Скромная приписка 

Разработчики укрепили фундамент, серьёзно обосновав статус губернатора. Ведь до сих пор именно он был самым слабым звеном местной власти, и всего болезненнее это ощущалось в Иркутске, где над губернатором стоял генерал-губернатор, начальник огромного края. Городской полицмейстер нередко вызывался напрямую к нему, да и господа гласные часто шли коротким путём, норовя к тому же вбить клин между двумя патронами. Так вот, в новом положении чётко прописывалось, что именно губернатор – главный представитель правительства на закреплённой за ним территории. Именно он наблюдает здесь за исполнением всех законов и распоряжений, гарантирует общественную безопасность и благосостояние. В то же время чётко обозначались структуры, подчинённые напрямую центральной власти: судебные установления, отделения госконтроля, госбанка и высшие учебные заведения. 

«Такой бы документ да лет десять назад!» – Иван Петрович оторвался от текста и стал прибрасывать, как бы напечатать его не только в официальных «Губернских ведомостях», но и в частных изданиях. «Пусть не полностью, а в изложении, я бы даже сам взялся пересказать доступным языком!» – и он уже начал выстраивать речевые обороты, но в самом конце текста заметил скромненькую приписку: новое положение о губернском управлении вводится лишь в Европейской России. 

Поручить проект новым людям министру внутренних дел хватило здравого смысла, но дальше взяла верх инерция, и Сибирь снова отодвинули на потом. Думать об этом без раздражения у Ивана Петровича уже не было сил, и, оставив бумаги, он прошёлся по губернаторскому саду почти до самой Ушаковки. Вернулся уже бодрым и, как всегда, неожиданно для подчинённых: четверо канцелярских увлечённо обсуждали начавшуюся ревизию на Сибирской железной дороге. 

О ней в губернском управлении узнали прежде других, но фигура тайного советника Горчакова, поставленного во главе петербургской ревизорской группы, оставалась неясной. И, конечно, Моллериус и представить не мог, что познакомится со столичным чиновником уже сегодня в музее местного географического общества. 

Афиша обещала лекцию инженера Пальчинского об угольных месторождениях вдоль железной дороги, и уже одно это означало, что зал будет переполнен. Тайного советника Горчакова усадили на приставное кресло рядом с губернатором, и среди общего гула они как-то очень естественно разговорились. 

– Чрезвычайно толковый лектор, – отметил приезжий господин.

– И очень деятельный! Поверите ли, всю губернию был готов опоясать сетью мелких железных дорог, – энергично отозвался Моллериус. 

– Охотно верю уже потому, что чувствую в нём редкую нынче политическую неангажированность. 

«Она-то его и губит!» – подумал Иван Петрович, но вслух не сказал: решил, будет лучше, если господин проверяющий узнает обо всём из газет.

С кем вы, Пальчинский?

Как только стал известен список основных кандидатов в Государственную думу от Иркутской губернии, некто Певун разразился в «Сибирской заре» статьёй, полной всяческих инсинуаций. Не осталась в стороне и редакция, заявившая, что «не знает г. Пальчинского в качестве общественного деятеля. Будь он таким, она знала бы его, как знает всех тех, кто сколько-нибудь предан общественному делу. Редакция указывает на г. Богданова, убеждённая, что он будет отстаивать интересы народные, преимущественно крестьянские интересы и интересы инородцев».

