно, а там тепло, хорошо. Другой раз нас сутками не отпускали домой, мы на этом стане жили. Сеяли рожь тоже руками, по пашне ходили с лукошком через шею. Женщины взрослые идут впереди, а мы за ними. А сейчас молодёжь разве знает, как хлеб растёт? Мы всё испытали. Когда хлеб пололи, руки все были в мозолях, крови: колючий осот набьётся в пальцы, придёшь и дома выковыриваешь его иголочками. Ещё запомнилось, как рожь жали. Приехал бригадир, выделил деляночку – это надо серпом выжать, завязать вязками, поставить снопы крестом и сверху ещё положить. Он вечером приезжает, проверяет, как сделали. Если плохо – прогул поставит. Старались, конечно. Бригада была у нас хорошая, народ дружный. Вот так и работали, добивались победы. 

Лидия Григорьевна показывает руки:

– Жилы одни, потому что самую тяжёлую мужскую работу мы выполняли, а поесть нечего было. Помните, был плакат «Всё для Победы!»? Корова была – молоко сдай 360 литров, картошку нарежь, насуши 5 килограмм для фронта. Овечку держали – двое носков, двое перчаток надо связать.  

Всё же мы её дождались! В тот день был такой сильный дождь, и слышим, по радио передают: «Кончилась война». Мы друг друга обнимали, плакали, радовались! 

– В Иркутск вы переехали уже после войны? 

– Папа с армии приехал – поступил в экспедицию, однажды начальник экспедиции у нас останавливался и сказал ему: «Григорий Петрович, отправляйте Лиду учиться в Иркутск». Поехала я на курсы машинописи, четыре месяца стоили 500 рублей. Для послевоенного времени сумма была серьёзная. Тогда хлеб стоил недорого – 20 копеек. При Сталине уж какая разруха была, поднимали фабрики, заводы, города восстанавливали, но хлеб был дешёвый. Ничего, пережили всё. 

После курсов немного поработала в банке, затем ушла в метеослужбу. Потом узнала, что в «Иркутск-

энерго» требуется машинистка в машбюро, это в 1960-м. После машбюро перешла секретарём в релейную службу, откуда и ушла на пенсию. 

– Вы с мужем встретились уже здесь, в Иркутске?

– Был какой-то праздник в Доме офицеров, мы с ним там познакомились. Он работал на заводе стиральных машин. В 1957 году поженились, через год дочка родилась. Судьба моя была не очень простой: мужа рано потеряла, воспитывала дочку одна. Потом она вышла замуж, внуки пошли. Сейчас вот правнучка уснула, – с улыбкой кивает Лидия Григорьевна на закрытую дверь в комнату. – В 65-ю годовщину Победы школьники выступали перед ветеранами – слёзы бежали. Думаю, какие же вы, ребятишечки, красивые, нарядные. А мы как ходили? Даже на танцы пойти не в чем было. 

– Вам и на танцы времени хватало? 

– Конечно, хватало. Я была заводная, в самодеятельности в ДК участвовала – частушки пела, плясала. Лучше такие дни вспоминать. Не хочу, чтобы наши дети и внуки видели, что мы пережили. Как вспомнишь – всё словно наяву.