Инженер Пальчинский оставался для «Сибирской зари» загадкой. «Никакая партия, будь то левая, правая, центр и прочая, не могут иметь в нём борца за свои интересы», – досадливо замечала редакция в номере от 7 апреля 1907 года. А именно в этот день должно было состояться третье, решающее голосование выборщиков. После первых двух разница была столь ничтожной, что страсти накалились до предела. И, как часто случается, голосовавшие сделали ставку на неизвестного, но зато и не раздражавшего никого господина по фамилии Иванов. Оказалось, после учительской семинарии он не очень успешно подвизался сельским учителем и затем вместе с братьями занялся поставками мяса из Монголии – вот и вся биография…

По такому же «принципу» двумя неделями раньше избрали и депутата от Иркутска – им стал представитель самой малочисленной в городе политической партии – социал-демократ Мандельберг. Кто-то в этом увидел простую случайность, кто-то – злую иронию, но Иван Петрович Моллериус всё воспринял исключительно как знак грядущих перемен. Он знал, что после итогового голосования два кандидата набрали одинаковое число голосов, и Мандельберг сразу же предложил бросить жребий – он не сомневался в удаче; казалось, какая-то сила вела его. 

Очень ловко обращался Мандельберг и с людьми из народа: первым обнажал голову, а прощаясь, норовил поклониться, вызывая всеобщее умиление; не стеснялся напомнить, что дал известную сумму на борьбу с безработицей, а также отказался от назначенного городской думой жалованья, ограничившись командировочными от Государственной думы. 

Правда, сотрудники «Сибирской зари» сумели вскрыть его сущность одним-единственным вопросом: «А войдёте ли вы, уважаемый, в сибирскую депутатскую фракцию или будете слепо исполнять директивы социал-демократов?». И Мандельберг неосторожно ответил, что все сибирские трудности разрешатся… сами собой по мере общего государственного обустройства. Поэтому объединяться с другими депутатами-сибиряками, участвовать в их журнале и прочем ему нет ни малейшей необходимости. 

Заявка на использование уличной грязи

В то время как иркутские социал-демократы шли в наступление, местное отделение партии мирного обновления… засекречивалось. Общее собрание, назначенное на конец апреля 1907 года, прошло в абсолютно закрытом режиме, и не только прессе указали на дверь, но и явным сторонникам, которыми собирались пополнить ряды. 

Дефицит информации об этой партии повлёк за собой и ошибки в газетах. «Милостивый государь господин редактор! Сим заявляю, что я не состоял и не состою ни в какой политической партии, – обратился в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» протоиерей И. Шастин. – Поэтому мне показалось весьма странным, когда я увидел себя в списках партии мирного обновления, напечатанных в вашей газете». 

Тон заявления был достаточно ровный, на самом же деле священнослужитель страшно досадовал: он понимал, что не каждый прихожанин вчитается в это его разъяснение, а вот слухи о принадлежности к политической партии очень скоро расползутся во все углы! 

Не менее досадовала и супруга губернатора Анастасия Петровна Моллериус: добропорядочные господа, за которых она могла бы поручиться ещё недавно, порывали со всем, что им было дорого, и, словно одержимые, шли в политику. Уж на что сама она была авторитетна, а и то утрачивает влияние – даже в своём дамском кружке. Сколько лет опекала всех, а сегодня объявила супругу, что выходит из попечительского совета Иркутского педагогического общества. 

– Представь: почти все учителя рассчитывают на большие ссуды, но при этом не собираются их возвращать; и даже ничтожные членские взносы отказываются платить. Нет, я более не желаю быть полезной для них! 

Иван Петрович даже несколько растерялся от неожиданности и вышел в сад. А когда он вернулся, Анастасия Петровна уже выглядела бодрой.

– Кажется, я разгадала секрет настоящего оптимизма, – улыбнулась она, протягивая газету. – Надобно изменить угол зрения – и тогда грустное станет смешным.

И Ивану Петровичу ничего не осталось, как прочесть отмеченное синим карандашом: «По слухам, за основательность которых нельзя поручиться, неизвестное лицо намерено войти в городскую управу с ходатайством о разрешении ему эксплуатации уличной грязи Иркутска. Эксплуатация будет состоять в вылавливании из грязи особо придуманными проволочными сетками галош несчастных обывателей Иркутска. По тем же слухам, некоторые видные капиталисты города намерены войти в компанию с неизвестным, находя предприятие безусловно прибыльным».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников библиотеки Иркутского государственного университета.